Стелла Уайтлоу - Сладкое искушение
Прямо над капотом со свистом пронеслась толстенная ветка, чудом не задев ветровое стекло. Кира втянула голову в плечи.
— Прошу тебя, возвращайся в дом. Посиди на кухне, выпей немного рома…
— Да не желаю я возвращаться! — Кира старалась не выказывать страха. — Я хочу быть с тобой, неужели это неясно? Для меня ты самый дорогой человек на свете, и мне плевать, кем мы друг другу приходимся!
Она не знала, слышит ли ее Джайлз за грохотом и ревом стихии. Окна «мерседеса» заливала вода, дворники не справлялись. Джайлз почти наугад осторожно продвигался вперед.
— Заклинило кнопку электронного стеклоподъемника, — сказал он, не глядя на Киру. — Постарайся открыть окно. Смотри вперед и говори мне, что там видишь.
Кира повиновалась, но едва она приоткрыла окно, ливень и ветер обрушились на нее. Вытерев глаза и прикрыв их ладонями, она начала указывать путь.
— Слева, ярдах в двадцати, повалено дерево, часть ствола перегородила дорогу. Поезжай немного правее… теперь прямо… вот так. О Господи! На нас несет велосипед!
Они преодолевали путь с неимоверным трудом. Оба взмокли от пота. Едва впереди обозначились ворота Фиттс-Хауса, как сильнейший порыв ветра развернул «мерседес». Потеряв управление, машина ударилась о каменный забор, кузов угрожающе заскрежетал, двигатель взревел и замолк.
— Думаю, наше путешествие закончено. — Джайлз положил руки на руль. — Ты не расшиблась?
— Со мной все в порядке. Ох, Джайлз, твой шикарный «мерседес»… Прости меня!
— Ерунда, это всего лишь машина. Давай выбираться, дальше пойдем пешком, только держись за меня покрепче. Ничего, ты легкая, как пушинка, я доведу тебя в целости и сохранности.
Кира обвила руками его талию, и он направился вперед, преодолевая ветер. До дома оставалось лишь несколько ярдов.
Они шли по колено в воде, уворачиваясь от летящих навстречу предметов. Полосатый пляжный зонт несло прямо на них, но, к счастью, они вовремя заметили его.
— Держись! Мы пришли! — крикнул Джайлз.
Сад и подъездная дорожка превратились в сплошное месиво. Шаг за шагом молодые люди поднялись по ступеням. Широкая спина Джайлза защищала Киру от ветра. Наконец, отбросив от двери ветки и щебень, он забарабанил в нее.
Через пару минут дверь приоткрылась, и они увидели осунувшегося, поникшего Бенджамена.
— Дедушка! — Кира, раскинув руки, порывисто прижалась к старику. Тот, едва устояв на ногах, чуть отстранил девушку и внимательно посмотрел на нее. Мокрая и измученная, она радостно улыбалась: — Дедушка! С тобой все в порядке? Я так боялась, что твой розовый дворец рухнет от этого жуткого урагана! Повсюду творится что-то невообразимое! Я так волновалась, так волновалась!.. — Переполненная эмоциями, она замолчала.
Бенджамен смущенно топтался на месте:
— Успокойся, девочка, успокойся. Конечно, я в порядке. Так тебе, стало быть, все известно?.. Ты… ты знаешь, что я твой дед? Тот самый гнусный, черствый старикан, который испоганил твое детство, заставил тебя страдать, вместо того чтобы прийти на помощь…
— А ты? Когда ты узнал, что я — дочь Тамары?
— С самого начала, то есть уже давно. Но входи же, дорогая, скорее входи! По-моему, порог, вернее то, что от него осталось, не самое подходящее место для воссоединения семьи. Да и ты входи, Джайлз, не то нас всех сейчас унесет отсюда. К тому же пора все утрясти.
Он провел Джайлза и Киру на кухню — самое безопасное место в доме. Видимо, именно тут старик и укрывался от непогоды: на полу, рядом с креслом-качалкой, стояла откупоренная бутылка рома, тут же лежал раскрытый толстый журнал.
Мощный тропический тайфун прошелся по густонаселенным кварталам южного побережья, порезвился на плантации Шугар-Хилл и вернулся к морю. Позже, когда заработало радио, все узнали, что разрушению подверглись десятки миль в ширину. Однако в самой глубине острова штормовой ветер, не соединившись с потоками морских ветров, несколько поутих.
Джайлз обвил рукой плечи Киры, бедра их чуть соприкоснулись. Ей сразу стало тепло и уютно, и она прислонилась к его крепкой груди. Но он тут же отодвинулся и, криво усмехнувшись, сказал:
— Пожалуй, мне лучше оставить вас наедине. Вам есть о чем поговорить…
— Ну уж нет! — горячо возразила Кира. — Я не позволю тебе выйти из дома — это слишком опасно.
— Боже праведный, какое благоразумие! И сколь приятно слышать такие слова из твоих уст. Не по твоему ли требованию мы бросились в самый разгар урагана спасать твоего деда?
— Вот оно что… — протянул Бенджамен. — Право, я не заслужил этого. — Он открыл дверцы старого, рассохшегося буфета и вытащил две почти целые чашки. — Они, правда, из разных сервизов и не подходят одна к другой, но немного рома, надеюсь, выдержат. Вам обоим необходимо согреться.
— Мы тоже с тобой разные и не слишком подходим друг к другу. — Кира взяла чашки из дрожащих рук Бенджамена. — Но нам будет хорошо, мы прекрасно уживемся с тобой, вот увидишь. Кстати, а как ты обо мне узнал?
— Я… хм… получил из Лондона письмо от некоего доктора Армстронга. В нем он взволнованно сообщал, что у него лечилась Кира Рид, попавшая в автокатастрофу, и она, мол, собирается погостить на Барбадосе у своего дедушки. Однако пациентка не пожелала беседовать с ним о дедушке, и Армстронг заподозрил что-то неладное.
— Но… но как ему удалось связаться с тобой? Он же не знал ни твоего адреса, ни имени… Как дошло его письмо?
— Очень просто — на конверте было написано: «Господину Риду, Барбадос». Ну и первым делом письмо переслали мне. Поверь, я совсем не обиделся, узнав, что ты не захотела обо мне говорить. А когда впервые увидел тебя под тем деревом, сразу понял, что ты — моя внучка. В тебе — в твоих глазах, в овале лица, в улыбке — очень много от Долли и Тамары. Тамара была очаровательным ребенком, я в ней души не чаял.
— Однако не помог ей, когда мама в этом нуждалась. Мама была в отчаянии.
— Знаю, знаю… — Бенджамен печально покачал головой. — Ты вправе ненавидеть меня, детка. Этот грех лежит на мне тяжким грузом уже много лет. Я не мог простить Тамаре, что она покинула меня… ради какого-то русского танцовщика. Господи, будто нельзя было найти мужа здесь! Я чувствовал себя униженным, никому не нужным… Начав получать от нее письма, я решил, что она хочет от меня только денег… Прости меня, Кира, прости, если можешь! Конечно, мне следовало помогать дочери, но я не представлял, насколько плохи ваши дела. И вот отвернулся от вас обеих, замкнулся в своей обиде, и все. Никогда не прощу себе этого, никогда!
— Но я тебя прощаю, дедушка! — Кира положила руки на плечи старика. — Нам нельзя жить врозь, как прежде. Честное слово, я никогда не покину тебя.
