Вирджиния Эндрюс - Хевен
Китти то и дело доставала из шкафчиков с зеркальными раздвигающимися дверцами всякие пузырьки и флакончики и скоро собрала на алой мраморной полочке, в тон «хозяйской ванной», целую коллекцию.
– Теперь, – продолжила Китти деловым тоном, – первым делом надо будет соскрести с тебя всю эту грязь. Вымой как следует свои грязные волосы. Надо уничтожить всю эту вшивость, которой не может не быть на тебе, убить всякие микробы. У твоего папы чего только нет, а ты варилась в этой грязи с самого своего зачатия. Ты что, про Люка Кастила рассказывают в Уиннерроу такие вещи, что без всякого перманента волосы дыбом встают. Но теперь он заплатит за все свои приключения. И еще как заплатит.
Она, похоже, испытывала какую-то необъяснимую радость, произнося эти слова. Лицо ее расплылось в жутковатой улыбке.
Откуда она знает про отцову болезнь? Я чуть было не сказала, что он сейчас выздоровел, но у меня язык не ворочался от усталости.
– О, прости меня, моя сладкая. Я тебя обидела? Но ты должна понять, что мне противен твой отец.
Значит, я сделала правильный выбор. Все, кому не нравится мой отец, правы в своих суждениях. Я вздохнула и улыбнулась Китти.
– Я выросла в Уиннерроу, родители до сих пор живут там, – продолжала она. – Да где им, действительно, еще жить. Людям начинает нравиться жить на своем месте, если им больше некуда деваться. Я бы сказала, им страшно жить. Они боятся бросить дом и попасть в большой город. В Атланте, где я работаю, им вообще нечего делать. Ничего, как я, они тут не сделают. Где им взять мои таланты. Теперь мы живем не в Атланте, как мы тут говорили, а в пригороде, в двадцати милях от города. Оба – и Кэл, и я – работаем. Тут надо биться за жизнь. Кэл – мой, и я люблю его. Убью любого, чтобы сохранить мужа.
Она сделала паузу, пристально вглядываясь в меня прищуренными глазами.
– Мое заведение расположено в большом современном отеле, куда стекается всякая богатая публика. Тут, в Кэндлуике, не купишь дома, пока не будешь делать тридцать тысяч в год, а мы, работая вдвоем, через несколько лет удвоили эту сумму. Тебе понравится такая жизнь, еще как. Ты пойдешь в школу, она трехэтажная, там крытый бассейн, кинозал, и вообще тебе там куда больше понравится, чем в твоей второразрядной школе. И смотри, как раз вовремя, новое полугодие начинается.
Я с тоской вспомнила старую школу, мисс Дил. Именно в той школе я узнала о другом мире, мире лучшем, где люди думают об образовании, о книгах, картинах, архитектуре и науке, а не просто о том, как прожить сегодняшний день. Я не смогла даже попрощаться с мисс Дил. Надо было отбросить свою гордость и как-то поблагодарить ее за заботу. Я с трудом сдержала слезы. Потом был там еще Логан. Он, возможно, не заговорил со мной тогда из-за присутствия в церкви родителей. Или еще по какой-то причине. Теперь не только моя обожаемая учительница, но и Логан казались мне какими-то нереальными, словно сон, который больше не приснится. Даже наша хибара виделась мне смутно, хотя и прошло-то всего ничего, как я ее покинула.
Дедушка уже спит вовсю к этому времени. А тут еще магазины открыты, и люди ходят за покупками. Вроде Кэла, который где-то ищет мне одежду – такую, чтобы была велика. Я тяжело вздохнула: кое-что осталось неизменным.
С налитыми свинцом ногами я стояла и ждала, пока Китти наполнит водой красивую розовую ванну.
Горячий пар оседал на зеркалах, попадал в легкие, окутывал Китти, так что она казалась где-то далеко-далеко, я уплыла вместе с Китти в фантастический мир, среди облаков, рядом с луной, и в черной туманной ночи, в которой было полно золотых рыбок. От слабости я чувствовала себя пьяной, ноги меня еле держали, и откуда-то с луны я услышала, что Китти велит мне раздеться и побросать все в пластиковый мешок, а потом вся моя одежда пойдет в мусор, на свалку и в конце концов сгорит.
Я стала медленно стаскивать с себя одежду.
– У тебя будет все новое. Я на тебя потрачу целое состояние, девочка, так что ты вспоминай об этом факте, когда будешь тосковать по свинарнику, который ты называешь домом. Давай, побыстрей раздевайся! Делай, раз я говорю. Ты как, не слышишь или не понимаешь?
От страха и усталости пальцы еле справлялись с пуговицами. Да что с ними такое? Быстрее, что ли, не могут шевелиться? Я успела справиться с парой пуговиц, когда Китти достала из шкафа пластиковый передник и положила его на пол.
– Встань на него, и пусть одежда падает на него, и чтобы ничто твое не касалось чистого ковра или мрамора.
Голая стояла я на пластиковом переднике, а Китти рассматривала меня с ног до головы.
– Ух ты, не такая уж ты и маленькая девочка, ей-Богу. Сколько тебе, кстати?
– Четырнадцать, – ответила я.
Язык налился тяжестью, соображалось туго, глаза так хотели спать, будто в них насыпали песку. Отвечая Китти, я устало прикрыла глаза, пошатнулась, зевнула.
– А когда тебе будет пятнадцать?
– Двадцать второго февраля.
– У тебя месячные уже были?
– Да, у меня началось, когда исполнилось тринадцать.
– Вот никогда не подумала бы. У меня в твоем возрасте были такие груди, что мальчики рты разевали. Но не всем же такое счастье, правильно?
Я кивнула и подумала, что хорошо бы Китти оставить меня одну и дать принять первую в жизни ванну. Но Китти явно не намеревалась уходить и предоставлять мне возможность воспользоваться ванной в одиночку.
Я снова глубоко вздохнула и, поняв, что меня не оставят одну, направилась к розовому унитазу.
– Нет! Вначале застели сверху бумагой. – И даже в этот момент Китти не покинула ванную. Потом она энергично взялась за дело. Проверила температуру воды, сообщила мне:
– Посидишь в горячей воде. Потом я потру тебя щеткой, помоем голову дегтярным мылом, чтобы убить гнид, они у тебя наверняка водятся.
Я попыталась объяснить Китти, что моюсь чаще других горцев и раз в неделю мою голову, только сегодня утром мыла, но у меня не было сил как следует встать на свою защиту, а кипевшие во мне эмоции лишь дополнительно отнимали силы.
До чего же скверно я себя чувствовала! Хотелось зареветь, но голос застрял в горле, а слезы застыли, не появившись. Хотелось закричать, устроить истерику, пнуть кого-нибудь, чтобы дать выход внутренней боли. Но я ничего не сделала, а только ждала, пока наполнится ванна.
И она наполнялась. Кипятком.
Розовое в ванной вдруг стало казаться красным, и в этом адском тумане Китти сняла с себя вязаный верх и брюки. Под верхней одеждой она носила розовый ансамбль бикини, едва прикрывавший то, что должен был прикрывать.
Я подалась в сторону, видя, что Китти хочет налить в ванну что-то из коричневой бутылки. С запахом лизола.
Этот запах я знала по школе, когда оставалась после уроков, чтобы помочь мисс Дил, и школьные уборщицы и уборщики обрабатывали лизолом туалеты. Но я никогда не слышала, чтоб кто-то принимал лизоловые ванны.
