Тереза Маммерт - Этот прекрасный сон
– Проснись, Джош Эйвери! – закричала я. – Это просто страшный сон. Проснись! Проснись!
– Ну все, милая, – сказала Деб, оттаскивая меня от Джоша. – Посещение окончено.
Я тянулась к нему, пока она не развернула кресло. Тогда я развернулась сама и снова протянула руки:
– Джош! Джош!
Глава 22
Джош
– Я знаю, что ты обещала ей выйти за нее на дежурство, но она куда-то уехала и до сих пор не вернулась. Где ей быть, как не в больнице?
– За вечер я ее ни разу не видела, – сказала Майклз.
– Спасибо, – пробормотал я и нажал отбой, чувствуя, что схожу с ума.
Быстро набрав номер Куинна, я принялся расхаживать по комнате. После трех мучительно долгих гудков он ответил:
– Вы что, ребята, опять скандалите?
– Боже мой, Куинн! Четыре часа назад Эйвери поехала проветрить голову, и ее до сих пор нет. Трубку она не берет.
– Успокойся. Наверняка просто потеряла счет времени и наматывает круги по городу.
– Ты видел, в каком она состоянии! Вдруг у нее прокололась шина, а телефон разряжен? Вдруг она попала в аварию?
– В больницу звонил?
– Да, – ответил я, грызя большой палец и не переставая расхаживать из угла в угол. – Вместо Эйвери дежурит Майклз. Она бы мне сообщила, если бы ее привезли.
– Тогда, может, в полицию позвонить? – осторожно предложил Куинн.
– Сказать им, что я поругался с женой и она не возвращается? Они рассмеются мне в лицо.
– Скажи, – Куинн понизил голос, – что в последнее время у нее проблемы. Что ты за нее боишься.
Я рухнул на диван и опустил голову на руки.
– С ней не настолько все плохо, – соврал я.
– Джош, ты не сможешь защитить Эйвери, если будешь продолжать обманывать себя и ее. Правда тяжела, но надо посмотреть ей в глаза.
Сглотнув ком в горле, я кивнул, хотя Куинн не мог меня видеть. Он продолжал:
– Джош, ты должен это сделать. Так будет лучше для Пенни.
– Знаю, – прошептал я и, отняв телефон от уха, нажал кнопку разъединения.
В глазах стояли слезы. Все так быстро распалось! Эйвери могла мне этого не простить, но, выбирая между нашим браком и ее безопасностью, я выбрал ее безопасность. Я встал и, снова начав мерить комнату шагами, трясущимися пальцами набрал номер службы экстренной помощи. Объясняя оператору ситуацию, я молился, чтобы мои подозрения оказались напрасными и Эйвери, целая и невредимая, вошла в квартиру.
Во время разговора телефон запищал. Отставив его от уха, я увидел на экране номер и фотографию Эйвери.
– Я должен бежать. Это моя жена, – пропыхтел я и в панике переключился.
Голос Эйвери звучал нечетко и как будто издалека. Видимо, она позвонила мне случайно, и я не мог разобрать ее слов.
– Эйвери? Ты меня слышишь? Где ты?
– Что случилось? – спросила она.
Ей ответил другой голос, который то появлялся, то пропадал:
– На перекрестке в тебя въехал грузовик… Все превратилось в груду покореженного железа.
– Эйвери! Детка! Я еду, я сейчас!
Двигаясь на автопилоте, я сунул ноги в ботинки, вылетел из квартиры и сбежал по лестнице.
– Скажи им. Я не сумасшедшая!
В ее голосе слышалось отчаяние, и я почувствовал себя совершенно беспомощным, оттого что не был рядом с ней.
– Не волнуйся, детка, – сказал я, заводя свой «дюранго». – Я уже выехал. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Что с Пенни?
– Кто такая Пенни? – спросил второй голос.
– Наша дочка. Джоша и моя. Деб, я была на тридцать второй неделе. Я… ее потеряла? Ее унесли?
– Эйвери? Ответь! Ты что-то сказала про Пенни? – пробормотал я, от слез не видя перед собой дорогу. – Эйвери? Ты меня слышишь? Я еду!
У меня скрутило живот. Она была с Деб, но где? На пустынной улице загорелся красный, и я ударил по тормозам. Перехватив руль, стал ждать зеленого. Эйвери должна была быть в больнице.
– Перестань! – испуганно прокричала она. Я бы все отдал за то, чтобы скорее ее обнять. – Врешь!
Светофор переключился, я нажал на газ. Заморосил дождь, мелкий, как водяная пыль. Машин было мало, и я на высокой скорости рванул по холмистому участку дороги.
– Зачем бы я стала тебе врать…
– …Скажи им! Я так боюсь! – заплакала Эйвери.
– Не бойся, детка! – крикнул я, давя на педаль газа. – Я иду! Клянусь, я скоро буду рядом!
– Джош! Джош!
Связь прервалась. Я сжал телефон в кулаке, молясь, чтобы она мне перезвонила. Через несколько минут я подъехал к больнице и припарковал свой внедорожник у въезда для машин «скорой помощи». Задыхаясь от волнения, бросился к дверям. В холле было полно стариков и больных детей, но своей жены я не увидел.
– Эйвери? – прошептал я.
Медсестра, стоявшая за стойкой регистрации, помахала мне рукой:
– Джош? Все нормально?
– Энджи, – вздохнул я, почувствовав некоторое облегчение при виде знакомого лица. – Мне позвонила Эйвери. Она должна быть здесь. По-моему, она попала в аварию. Где она?
– Джош, не нервничай.
Голос Энджи показался мне слишком спокойным, и я испугался еще сильнее. Вдруг меня кто-то окликнул. Я обернулся и увидел Эштон с блокнотом в руках.
– Джош! Я как раз собиралась тебе звонить. К нам привезли Эйвери.
– С ней все в порядке? Что случилось?
– Она слишком разогналась на повороте, и машина перевернулась. Она была пристегнута, но…
Эштон замолчала, подбирая слова. Я подождал секунды две, а потом не выдержал. Мне нужно было знать, что с моей женой.
– Что «но»? Говори же, черт возьми!
– Она в стабильном состоянии. Доктор Уивер только что была у нее. Она очнется. Доктор Розенберг прописал болеутоляющее.
– Как Пенни?
– Кто?
– Ребенок, – отрезал я и, пройдя за Эштон в двустворчатую дверь, оказался в коридоре.
Эштон остановилась и повернулась ко мне:
– Мне очень жаль, Джош. Мы сделали все, что смогли.
Я кивнул. Под тяжестью горя у меня чуть не подогнулись колени. «Мы сделали все, что смогли…» – эти слова завертелись у меня в мозгу. А я? Все ли я сделал? Я должен был помешать ей от меня уйти. Когда она сказала мне, что огорчена, я должен был ее выслушать, а не отмахиваться от нее, как от сумасшедшей. Жизнь с Эйвери стала воплощением всех моих мечтаний, а я позволил такому счастью утечь сквозь пальцы.
Я куда-то шел следом за Эштон, бездумно передвигая ноги. Только когда мы остановились, я понял, что она подвела меня к палате отделения, где за каждой дверью скрывается чья-то трагедия.
– Все будет хорошо, – сказала Эштон.
Я кивнул, зная, что это неправда. Я сам множество раз говорил это отцам и мужьям. Люди наших профессий считают себя обязанными произносить подобные слова. Так мы облегчаем свою вину. Тому, чья работа – спасать людей, очень тяжело чувствовать себя бессильным. Если мы не можем помочь, зачем мы вообще существуем? Я толкнул дверь, к которой Эштон меня подвела. От наших слов исход не зависел.
