Даниэла Стил - Ранчо
– У вас есть дети? – спросил он. С одной стороны, она носит обручальное кольцо, с другой – как будто свободна в выборе места, где провести лето; к тому же у него создалось о ней впечатление как об одинокой женщине. Все это рождало недоумение по поводу ее семейного положения.
– Есть... – неохотно ответила она. – Дочь. И сын. То есть его больше нет... – Ответ прозвучал через силу, в глазах притаилась боль. Он не стал продолжать. Она отвернулась от мальчишки и вошла в дом вместе с Хартли, не в силах смотреть на ребенка.
– А он... – ему хотелось завоевать ее доверие, но пока что не знал, как это сделать, – умер ребенком?
Он понимал, что этого, возможно, вообще не следовало бы говорить, но ему нестерпимо хотелось побольше о ней разузнать. Вдруг она приехала сюда из-за гибели сына? Вдруг он попал в аварию вместе с отцом?.. Или она по-прежнему замужем? У него уже набралось к ней много вопросов. Проведя рядом с ней весь день, он чувствовал себя ее другом. Здесь, в этом несравненном уголке, они отрезаны от остального мира. То были чудесные мгновения близости, которыми нельзя не воспользоваться. Если существует шанс стать настоящими друзьями, придется поскорее разузнать друг о друге как можно больше.
– Тодд погиб в двадцать лет, – ответила она тихо, стараясь не смотреть на мальчугана за окном. Тот все еще болтал с Зоей и Таней. – В прошлом году, – добавила она, не поднимая головы.
– Простите!.. – прошептал Хартли и осмелился прикоснуться к ее руке. Ему ли не знать, что такое боль от потери родного человека... Они с Маргарет прожили в браке двадцать шесть лет, потом ее не стало. Детей они так и не завели: она была бесплодной, и он давно с этим смирился. Хартли полагал, что они пережили похожее горе, как-то поспособствовавшее их сближению. Но теперь, глядя на Мэри Стюарт, он понял, что глубина ее горя превосходит его разумение.
– Наверное, это ужасно – потерять ребенка. Представить себе не могу. Когда умерла Маргарет, я думал, что и мне придет конец. Думал, не выживу. Просыпаясь по утрам, я удивлялся: неужто еще жив? И все ждал, что скончаюсь от тоски, но, как ни удивительно, этого не произошло. Всю зиму я писал книгу, посвященную своему горю.
– Наверное, писать – хороший способ спастись, – предположила она, опускаясь на диван в гостиной. Подруги остались на крыльце, болтая с мальчуганом, которого отсюда не разглядеть. – Хотелось бы и мне описать свою трагедию. Правда, в последнее время мне немного полегчало. Прежде чем уехать сюда, я наконец-то убрала его вещи. Раньше рука не поднималась.
– Я отходил после смерти Маргарет почти два года, – признался он. За это время он всего два раза был с женщинами и обеих возненавидел за то, что они – не она. Боль привыкания вошла в его плоть и кровь. Мэри Стюарт избавлена по крайней мере от этого – хотя о ее муже пока еще не было произнесено ни словечка. – Представляю, как страдает ваш муж, – произнес он с разведывательной целью. Она не поняла его намерений. На ее пальце поблескивало узкое обручальное кольцо, но в ее речах он не находил подтверждения, что она замужем.
– Так и есть. – В конце концов она решила ничего от него не скрывать. – Ему тоже невыносимо тяжко. Это и погубило наш брак.
Хартли кивнул. Он знал, как это бывает, – не на личном опыте, а от двоюродного брата, пережившего то же горе.
– Где он сейчас?
– В Лондоне, – ответила она.
Он снова кивнул – именно это и пытался выведать и предпочел понять ее так, что Билл якобы насовсем переехал в Лондон. Мэри Стюарт не понимала, зачем он ее расспрашивает, и полагала, что из простого дружеского участия. Она давно отвыкла от мужского интереса и пока что его считала спутником по верховым прогулкам, хотя Хартли очень ей нравился.
На его вопрос, не присоединятся ли они к нему за ужином, Мэри Стюарт ответила, что посоветуется с подругами. Он раскланялся: его ждали дела, в частности почта. Подобно многим гостям пансионата, он поддерживал контакт со своей конторой и не сидел без дела даже здесь и простился с ней до вечера. Узнав о его приглашении провести вечер вместе, подруги, как и следовало ожидать, принялись дразнить Мэри Стюарт. Особенно усердствовала Таня.
– Ты не теряешь времени зря, Стью! Мне он тоже понравился. – Это было произнесено с доброй улыбкой.
Мэри Стюарт метнула в Таню подушкой.
– Перестань! Он пригласил всех нас, а не одну меня. Просто ему одиноко. У него умерла жена, и ему не с кем поболтать.
– Мне показалось, что он нашел отраду в тебе, – не унималась Таня.
Мэри Стюарт назвала эти домыслы глупостью.
– Он очень милый, очень умный, очень одинокий.
– И очень интересуется тобой. Господи, я ведь не слепая! Это ты ничего не желаешь замечать. Так долго пробыла замужем, что не видишь, когда на тебя таращатся мужчины.
– Лучше расскажи мне про своего ковбоя, – парировала Мэри Стюарт. Они снова превратились в первокурсниц. – Кажется, он преодолел свою немоту? Ты даже заставила его улыбаться!
– Очень суровый характер. Живет здесь зимой один, под двадцатью футами снега. – Она умолчала, что среди сугробов он слушает, как она поет. Ни о каком романе не могло идти и речи: все исчерпывалось лошадьми.
– По-моему, вы обе ослепли, – вмешалась Зоя. – Хартли Боумен втюрился в Стью, но это еще не все. Если я не выжила из ума, то ко времени нашего отъезда мистер ковбой потеряет покой из-за Тани. Помяните мое слово!
Зоя и Мэри Стюарт засмеялись, Таня вопросительно приподняла бровь. Подобная чепуха не требовала комментариев.
– Лучше расскажи о себе, Зоя. Уж не затеяла ли ты разрушить крепкую семью и сбежать с чикагским врачом?
Врач из Чикаго был толстым лысым коротышкой. Мысль о бегстве с таким попросту смешна.
– К сожалению, жена у него более привлекательна, чем он. Уж лучше бы сбежать с ней, но это не мой профиль. Придется мне остаться в горах.
– Й мечтать о Сэме, – напомнила Таня.
Зоя ответила стоном: такие напоминания ей ни к чему.
– Не лезь в чужие дела. Знал бы он, что в Вайоминге у него завелась болельщица! Сделаем так, Тан: когда ты нагрянешь в Сан-Франциско, я вас познакомлю. Можешь встречаться с ним, сколько тебе влезет. Ты придешься ему по вкусу.
– Ловлю на слове. Ладно, теперь займемся Мэри Стюарт. – Она обернулась, и Мэри Стюарт в притворном страхе закрыла лицо ладонями. – Расскажи-ка нам о своем новом дружке.
– Тут и рассказывать нечего. Я же говорю, ему просто одиноко.
– Как и тебе. Нам с Зоей тоже одиноко. Ну, какие еще новости? – Таня повалилась на диван. После дня в седле у нее болели ноги.
– Мне совсем не одиноко, – возразила Зоя. – Я счастлива.
– Знаем, знаем, ты у нас святая! Учти, ты и сама не знаешь, до чего тебе одиноко. Уж поверь моему нюху, – заявила Таня.
