Александр Трапезников - Подари мне жизнь
Саму Ольгу ему было видно плохо. Лишь голову, склоненную набок. Вокруг операционного стола толпился медперсонал. Мелькали марлевые повязки и блестящие инструменты. Костя немного сдвинулся в сторону, чтобы видеть глаза Ольги. И она теперь тоже смотрела на него, но как-то затуманенно, словно не узнавая. Потом — вспомнила и попыталась улыбнуться. Но ничего не вышло, из ее уст лишь донесся стон.
Одна из акушерок вдруг заметила Константина и недовольно спросила у врача:
— А у нас что же — отец будет присутствовать?
Доктор пожал плечами и ничего не ответил. Он был занят.
— Да, мне разрешили, — на всякий случай сказал Костя.
— Странно, мне не говорили, — также пожала плечами акушерка, вскоре, впрочем, потеряв к нему всякий интерес. Лишь мимоходом добавила: — В обморок только тут не падайте, возиться потом с вами…
Константин решил сознания не терять, поэтому со всей силой сжал зубы и кулаки. Хотя это было очень сложно — видеть то, как рожает его жена. Он беззвучно шептал про себя молитвы, те, которые когда-то знал и забыл, а теперь вот вспомнил. Они сами ложились на его ум и сердце, а затем превращались в тихие, неслышные никому слова.
— Не идет, — говорил тем временем врач. — Попробуем надсечь. Тужьтесь, голубушка, тужьтесь, кто же так плохо рожает?
Стоны Ольги начали переходить в приглушенные крики. Мимо Константина к двери пролетела одна из акушерок. Он успел перехватить ее за руку и спросил:
— Она умирает?
Акушерка лишь испуганно посмотрела на него, но ничего не ответила. Костя закрыл глаза. Он слышал крики Ольги и голос доктора:
— Будет больно, но ты не бойся, терпи!.. Давите, давите еще сильнее… Вместе… Раз!.. Раз!.. Терпи, голубушка, терпи!..
Крики Ольги достигли уже такой силы, что у Кости звенело в ушах. Из закушенной им губы потекла кровь. Но он не замечал ничего. И чувствовал, что вот-вот, еще немного, — и он потеряет сознание, сползет по стенке прямо на пол. А потом пусть ходят по нему ногами и топчут.
— Давай, давай! — громко говорил врач. — Ну еще немного… Идет!.. Идет, голубушка!.. Принимаю!.. Все!!!
И тут Костя вдруг услышал уже не голос доктора, не стоны Ольги, а новый неведомый и никем еще необъяснимый крик — это кричал новорожденный.
— О, Господи! — тихо проговорил Константин, все же сползая на пол. Так и сидел там, не в силах подняться. Он и отсюда видел измученное, но счастливое лицо Ольги, видел ее радостную улыбку.
А врач тем временем поднимал ребенка высоко вверх, словно это был победный кубок в выигранном им состязании.
— Видите, какой красавчик! — говорил он всем, но прежде всего Ольге. — Мальчик, воином будет!
— Страшненький… — слабо прошептала Ольга.
— Глупая ты, — снисходительно усмехнулся врач. — А ты хотела, чтобы он сразу на Ален Делона походил? Так не бывает.
— Не на Алена Делона, — вновь прошептала Ольга и кивнула в сторону сидящего на полу Кости: — Вон на него.
Врач только сейчас обратил внимание на отца.
— Ну так, — сказал он, вновь возвращаясь к своим обязанностям. — Ребенка — на взвешивание, роженицу — под капельницу, папаше — нашатырь.
Вторую половину дня Константину пришлось метаться из одной больницы — в другую, из детской — в роддом и обратно, так несколько раз. Он даже пожалел, что у него нет мотоцикла из того давешнего сна, а «ямаха» сейчас как раз бы пригодилась. Ничего, решил он, попозже обязательно куплю. «Буду возить на нем Антошку и… Никоса». Да, Никоса, именно так и назовем новорожденного. Костя задумал назвать ребенка еще тогда, когда копался в своей родословной. Если, конечно, родится мальчик. Во-первых, Никос — их предок, основатель рода. Во-вторых, можно будет звать и просто Ник, Николай, Коля. А в-третьих, и звучит как-то благородно, победительно, вроде богини Ники. И никаких возражений от Ольги не примет! Кто в доме хозяин?
Костя уже успел обзвонить всех друзей, родителей, тещу, а Вильгельму Мордехаевичу привез срочно сделанные результаты типирования новорожденного. Они подходили по всем параметрам.
— Значит, порядок? — облегченно вздохнул Костя. — Никос может быть донором?
— Какой еще Никос? — поморщился врач.
— Ну, мой второй сын, — поправился Костя. Он уже и мысленно и вслух называл его этим именем. Чтобы и другие привыкли.
