Анна Берсенева - Опыт нелюбви
– Потому что я тоже хочу почитать на ночь. И меня интересует что-то помимо историй из жизни зоопарка, которые интересуют тебя. Так что на сегодня чтение окончено. Воспринимай это как неизбежность.
– Я не люблю неизбежность, – сердито буркнула Кира.
– Но, между прочим, умеешь с ней примиряться, – заметила бабушка.
– Когда это я с ней примирялась? – удивилась Кира.
– По-моему, всегда. Помнишь, как ты из трамвая выходить не хотела?
Кира этого совсем не помнила.
– Тебе было два года, и мы с тобой ехали в трамвае. Тебе, разумеется, это нравилось – большинству детей по непонятной мне причине нравится общественный транспорт. Во всяком случае, выходить ты отказалась категорически – рыдала, кричала, я тебя еле вывела. Но как только дверь закрылась и трамвай уехал, ты замолчала мгновенно.
– Это ничего не значит! – фыркнула Кира. – Просто глупый случай, и все.
Ей было неприятно узнать, что она орала и рыдала у всех на глазах.
– Случай не глупый, а показательный. Ты хоть и была младенцем, но сразу сообразила: все, трамвай ушел, уже ничего не изменишь, значит, надо жить свою новую жизнь. Я тогда еще подумала: можно вообразить, что девочка прибыла из английской закрытой школы – именно там внушают эту мысль.
Сейчас воспоминание о том разговоре оказало на Киру не успокоительное, а, наоборот, бодрящее воздействие.
Она встала с дивана, подошла к окну, взглянула, как посверкивает фонарями и витринами бессонный перекресток Малой Бронной и Спиридоньевского.
«Уже ничего не изменишь, – проговорила она про себя. – Я проверила все возможности – никому этот Тихон не нужен. Он останется со мной. Будет какая-то новая жизнь. Надо ее жить».
Малая Бронная улица посверкивала внизу так, словно она-то и была этой чертой между Кириной прежней и новой жизнью. Вечно ей приходят в голову несуразные сравнения! Улица-то при чем?
Она поскорее забралась под одеяло, закрыла глаза и уснула мгновенно. Как будто закрылась перед ней трамвайная дверь, и она приняла это как данность.
Глава 15
– Не проснулся еще? – спросила Кира.
Она задала этот вопрос с некоторой опаской: ей казалось, что как только Тихон проснется, так сразу начнет возмущаться ее приездом. Он жил в Кофельцах с Норой уже почти неделю, а она приехала только что – дала ему время освоиться. Царь тоже обещал прибыть сегодня, но здесь он или нет, Кира еще не выяснила.
– Спит, спит, – ответила Нора. – Ведь он ребенок – сном кормится.
– Как-как? – с интересом переспросила Кира. – Ребенок сном кормится?
– Ну да. Ребенок сном, а взрослый жизнью.
Пока Кира осмысливала это неожиданное и необычное наблюдение, Нора собрала со стола чашки.
Кира приехала в Кофельцы утром и завтракать, пока Тихон не проснется, не стала, только кофе выпила. И вот они сидели с Норой за столом, ожидая его пробуждения – Кира с опаской, а Нора безмятежно.
– Расскажите мне о нем что-нибудь, тетя Нора, – попросила Кира. – Какой он?
– Да ведь я ничего и не знаю, – ответила та. – Сам он о себе ни слова не говорит. Если я что-нибудь про него спрошу – как ему в Финляндии жилось, как там в школе учат, увлекался ли чем-нибудь, – он сразу замыкается. А так, если лишнего не спрашивать, он хороший мальчик. Во всяком случае, плохого в нем ничего нет.
– Что он целыми днями здесь делает? – вздохнула Кира.
Норины наблюдения нисколько не проясняли картину.
– Да что и в Москве. За компьютером сидит.
– И что у него в компьютере?
– Ой, Кирочка, я в этом ничего не понимаю. Как будто бы пишет что-то. А когда я вхожу, картинку включает – роботы бегают.
«Пишет! Может, по порносайтам лазает, – подумала Кира. – И что мне с этим делать, ну вот что?»
– Лучше бы, конечно, воздухом дышал, – сказала Нора. – Так ведь холодно уже, ни искупаться, ни погулять толком. Все дни дожди шли, вот только сегодня прояснело. Да и нет никого. Павлычев, я видела, приехал, но, кажется, без детей.
– И хорошо, – заметила Кира. – Дети его натуральные бандиты.
– Ну что ты, Кирочка, – улыбнулась Нора. – Какие они бандиты? Озорные, конечно, но ведь это мальчишки, им положено.
– Ничего им не положено. И очень хорошо, что Тихон дома сидит. Я бы его вообще никуда не отпускала. Здесь же лес, деревня. Мне, знаете, теперь кажется, что кругом одни опасности и он в них обязательно ввяжется.
– Вы же не ввязывались, – возразила Нора.
– Мы!.. Мы были девчонки.
– И Федя не ввязывался.
– Сравнили тоже! Федька уравновешенный, у него склонности к риску нет. А у Тихона такие гены, что… Если он в отца, то наверняка рисковый.
– Этого не знаю, – вздохнула Нора. – Но все-таки лучше, если бы он поживее как-то был или хоть пообщительнее. А то сидит и сидит один. Я ему уж и сама говорю: Тиша, ты пошел бы по Кофельцам погулял, посмотрел, что здесь есть. Вон, дядя Вася Павлычев воздушный шар привез, может, запускать будет, интересно же. А он только плечами пожал, и не поймешь, что это значит.
– Какой еще шар? – насторожилась Кира.
– Большой, полосатый такой. Как в Парке Горького запускают. Я туда внуков на карусели водила, мы видели.
– Только воздушного шара Тихону не хватало! – возмутилась Кира. – Может, и летать на нем еще?
При одной только мысли о том, что мальчишка может захотеть летать, ей стало не по себе.
– Летать, конечно, не надо, – согласилась Нора. – Но, Кира… На душе у него тяжело, это же видно. Все он думает о чем-то, думает. Нелегкие у него мысли, не по возрасту. Ему отвлечься бы нужно, а как, я и представить не могу.
– Я тоже, – вздохнула Кира. И, посмотрев на кухонные ходики, удивленно спросила: – Он что, всегда так долго спит? Двенадцать уже.
– Да нет, обычно рано встает, – забеспокоилась Нора. – Что это он заспался?
Она вышла из кухни, заскрипела под ее шагами лестница. Тихон поселился в мансарде, как Нора ни уговаривала его, что внизу теплее, ведь дом давно без ремонта, наверху дует.
Кира догадывалась, почему понравилось ему под крышей: с высоты открывался такой вид, от которого дух захватывало. Луг, речка, церковь на холме, лес – все это простиралось широко, свободно, и сейчас, осенью, когда облетели деревья и даль сделалась прозрачной, ощущение свободы стало всеобъемлющим.
В детстве Кира и сама любила сидеть в мансарде у окна и представлять себя белкой в лесу, или рыбой в реке, или колоколом на церковной звоннице…
– Кира, его нет!
Нора вбежала в кухню. Голос у нее был взволнованный, в глазах стоял испуг.
– Как нет? – Кира вскочила. – Он же по лестнице не спускался, мы бы услышали!
– Конечно! Я потому и не беспокоилась – спит себе, и на здоровье. А сейчас вошла – нету. Ни в спальне, ни в кабинете.
