Первый - Ольга Джокер
Алина спускается по широкой деревяной лестнице спустя несколько секунд. В коротком облегающем платье с глубоким вырезом на груди. Она всегда знала, чем привлечь мужчин.
— Здравствуй, Аль. Отлично выглядишь.
— Спасибо. Ты тоже.
Подходит ближе, встаёт на носочки и чмокает меня в щёку. Запах чужой, непривычный. Отвык. Правда, после проклятий в мой адрес этот жест был явно лишним.
Для жены стало ударом, что я так быстро нашёл ей замену. Она, вроде как, одна. По крайней мере, Фролов точно крутит роман с известной моделью.
— Я приготовила ужин, — произносит, отстранившись.
— Сама?
Тут же подтверждает кивком головы, слабо улыбается.
— Похвально.
— Подумала, что тебе будет приятно.
— Я не голоден, извини. Заехал ненадолго.
— Может, тогда кофе?
В разговоре отчётливо звенит напряжение. Я пытаюсь сгладить, но, наверное, уже поздно.
— Может. Сейчас только документы заберу.
Направившись к лестнице, слышу шаги за спиной. Алина идёт следом. Волнуясь, шумно выдыхая.
Это первая наша встреча в более-менее спокойной обстановке и без криков. Внутри меня полный штиль. Отболело.
Глава 49
— Тебе без сахара? — интересуется Алина, кружа по кухне, где раньше мы часто трапезничали вдвоём.
Ностальгия накатывает вспышками, но желания вернуть всё как было уже нет. Есть только странная горечь в грудной клетке, которая расползается огромным уродливым пятном и отравляет организм.
— Мои вкусовые предпочтения не изменились, Аль.
Плюхнув папку на стол, занимаю место за барной стойкой и делаю снимки документов. Тут же отправляю их адвокату.
— Я бы так не сказала, Андрей. Изменились. И не так, чтобы в лучшую сторону, — вставляет колкость.
Сделав вид, что не слышу слов Алины, блокирую телефон, упираю локти в столешницу и пристально наблюдаю. Как нервничает, отводит взгляд. Готовит кофе, расплескивает коричневые пятна на пол. Затем злится и хватается за тряпку, чтобы вытереть. Аля никогда не была помешана на чистоте и готовке, но сейчас кухня сияет, а съедобные ароматы провоцируют лютый голод. Может, и стоило согласиться на совместный ужин — старалась ведь. Вот только умом понимаю, что незачем.
— Как твои дела, Андрей? — выдержанно спрашивает.
Алина ставит чашки с кофе на барную стойку и садится напротив, после чего наши колени невольно соприкасаются.
— Неплохо. Ты как?
Пожимает плечами, невесело улыбается. Знаю, что ближе меня у неё никого в жизни не было. Родители остались в маленьком провинциальном городе, позже — спились. Отец умер спустя несколько месяцев после нашей свадьбы, на которую Аля отказалась его приглашать, потому что стыдилась, а мать долго лечилась, но всё равно периодически срывалась и уходила в запой.
Мне было двадцать, когда случилось знакомство с тогда ещё будущей женой. От её красоты и недоступности напрочь сносило крышу. Я помешался. В буквальном смысле. Когда узнал о непростой истории с родителями, проникся настолько, что поклялся самому себе вытащить Алину из нищеты и пьянства. Денег тогда было мало — хватало лишь на аренду жилья и продукты, но появился охрененный стимул. Я не отказывался ни от одного рекламного контракта и гонял по всему миру, чтобы заработать как можно больше, осыпая жену драгоценностями и дизайнерскими шмотками. Только бы не пожалела о своём выборе.
— Слышала, ты занялся бизнесом. Начал сотрудничество с другом отца.
Да. Как она когда-то и хотела — чтобы бросил автоспорт, вложил деньги во что-то стоящее. Перестал играть со смертью. И не было в этом желании ничего предосудительного, но я понимал, что недостаточно из себя выжал.
— Это скорее благотворительность, Аль. Стройка будет идти минимум год, после — не стоит ждать денежного потока.
— Почему? Вдруг всё удастся, и вы раскрутитесь?
Качаю головой. Сил, чтобы распинаться, у меня нет. Я просто знаю, как будет.
— И с Киром ты разошёлся. Даже удивительно. Я всегда думала, что вы будете сотрудничать до пенсии.
— Как оказалось — нет. Бывает, что уж.
— Он никогда мне не нравился, — кривит лицо Алина. — Скользкий, пронырливый. Если тебе интересно — он шантажировал меня годами.
От удивления вздёргиваю бровь.
— По поводу?
Между нами воцаряется затяжная пауза, нарушаемая звонким стуком фарфора. Кофе получился вкусным. Аля помнит, какой я люблю.
— До знакомства с тобой я танцевала.
Опускает взгляд, облизывает губы. В горле становится сухо. Я никогда не расспрашивал жену о прошлом. То, что считала нужным — она озвучивала сама.
— Ничего такого, Андрей. Это был стриптиз, да. Но без интима. Мне нужны были деньги, а мужчинам — красивая картинка на сцене. У меня было всего два выступления, но Кир узнал об этом и раздобыл компромат. Сказал, что я обязана с ним сотрудничать, иначе он расскажет обо всем тебе. Я испугалась, что ты меня бросишь, поэтому согласилась. Количество секретов росло. Это касалось рекламы и соревнований. Я мягко уговаривала тебя на то, что не сумел Наумов. Сейчас оглядываюсь назад и понимаю, что стоило сразу же пожаловаться.
Сжимаю челюсти до хруста. Открывшаяся информация не кажется сверхужасной, но она явно малоприятна в том, что я ничего о ней не знал. Клеймить за прошлое Алю я бы не стал, бросать – тоже. Кирилл был высококлассным менеджером, но как человек — оказался настоящим дерьмом.
— Определённо, стоило, — произношу с нажимом.
— Я рада, что ты больше не будешь иметь с ним дел. Он урод, Андрей. Уверена, что слитые снимки в сеть в день твоего рождения — тоже его рук дело. Если нужно, я могу свидетельствовать против него в суде.
Алина встаёт с высокого барного стула и подходит к раковине, куда ставит свою чашку.
Повернувшись ко мне спиной, упирается ладонями в стол и учащённо дышит. Она слегка изменилась, поправилась.
Раньше я так сильно любил жену, что не обращал внимания на её выходки и капризы. Многое прощал. Старался игнорировать тот факт, что наш брак постепенно начинал идти ко дну. Когда-то мне казалось, что если есть чувства, то можно со всем справиться, но на деле этого оказалось недостаточно. Нужно прилагать усилия и работать над отношениями, а мы пустили всё на самотёк.
— Скажи, насколько у тебя серьёзно с той девочкой? — внезапно интересуется Аля.
Она не оборачивается, но я с лёгкостью могу предугадать, что написано на её лице. Там обида, боль и даже ненависть. Не ко мне. «Девочка» звучит с явным пренебрежением.
— Достаточно, — сухо отвечаю.