— А-а!.. — улыбнулся Попондопулос. — Да. Начинаем готовить Антошку к операции. Значит, Никосом Константиновичем будет? — добавил он. — Что ж, славно-славно, нашему полку греков в России прибыло…
Костя помчался обратно в роддом. Хотелось повидать и поддержать Ольгу. Побыть с ней наедине, если получится. Но куда там! В приемном покое его поджидала целая толпа из друзей и родственников. Были тут и родители, и теща, и ее Вольдемар с бабушкой, и Джойстик с Васей Жмыховым, и Валера с Милой, и еще какие-то малознакомые и совсем уж неизвестные люди, должно быть, со стороны Натальи Викторовны. Все они бросились шумно поздравлять Костю. Еле отбиваясь от них, пытаясь вырваться из крепких объятий, он краем глаза увидел, как по коридору к выходу торопливо прошел Леонид Максимович, психотерапевт. Тот конспиративно не подал вида, что знаком с Костей. «А что он-то тут делает? — подумал счастливый отец. — Наверное, у рожениц тоже возникают проблемы с психикой». Но почти тотчас же он и забыл о нем, продолжая принимать поздравления и стремясь избавиться от свалившегося на него тяжкого бремени «славы».
Наконец, ему это удалось, и он выскочил из больницы на воздух. Достал мятую сигарету и стал чиркать спичкой. Опять предательски дрожали руки. Но на сей раз от радостного возбуждения, от предчувствия счастливого исхода всей этой долгой и драматической истории. Кто-то рядом щелкнул зажигалкой и поднес огонек.
— Спасибо, — сказал Костя и поглядел на человека в черном кожаном плаще. Это был Ренат.
— Я уже знаю, — сказал он. — И обойдемся без лишних предисловий. Теперь, поскольку вы уже не летите в Израиль, Ольге потребуются деньги на операцию здесь. Меня к ней сейчас не пустят, поэтому я и не могу передать. Другим людям тоже. А тебе доверяю. Вот, возьми! — Ренат достал из кармана плаща целлофановый пакет, перевязанный резинкой. — Здесь двадцать тысяч долларов.
— Нет, не надо, — возразил Константин. — У нас теперь есть.
— Бери, — иным тоном, более грозным, проговорил Ренат. — А на лечение Антона сколько уйдет, подумал?
И он почти силой вложил пакет в руку Кости. Потом, не прощаясь, повернулся и пошел к «мерседесу», где его поджидали два телохранителя.
— Кто это? — спросил Джойстик, оказавшийся рядом.
Костя повертел пакет в руках, поглядел в сторону отъезжающей иномарки.
— Человек один, — растерянно ответил он. — Прохожий.
— Хоть друг или враг?
— Еще не знаю. Может быть, ангел смерти.
Думать об этом не хотелось, а тут как раз Вася притащил из магазина сумку, в которой звенели бутылки. В тесный кружок встали и Валера с Милой, приготовив стопку бумажных стаканчиков. Присоединились также и Наталья Викторовна с Вольдемаром. Ну а следом за ними подошли, естественно, и Елизавета Сергеевна с Петром Давидовичем.
— Остальные лошади — за флагом, как говорится на ипподроме, — сказал Вася Жмыхов, открывая шампанское. — К финишу опоздали.
— Погоди, — задержал его Костя. — Вон и Митя с Катей бегут! Теперь все в сборе.
Запыхавшийся толстяк и легкая на ногу проказница уже вбежали на пандус, и им вручили стаканчики. Пробка отсалютировала вверх, в ясное небо, где проплывала всего одна, но грозно нахмуренная тучка, а пенная струя окатила всех присутствующих.
— Ну ты, Вася, прямо как автогонщик на «Формуле-1», — засмеялся Костя, вытирая платком мокрое от шампанского лицо.
— Но ты же у нас победитель, — отозвался тот.
— Вообще-то, рано нам еще праздновать, — сказал Костя. — А кто пока победил — так это Ольга и Никос. Потому что появился на свет.
— Ну, ты тоже не в командировке был, — похлопал его по плечу Валера.
— А почему Никос? — спросила Наталья Викторовна несколько недовольным тоном. — Мы с Олечкой еще подумаем.
— И думать тут нечего, — сразу же взяла сторону сына Елизавета Сергеевна. — Такое прекрасное русское имя. Даже древнерусское.
— А мне вот Володя нравится, Вольдемар! — заспорила та.
— Дамы, дамы, успокойтесь! — обнял их обеих Петр Давидович. — Потом договоримся. Сейчас это не так важно.
— За Ольгу! — предложил Джойстик, который выглядел немного грустно и одиноко.
— За то, чтобы с Антошкой все было хорошо! — сказали почти вместе Валера и Мила. — И с Виталиком тоже, со всеми детьми.
— За Никоса! — добавил Костя, продолжая приучать всех к этому имени.
Сдвинули стаканчики, выпили, а Вася тут же начал открывать вторую бутылку. Митя отвел Костю в сторонку. Зашептал на ухо.
