Петти Мессмен - Богатые мужчины, одинокие женщины
Джек снова наполнил им обоим чашки сакэ из индивидуальных фарфоровых кувшинчиков, которые стояли около каждого из гостей, и задумчиво сделал глоток.
– На сегодняшний день профсоюзы устарели. Они служили своей первоначальной цели, но, в основном, просто эксплуатируют тех, кому в самом начале должны были служить. Я считаю, что лет через пятнадцать профсоюзов не будет.
Сьюзен вздернула бровь, изучая своего соседа, и, затемив глубокую складку, пролегающею через его подбородок, нашла ее очень притягательной. Внешне он представлял собою что-то среднее между Дастином Хофманом и Билли Джоэлом; в нем чувствовалась сила и выносливость. Они даже были примерно одинакового роста.
– Ну, а как случилось, что вы занялись производством серфингов? Вы не очень-то похожи на любителя серфинга, – спросила она, меняя тему.
– Вы правы, я ненавижу океан…
– Понимаю, – она решила сострить, – это слишком холодно.
Он ткнул в ее сторону указательным пальцем и снова дружелюбно улыбнулся.
– Да и еще песок. От него невозможно избавиться. Он забивается между пальцами ног, попадает в трусы… – Джек широко улыбнулся, и она рассмеялась. – В мои, по крайней мере…
– Я люблю океан.
– Но должно же у нас быть хоть что-нибудь общее? – пошутил он.
– Лошади? – попыталась Сьюзен.
– Нет. У меня аллергия.
– Теннис?
– Нет времени.
– У меня тоже. Наконец-то, мне кажется, мы нашли кое-что общее, – сказала она, замечая нечто похожее на татуировку на предплечье Джека, едва заметную через превосходную белую хлопчатобумажную ткань рубашки.
Была жаркая ночь с сухими ветрами Санта-Аны, дующими в полную силу, и хозяин позволил мужчинам снять пиджаки. Сгорая от любопытства, но не набираясь нахальства разглядывать или спросить его об этом, она отвела глаза.
– А что вы любите делать?
– Делать деньги, – мгновенно среагировал он и положил руку на свое предплечье, массируя его так, будто у него ныли мускулы, и она спрашивала себя: о чем он думает?
Заметил ли он, как она пыталась разглядеть, что там под тканью рубашки, если, конечно, там вообще что-нибудь было?
– Так вот почему вам нравится Лос-Анджелес. Страна поклонения деньгам. – Сьюзен глотнула еще сакэ.
– Бог, который, по крайней мере, расплачивается, – заметил он с холодной улыбкой. – Осязаемое божество, которое вы можете положить в свой карман, увеличить его и сделать с ним все, что только пожелаете. Купить умывальник с горячей водой, накормить бедных голодающих детей или учредить фонд онкологических исследований. Это продуктивная вера. А какому богу поклоняетесь вы?
Сьюзен с любопытством посмотрела на Уэлса, не в состоянии понять его до конца.
– Это очень серьезный вопрос, – ответила она.
– Вы можете поклоняться мне, если хотите. – На этот раз в его голосе не было ни капли серьезности.
В общем разговоре за столом наступила пауза, пока официантки сдвигали вазы с цветами в центр стола, а перед гостями расставляли тарелки для следующего блюда.
– Я хотела бы, чтобы вы знали, что это блюдо – специально для вас, Джек, – воскликнула Кит с другого края стола, когда маленькие японские официантки внесли дымящиеся железные горшочки, пахнувшие так, что просто слюнки текли. – Это гречишная лапша, о которой вы мне рассказывали… «соба», ее приготовил Харуко, и она просто божественна. По крайней мере, я так думаю, но что я могу знать? Я никогда не жила в Киото…
– Харуко тоже не был, – улыбнувшись, прошептала одна из официанток своим помощницам.
Сьюзен с еще большим любопытством посмотрела на Джека.
– Вы жили в Киото?
– После Вьетнама, – сказал он небрежно, казалось, довольный неловким молчанием, которое установилось после его ответа.
Намеренно или нет, он снял руку со своего предплечья, и она решила, что определенно там есть какая-то татуировка, хотя не могла разобрать, какая именно.
Ден Саллкван склонился, чтобы сказать ей что-то, и она кивнула, не давая себе труда даже послушать его. Он говорил что-то по поводу своего пребывания в Киото, но ее это не заинтересовало. Он был скучен, и его впечатления, должно быть, тоже скучны.
Джек Уэллс, с другой стороны, со своим шрамом, придававшим специфичность его внешности, с татуировкой, просвечивающей через рукав рубашки, с его обожествлением денег, которое, казалось, совершенно не соответствовало его характеру, интересовал ее больше остальных.
Когда подали густой суп-лапшу «тануки соба», Джек определил различные ингредиенты: морские водоросли, или кобу, рыбные лепешки, называемые кама боук, и еще пару экзотических японских приправ. Он также дал разъяснения по поводу этикета чавканья. Оказывается, обычный способ есть суп в Японии – это громко чавкать; чем громче чавканье, тем больший комплимент повару. Все за столом рассмеялись над громким невоспитанным звуком, с которым он поглощал свое любимое блюдо, таким образом в японской манере выражая шумное удовольствие.
Но Сьюзен обрадовалась, когда он прекратил хлебать и направил свое внимание на нее, подробно рассказывая о той части жизни, которую провел в Азии. После Вьетнама, попав под действие таинственных чар Востока, Джек остался там, прожил некоторое время в Сингапуре, а затем переехал в Японию Все еще испытывая последствия эмоционального шока после бешеной ярости Вьетнама, где он служил в малоизвестном подразделении армии Соединенных Штатов, которое называлось «Тоннельные крысы», азиатская аура уравновешенности, чувство успокоенности, полной безмятежности действовали на него, как бальзам.
В течение одиннадцати месяцев Уэллс отвечал за то, чтобы выгнать вьетконговцев из парализующе эффективной и якобы неприступной сети подземной цитадели, где был построен поразительно обширный и деятельный тоннельный комплекс с заводами, госпиталями, мастерскими, изготовляющими флаги, типографиями, агиттеатрами и подземными командными постами, расположенными в стратегических точках. Он сражался в этом подземном лабиринте, вооруженный карманным фонариком, ножом, личным стрелковым оружием, гранатами и отточенной звериной хитростью. Без ложной скромности Джек рассказал ей, что большинство добровольцев-»крыс» продержались только четыре месяца и что за четырехлетнюю историю с момента обнаружения тоннелей до конца войны лишь не более сотни солдат были аттестованы, чтобы носить знак отличия «Тоннельных крыс» и широкополую шляпу бойца джунглей, которая выделяла их. Критерием отбора для выполнения диверсионной добровольной миссии были невысокий рост и храбрость Гаргантюа. Ростом пять футов семь дюймов, тощий и мускулистый, Джек был идеальным кандидатом в «крысы».
