Нянечка для соседей - Лили Голд
Мне больше не удается сдерживаться. Вся энергия, кипящая в моем теле, наконец-то освобождается, и я наклоняюсь вперед, обхватываю ее щеки обеими руками и смыкаю наши рты.
Это не долгий поцелуй — всего лишь одно горячее, твердое прижатие губ, но когда я отстраняюсь, Бет задыхается, словно побывала под водой.
— Что? — спрашивает она, задыхаясь. Ее глаза затуманены и расфокусированы, когда она смотрит на меня.
— Спасибо, — тихо говорю я ей, прижимаясь щекой к ее щеке. — Спасибо.
— Что… я… ты не сердишься? — Ее дыхание сбивается, когда я прижимаюсь к ее подбородку. Она подается ко мне, прислоняясь к моей груди.
— Вовсе нет. — Я провожу губами по краю ее розовых губ. Теперь, когда я начал целовать ее, очевидно, я не смогу остановиться. — Бет. Все свое детство я думал, что со мной что-то не так.
— Нет, — шепчет она. — Проблема заключалась не в тебе, Себ.
Я снова целую ее, и на этот раз она целует меня с полной отдачей, запустив руку в мою рубашку и отвечая на мои прикосновения. Наши рты постепенно становятся отчаянными, а поцелуй — горячим и тяжелым. Она падает на меня, а я целую ее, снова и снова, наши языки сливаются воедино, выплескивая недельную порцию желания, похоти и разочарования.
Господи. Я знал, что Бет заинтересована во мне — девушка не смогла бы скрыть свои эмоции, даже чтобы спасти собственную жизнь — но я никогда не смел мечтать о том, что она хочет меня так же сильно, как я хочу ее.
— Ты не против того, что Ками осталась внизу? — спрашивает она между поцелуями.
Я киваю, прижимаясь к ее рту.
— Она спит. Я надеюсь, что немного времени, проведенного вместе, поможет привести маму в чувство. — Я целую ее шею взасос, и ее ресницы трепещут.
— Ками действительно обладает таким эффектом, — соглашается она, откидывая голову назад, чтобы дать мне лучший доступ. Поняв намек, я провожу ртом по мягкому изгибу ее шеи, посасывая пульс, бьющийся под тонкой кожей. Она восхитительно дрожит, и мое сердце замирает в груди. Не могу поверить, что я упускал это.
Моя рука все еще лежит на ее бедре. Продвигаюсь вверх на дюйм, играя с подолом ее платья. Она смотрит вниз на мои пальцы, ее дыхание замирает.
— Ты не против? — бормочу я, снова опуская руку вниз.
Она смеется, задыхаясь.
— Да. Было бы намного лучше, если бы у тебя был презерватив.
Без лишних слов я достаю бумажник из джинсов и раскрываю его, вытряхивая маленькую фольгированную упаковку.
Бет замирает.
— Какого хрена ты взял его с собой в дом родителей?
— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что Сайрус приносит их из клуба и засовывает всем в карманы на случай, если нам когда-нибудь повезет?
— Возможно.
— Он так не делает.
Она втягивает воздух, затем поворачивается лицом ко мне, встречаясь с моими глазами.
— Как долго? — шепчет она.
— С тех пор, как впервые увидел тебя, — признаюсь я. Больше нет смысла лгать.
Ее зрачки расширяются. Она наклоняет рот для еще одного поцелуя, и на этот раз он горячее, глубже. Еще жарче. Я скольжу рукой вверх к ее груди. На ней нет лифчика, и я чувствую мягкость и тепло ее груди под легким хлопком платья. Я слегка сжимаю ее, и ее голова откидывается назад. Рыжие кудри каскадом падают вокруг ее лица.
— Себ, — бормочет она.
Я притягиваю ее ближе к себе, и она проводит ладонями по моей груди. Бет расстегивает верхнюю пуговицу моей рубашки и покусывает горло. Дрожь пробегает по моему телу. Я снова притягиваю ее рот к своему. Мы целуемся, как подростки, проводя руками друг по другу, теряя себя в поцелуе. Я не помню, когда в последний раз у меня был такой поцелуй. Поцелуй, от которого болят легкие, потому что я не могу вынести мысли о том, чтобы отстраниться. Вскоре она дрожит и стонет в моих руках, слегка покачивая бедрами на покрывале. Моя эрекция настолько тверда, что причиняет физическую боль, я провожу ладонью по брюкам, морщась от пульсирующей крови. Мне кажется, что я вот-вот разорву свою чертову кожу.
Кто может винить меня? Именно об этом я мечтал на протяжении нескольких недель. С тех пор, как Джек и Сайрус пригласили Бет на ужин, и я впервые услышал ее тихие стоны, проникающие сквозь стены. Последние несколько недель были пыткой. Каждую ночь я лежал в постели один, представляя, что происходит по ту сторону стены моей спальни.
Но теперь уже нет. Сейчас, наконец, настала моя очередь.
Я обхватываю ее за талию, и она вздрагивает от неожиданности, когда я притягиваю ее к себе на колени.
— Я держу тебя, — бормочу я, и она расслабляется, прижимаясь ко мне. Мои пальцы играют под подолом ее платья, щекочут ее чувствительные бедра, нащупывая нижнее белье. Оно влажное и сделано из какого-то мягкого, скользкого материала — сатина или шелка. Я просовываю пальцы под ткань, нащупывая ее горячую сердцевину.
— Боже, — бормочет она, уткнувшись лицом в мое плечо. Я чувствую, как ее дыхание дрожит напротив моего горла. — Боже, Себ. Пожалуйста…
— Пожалуйста, что? — тихо спрашиваю я. — Что тебе нужно?
— Просто… — Она выгибает бедра, когда я провожу кончиками пальцев вверх и вниз по ее влажным губам, делая их скользкими и теплыми. — Прикоснись ко мне. Ты мне нужен.
Я целую ее шею, а затем осторожно ввожу пальцы внутрь. Она издает стон и сжимается вокруг меня, обхватывая мои пальцы. Я стону, прижимаясь ближе, проникая глубже. Изнутри она такая горячая и влажная, словно расплавленный мед. Вывернув запястье, я поглаживаю ее чувствительную плоть, пока кончики моих пальцев не касаются мягкой ткани на ее внутренней стенке.
— Ох! — вздыхает она, и все ее тело прижимается к моему.
Я улыбаюсь ей в волосы и начинаю загибать пальцы, массируя это место. Ее рот открывается, а бедра снова упираются в меня.
— О, — задыхается она, — О, черт, Себ…
— Шшш, — бормочу я, высвобождая пальцы и поднося их ко рту. Ее губы расходятся, когда она смотрит, как я высасываю ее вкус. Горячий, мускусный и острый. Этого достаточно, чтобы мой рот наполнился слюной.
— Боже, — шепчет она, ее глаза прикованы ко мне. — Себ, пожалуйста, мне нужно…
Ее прерывает звонок моего телефона. Мы оба замираем. Помедлив, я лезу в карман и достаю его, проверяя изображение на экране. Это Марселлус, тупоголовый инвестор, пытающийся управлять моей компанией. Я стискиваю зубы. Черт. Мой начальник будет
