Алина Политова - Серпантин

Искать выход из подземелья было бесполезно. Оставалось расслабиться и ждать что

же будет дальше. Она не ощущала открытой угрозы от тех, кто ее сюда привел,

знала только, что в чем-то они ошибаются. Что-то делают неправильно, и от этого

она может пострадать. В любом случае, нужно было отвлечься от этих мыслей. Пока.

Пока не уляжется дурацкая паника, грозящая свести ее с ума. Жуткий, почти

неуправляемый страх пред неволей… Ева знала, что нужно держать его внутри, не

дать выплеснуться наружу, потому что страх этот способен был легко столкнуть ее

за грань безумия, за которую ее упорно толкали много лет. Но нет, только не

сейчас, хватит. Со всем можно справиться если постараться. Нужно просто

вырваться из этого подземелья. Хотя бы выпустить свое сознание.

Преодолев нервную дрожь, она села на кровать и откинула голову на стену.

Прикрыла глаза. Расслабилась.

Постепенно, медленно-медленно, тело ее обмякло, высвобождаясь из цепей ужаса, а

мысли, старательно сдерживаемые, нашли какую-то щелку, к которой Ева упорно

подталкивала их и лениво покатились на свободу, увлекая за собой все чувства и

ощущения.

Алексей… она почувствовала его. Сильное беспокойство, приглушенное собственными

страхами, вырвалось наружу и Ева быстро отыскала Алексея.

Волнение, боль, досада… Он жив, слава богу. Она чувствовала, как он рвется

куда-то, но что-то удерживает его. Неужели его тоже посадили в темницу… Нет, он

не боится, она чувствует, что он не боится. Только злиться почему-то. Ну что ж,

он придумает как вытащить ее отсюда. Главное, что он жив, это самое главное. Ева

вытащила мягкую лапу из его сознания и решила просто полетать в том странном

безопасном пространстве, куда в минуты сильного смятения она часто отправляла

свое сознание, пытаясь его спасти. В лечебнице это было необходимо, иначе ей не

удалось бы остаться самой собой. Но странно, — подумала она, — в лечебнице я не

могла попасть в ИХ чувства и мысли. Я не могла, потому что… я не знала к ним

путь. А теперь… легко.

Ева не заметила как сладко улыбнулась во сне. Все будет хорошо, скоро все будет

хорошо, нужно только полетать немного в этом чудесном эфире, чтобы не видеть

страшную комнату без окон…

Она продолжала улыбаться. Ей казалось, что она бабочка с легкими-легкими

крыльями. Парит над землей, которую не видит, но ощущает каждой своей клеточкой,

чувствует дыхание этого огромного доброго зверя… Жизнь, которая пульсирует

внутри… Что-то мешало. Как будто маленький, но настойчивый водоворот втягивал ее

куда-то… Она постаралась уйти и снова все стало хорошо. Чудесная жизнь… само

совершенство, кто же создал это совершенство, кто… ей всегда интересно было

найти в эфире след, дыхание великого мастера… Иногда ей казалось, что она что-то

улавливает, но это 'что-то' тут же ускользало от нее. Но так приятно было

искать…

Опять, черт, опять! Водоворотик тянет ее, так настойчиво… Куда?! Почему-то ей не

хотелось… Что-то нехорошее таилось на дне… Но почему оно не оставит ее в покое!

Ева попыталась снова увильнуть, но вдруг что-то цепкое, как когти хищника,

увлекло ее вниз, на самое дно… Она могла выскочить на поверхность и оказаться в

комнате без окон, наедине со своим телом, но вместо этого поддалась течению и

стремительно вошла… Герка!.. Нет, не он… Она хорошо знала его внутренний мир, он

всегда был открыт для нее, и в нем не было этой… Она не могла понять, ее

сознание заметалось как в капкане. В первую секунду она почувствовала Герку, но

тот сумбур, черная пелена, в которой она запуталась, не могли быть частью Герки!

Его мир был разноцветным, ярким и добрым! Легким, как весенний ветер… Нет, это

был не Герка, она ошиблась. И все же… Ева знала, что это он. Что-то случилось,

перемешало разноцветные краски, залило его душу черными чернилами… Ева

сосредоточилась, пытаясь понять причину. Но она не могла читать мысли, лишь

смутные отголоски ощущений улавливались ей. Как можно разобраться в этом мраке!

Что же произошло, если… Ничего не получалось, она не могла понять. Только

странное видение — клубок спутанных ниток, распутать которые уже невозможно.

Никогда. Можно лишь разорвать… Но это…

— Стой!!! — закричала она и испугавшись собственного крика, широко распахнула

глаза.

Комната поплыла перед ней, но сейчас было уже не важно, что здесь нет окон.

Клаустрофобия казалась детской страшилкой по сравнению с тем, что прочитала Ева

в душе Георгия. Но что?! Она не могла вспомнить! Истина открылась ей на долю

секунды, но тут же ее собственный крик вырвал ее из мрака и не дал до конца

осознать… Тогда откуда это 'стой!'?!

Жаркая волна захлестнула ее, она вскочила, готовая пробить чертовы стены и

бежать, бежать туда где он! Остановить что-то страшное, что закралось в его

душу, спасти от неизбежного! Подскочив к двери, Ева из всех сил заколотила по

мягкой обшивке, начала царапать ее, в кровь ломая ногти. Через минуту вата и

клочья дерматина заваливали всю комнату, а на обнажившемся дереве зияли

глубокие

борозды, как от когтей тигрицы… Когда совсем уже нечем стало дышать, Ева

заставила себя остановиться. Ярость все еще клокотала в ней, но силы быстро

истощились. Едва сдерживая сильную возбужденную дрожь, Ева посмотрела на

окровавленные пальцы и обессилено сползла на пол. Нет, ничего не изменить.

Нельзя позволять себе такие выходки, ничего все равно не изменить…

Она прикрыла глаза, восстанавливая дыхание и вдруг поняла, что стала совсем

беззащитна. Сейчас, когда все сильные эмоции оставили ее, истина, долго и

тщательно скрываемая от себя самой, выплыла наружу и стала перед ней как

восклицательный знак. Огромный жирный восклицательный знак.

Ева была безумно голодна.

В больнице ей достаточно было питаться раз в полгода, но там жизнь была

размеренной и той страсти, которую она пожирала время от времени, хватало ее

телу надолго. Зато здесь… С тех пор как она встретила ИХ, энергия уходила как в

трубу. Любовь, неудовлетворенное желание, страсть, нежность, страх… Они сожгли

ее силы за

считанные дни. Ева уже несколько дней подсознательно чувствовала этот голод, но,

зная тот риск, которому она подвергает ИХ — ведь так легко было поддаться своим

чувствам, а заодно и насытиться — заставлял ее прятать голод глубоко внутри. Но