Ольга Вечная - F 20. Балансировать на грани
Трудно. Иногда, когда я пытаюсь дремать, мне чудится, что Аля находится рядом, видимо, мое подсознание жаждет ее близости.
— Прости меня, — говорю ей.
Она никогда не отвечает, лишь проводит пальчиками по лицу и волосам, как делала раньше.
— Поцелуй меня, я очень скучаю, — прошу.
А она улыбается и отрицательно качает головой, гладит мои щеки, — я снова начал бриться ряди этих прикосновений, хотя и не чувствую их. Каждый раз, закрывая глаза, надеюсь, что она снова придет, вместе с тем понимаю, что ее больше нет.
— Как ты спал, сынок? — спрашивает меня мать, поглаживая по руке. Мы сидим на диванчике, расположенном около лестницы первого этажа. Знаю, что отец разговаривает с врачами в другом крыле больницы. Когда он появляется, я, неспособный вынести разочарования в его глазах, сразу ретируюсь в палату, поэтому отец предпочитает последнее время ждать мать снаружи.
— Хорошо, — говорю ей, не поднимая глаз. Хочется курить и пить одновременно. Взгляд падает на черную объемную сумку на ее коленях, и мама, чувствуя мою потребность, достает оттуда бутылку с водой, протягивает мне. Надеясь, что это яд — жадно отпиваю.
— Олежка, ты обещал, что подготовишься к сегодняшней встрече. Помнишь, мы хотели поговорить об Але?
«Скажи, что это ты ее убил»
— Я ее убил, — послушно повторяю.
— Нет, Олег, ты ее не убивал.
«Она врет».
— Ты врешь.
— Я не лгу, сынок.
— Тогда где она?
— Она придет, как только ты будешь готов ее увидеть. Как только тебе станет легче.
«Скажи, что ты ненавидишь ее за то, что она тебе лжет. Скажи, что ты мечтаешь о ее смерти». И мне хочется произнести именно эти слова, но я поступаю иначе.
— У нас же был план, — говорю я, поздно понимая, что вслух. Виновато хмурюсь.
— Какой план? — переспрашивает мать.
— Я хочу домой, мам, — внезапно обнимаю ее, чтобы отвести подозрения, — мне кажется, я готов вернуться домой.
— Я не позволю тебе пока жить в одиночестве.
— Знаю, я буду жить у вас с папой, если вы не против. Будете ставить мне уколы.
— Больше никаких пропущенных таблеток.
— Договорились.
— Хорошо, я поговорю с отцом.
— Спасибо, — произношу уже шепотом, улыбаясь.
Прошло достаточно времени, чтобы я успел осознать и прочувствовать последствия своего поступка. Я давно уже не кричу, не рву на себе волосы и не пытаюсь пробить головой стены. Как бы глубока не была моя печаль, как бы я не страдал, прокручивая в голове снова и снова детали убийства, вспоминая бледное Алино лицо, когда она просила освобождения, — все это никогда не вернет мне ее, а лишь провоцирует новую боль и тоску, которые я любовно взращиваю, как единственный мостик к самому дорогому для меня человеку. В конце концов, я понял, что мне нужно делать. Если бы я покончил с собой раньше, Аля была бы сейчас жива. В больнице у меня нет возможности последовать за ней, зато на свободе их будет море.
Мне просто нужно доказать родителям, что я в порядке. Сделать вид, что я верю их лжи о том, что Аля все еще жива и здорова, что она спрашивает обо мне. И когда они заберут меня отсюда, я в первый же вечер и сделаю все правильно. Так, чтобы никто не успел помешать моим планам.
* * *Потраченное впустую время лишь усиливало во мне ненависть ко всем людям, мешающим исполнению составленного бесами плана. Отпускать своего самого занимательного пациента, то есть меня, домой Игорь отказывался категорически. Уж не знаю, что он наговорил моим родителям, но я заперт в больнице уже второй месяц, ежедневно подвергаясь словесным атакам врачей, цель которых, как они утверждают, упорядочить мои мысли, прояснить случившееся с Алей. Игорь уверен, что я должен сам вспомнить, что произошло тем утром. Понятия не имею, что ему от меня нужно. Воспоминания, которыми я сейчас живу, врача не устраивают. Приходится придумывать новые. Придумывать сложно, из-за лекарств и голосов в голове. Мои попытки выглядят жалко, Игорь увеличивает дозировку, отчего мозг совершенно отказывается работать. Мир плывет перед глазами, я плыву вместе с ним. Речь окружающих людей сливается с болтовней бесов и становится с каждым днем менее понятной. Последняя здравая, моя собственная идея на этой неделе — «выбирая своим врачом Игоря, я думал, что не будет проблемы обмануть этого тупицу, пресмыкающегося передо мной даже теперь, когда я его пациент, но, кажется, я снова ошибся. Сколько же ошибок я совершил…»
* * *Аля
В тот момент, когда зазвонил мамин мобильный, мы с ней смотрели до отвращения банальный сериал, в котором главная героиня на волне глупейшего приступа гордости в течение двадцати лет скрывала от своего возлюбленного, что ее ребенок от него, а потом, когда возлюбленный узнал правду, они, обнявшись, рыдали над своими сломленными судьбами. К слову сказать, все эти годы он был уверен, что ребенок был рожден от его брата. А какой бы мужик считал иначе, если бы женщина прямым текстом заявила, глядя в глаза, что не он создатель родившегося сокровища? Мне бы их проблемы. Я как раз хотела озвучить вслух, что думаю об умственных способностях героини, как по комнате прокатилась разгоняющаяся популярная мелодия, заменяющая звонок телефона.
— Добрый день, Николай Николаевич, — заулыбалась мама, поднося телефон к уху. Мои родители обожали хирурга, спасшего мне жизнь, увы, того же нельзя было сказать про его сына. Имя «Олег» считалось запретным в доме моих родителей, где я проходила реабилитацию и восстанавливалась. — Конечно, могу говорить. Да, у нас все хорошо, Аля сегодня сама ходила в магазин, — подмигнула мне. — Да, все правильно, — улыбнулась еще шире. — Как у Вас дела? — Вдруг резко стала серьезной: — Мы же договорились с Вами, — ответила с укором в голосе. Потом посмотрела на меня:
— Я сейчас, — и вышла из комнаты. Мама никогда не скрывала от меня, о чем говорит с Николаем Николаевичем, часто мы общались по громкой связи, обсуждая детали моего лечения, успехи и временные неудачи. Что-то пошло не так? Да нет, я чувствую себя прекрасно, с каждым днем все лучше. Выздоровление происходит именно так, как предсказывал Баль. Прогресс очевиден. Значит, моя операция тут ни при чем. И кроме плохих новостей о здоровье дочери, лишь одна тема могла испортить маме настроение при разговоре с Николаем Николаевичем. Они обсуждали Олега. Почему Николай не позвонил мне? Какую информацию мать хотела скрыть от меня? Нехорошие предчувствия ускорили биение сердца. Убавив звук телевизора, я, хватаясь за мебель и стены, на цыпочках подошла к двери и замерла, прислушиваясь.
