Парень подруги. Ты не для меня - Елена Безрукова
— Вот так, значит, ты решила?
— Да.
— Уволиться?
— Да, — повторила я. — Надеюсь, при этом Мир останется здесь, и его трогать вы не станете. Иначе вам придётся это как-то объяснять трудовой инспекции.
Мужчина бросил на стол моё заявление об увольнении и окинул меня недобрым взглядом.
— Трудовой инспекцией решила меня напугать, девочка? — усмехнулся он.
— Не пугаю, — ответила я. — Предупреждаю. А с Миром мы всё равно расстались, и работать здесь мне будет тяжело. Поэтому вы остаётесь, а я — ухожу. Так будет лучше для всех.
Фёдор встал со своего места и подошёл ближе. Положил руки на ручки кресла, в котором сидела я.
— Так тем более, если расстались, — сказал он возле моего уха. — Может, стоит подумать тогда ещё раз? Зачем тебе увольняться? Я тебе дам роли, будем проводить вечера с тобой, раз Ланской больше не преграда.
— Я не буду с вами спать, — заявила я твёрдо, попытавшись подняться с кресла, но угодила прямо к нему в руки. — Да прекратите! Не прикасайся ко мне, старый козёл! Ай!
Он резко ухватил меня за волосы и с силой натянул их.
— Ты вообще охренела, что ли, сучка несговорчивая? Щас будешь ртом за это работать.
— Больно! Ай, отпусти меня! Ау…
Он стал толкать меня к столу с намерением завалить прямо на него…
Внезапно за плечом Фёдора появилось перекошенное злобой лицо Мира. Он играючи стащил режиссера с меня, со всей дури вмазал ему по роже так, что показалось, что-то где-то хрустнуло, затем бросил куда-то в угол его и загородил собой меня. Я вцепилась в его плечи и сжала пальцами. Меня колотило от шквала эмоций и страха, по щекам бежали слёзы. Не знаю, что было бы, если бы Ланской не решил бы подслушивать за нами…
— Не смей прикасаться к ней, урод, — сказал он, чеканя каждое слово.
— Ты чё… Ты чё, козёл малолетний! — плевался кровью, которая заливалась ему прямо в рот, Фёдор. — Ты мне нос разбил, сука!
— Скажи спасибо, что вообще не убил, — ответил ему Мир. — Я всё слышал, дерьма ты кусок. Мы на тебя заявление напишем. Мой отец бизнесмен крупный, у него связи есть и в полиции, и в прокуратуре. Сядешь надолго.
— Ты ничего не докажешь!
— Докажу, — сказал он. — Так я и знал, что тебе что-то от неё надо. Я снял на видео, как ты к ней пристаешь и за волосы таскаешь. Короткое, но этого хватит, чтобы тебя посадили.
Фёдор притих, только тяжело дышал и пытался остановить кровь из разбитого носа.
— Пошёл ты на хер, — высказался он, а Мир просто отвернулся от него и взглянул на меня.
Протянул мне свою большую крепкую ладонь:
— Пошли.
Я, не задумываясь ни на секунду, вложила свою ладонь в его пальцы и пошла следом. Мы взяли наши вещи и покинули здание театра, сели в машину.
— Почему ты не сказала? — хмуро посмотрел на меня Мирослав.
— Прости… — хлюпала я носом и роняла слёзы на свои джинсы. — Я хотела рассказать, но после Ежовой передумала. Думала, что решу этот вопрос сама…
— Глупая, — покачал он головой. — Ты могла бы в беду попасть, если бы я не понял намерения этого ублюдка.
Меня снова стала бить дрожь, едва я подумала о том, что могло бы произойти, если бы не Мир… Плечи трясло от рыданий.
— Ну всё, — прижал он меня к своей груди. Там было тепло, уютно и вкусно пахло. — Всё… Испугалась, да?
— Д-да…
— Мы накажем этого козла!
— А получится?
— Конечно. Он мог не только тебе сделать плохо, но будет и дальше поступать мерзко с другими девчонками. Мы можем и должны это прекратить!
Я посмотрела на него с восхищением. Нет, у него всё-таки очень большая и добрая душа. За это я и полюбила его. Нет, Ежова не права. Со мной Мир не играет, он проживает и чувствует всё по-настоящему.
— Хорошо, — ответила я, когда смогла немного успокоиться. Футболка на его плече стала совсем мокрой от слёз. — Только я боюсь показания давать и… рассказывать это всё.
— Я буду с тобой, не переживай, — погладил он меня по волосам, а потом мягко поднял мой подбородок вверх. — Теперь ты веришь, что я действительно тебя люблю? Я никому не позволю тебя обижать, я не позволю решать тебе проблемы в одиночку.
Я мягко улыбнулась, чувствуя, как путы, что стягивали грудь все эти дни, лопнули и опали. Стало гораздо легче дышать. Как я могла позабыть о заботе Мира, о его нежных поцелуях и предложении жить вместе после гадких слов этой змеи? Но спорить на людей всё равно нехорошо!
— Да, Мир, — ответила я. — Верю.
Он выдохнул. Словно камень с его души свалился. Он крепче обнял меня, прижимая к себе так, словно на годы меня потерял, а не на каких-то три дня.
— Ди, верь мне, пожалуйста, — сказал он. — Если я говорю, что люблю — так оно и есть. А чужие языки болтают часто что попало, выставляя всё в искажённом свете.
— Ты, Мир, сам виноват тоже, — резонно заметила я. — Если бы ты обращался с девушками с уважением, то и у меня не было бы повода о тебе плохо думать! Кто всё-таки спорил на меня, а?
— Я не спорил, — стушевался тут же он. — Просто Борька смеялся, что меня какая-то мелкая засранка уделывает, вот я как-то и ляпнул… При Ежовой, да. А потом вообще забыл об этом, настолько я увлёкся тобой. Ты ведь ощущала, что во всём, что было между нами, фальши никогда не было?
— Да… Наверное.
— А почему тогда поверила этой дуре, которая сама претендовала на меня? Это же зависть, Ди.
— Так у неё же Борька теперь… — сказала я. — Чему тут тогда завидовать, если у нее есть свой парень?
— Ой, Борька… — отмахнулся Мир. — Единственный, кому всё равно на все её выкрутасы. Влюбился, говорит. Нашёл в кого…
— Любят всяких, Мир.
— Ну да, его дело, в конце концов, — ответил он и снова посмотрел в мои глаза. — Мне больше интересно, кого любит Диана. М?
— Маму с папой, — усмехнулась я.
— А Мирослава Ланского?
— А вот не заслужил ты признаний в любви, ясно? — ответила вопросом на вопрос я.
— Как не заслужил? — вскинул вверх брови парень. — А кто морду за тебя бил режиссеру? Моя судьба, между прочим, теперь тоже неясна после такого скандала! Я, может, работы лишусь из-за тебя, а ты говоришь, что не заслужил?
— Не заслужил. Ты
