Моя дикая страсть - Юля Гром
— Леночка, принеси кофейку. Не забыла еще, как я люблю? — хоть отец давно не появляется в офисе, все равно чувствует себя здесь хозяином.
— Ну что вы. Я ничего не забыла, — с игривой улыбкой отвечает секретарша. И сейчас она явно не про кофе.
— Догадываешься, зачем я пришел? — вот мы и перешли наконец-то к главной причине визита отца.
Откидываюсь на спинку кресла, складываю руки на груди в защитной позе. Конечно, я все прекрасно понимаю. Отец не отступится, пока не добьется своего. Но упрямство — наша семейная черта. Поэтому уступать я также не намерен.
— Тебе необходимо развестись. Дата совета приближается. Я дал согласие на брак при условии, что перед советом ты разведешься. Время пришло, — отпивает кофе и с громким звоном ставит чашку на блюдце.
Молчу, просто наблюдаю, мне любопытно, какие доводы приведет отец.
— Я уже все обдумал. Мы выставим Марину психически нездоровой. Предоставим совету подтверждающие справки от врачей. С этим проблем не будет. Слухи о выходках твоей жены разошлись уже по всей семье. Так что сомнений ни у кого не возникнет. Это будет весомый повод для развода и не затронет твою репутацию и не помешает занять пост Главы.
Молча встаю и подхожу к окну. Эта тема так просто не закроется, я знаю отца.
— Нет, — глубоко вздохнув, отвечаю ровно. — Глава разрешил мне жениться на Марине. Не понимаю, почему ты никак не смиришься с моим решением.
Сохранять сейчас спокойствие мне ох как непросто, слыша спиной ядовитый смешок.
— Ты должен жениться на Элиф. Мне нужны связи ее отца. Это идеальный вариант, девочка никогда тебя не опозорит, в отличие от твоей женушки. Элиф будет рядом немой куклой, и слова поперек тебе не скажет. А в любовницы можешь взять кого угодно, хоть свою Марину, главное, чтобы никто не узнал ничего, — отец начинает повышать голос. — Ты еще не знаешь, что сегодня натворила Марина?
— Нет, — но уже готов ее защищать, даже не зная, что она сделала.
— Потащила Гюль на детский благотворительный праздник и представила ее перед прессой как мою дочь. Теперь все знают, что я скрывал столько лет дочь-инвалида. А еще отказала в переводе денег через Фонд. И скандалит постоянно с Берной. От их скандалов дома стало невозможно находиться.
— Давно надо было Гюль выводить в свет, а не держать взаперти ребенка. И с ее решением я полностью согласен. Хватит отмывать грязные деньги через благотворительный фонд. Мама не для этого его создавала. Ну а Берна сама цепляет Марину и начинает конфликты первой.
Возвращаюсь к столу, сажусь напротив отца. Он уверен, что снова сможет подчинить меня, как несколько лет назад. Нет, теперь нет. Не позволю, не отдам, не откажусь от своей дикой девочки.
— Мое последнее слово нет, — кратко и жестко.
— Хм, — пригладив бороду, отец приосанивается.
— А в молодости ты был умнее. Отказался от девки, сделав выбор в пользу нашего будущего. Мне даже ничего не пришлось предпринимать. Что сейчас изменилось? У твоей жены что, дырка между ног золотая? — удар кулака по столу.
Темная клякса кофе расплывается по столу. Дыхание отца учащается. Наши взгляды встречаются в поединке. Кто кого. Я не уступлю.
— Или что, эта девка слаще денег, слаще безграничной власти, которые ты скоро получишь? Ты понимаешь, что стоит на кону? Ты не имеешь права нас подвести.
— Развода не будет.
— Не боишься, что я могу прибегнуть к кардинальным мерам? — звериный прищур говорит о том, что отец загнан в угол и пойдет на все ради своих целей. А вот это уже ни в какие рамки не лезет.
— Я не посмею тебе угрожать. Но хочу предупредить… — сжав кулаки до хруста, подаюсь вперед, ближе к отцу.
— Осторожнее, Батур, не переходи черту.
— Позволь я закончу. Если с Мариной что-то случится, ответ последует незамедлительно. И он тебе не понравится. Ты меня знаешь, я за свои слова отвечаю.
Сжимаю челюсть в попытке сдержаться и не наговорить лишнего.
— Вот и поговорили, — резко встав, отец роняет стул. — Но это еще не конец. Меня ты тоже знаешь.
Уходит, хлопнув дверью. В голове набатом разносятся его последние слова. Беру в руки телефон в надежде увидеть весточку от Марины. Тишина. Знает, что виновата. Затихарилась. Набираю сам.
— Да, — негромко отвечает она.
— Как дела? — стараюсь говорить ровным голосом.
— Батур, в свое оправдание могу сказать, что Берна давно нарывалась. Я просто ей ответила.
— Т-ш-ш, тихо, моя хорошая. Я не за этим звоню. И не собираюсь ругаться.
— У тебя что-то случилось? — спрашивает с тревогой.
— Нет, — незачем ей знать, что мы ходим по тонкой грани. Одно неверное движение, и она упадет. А я подхвачу. — Почему ты так решила?
— Твой голос. Странный. Говори, Батур, что случилось.
— Соскучился очень. Мне, как всегда, необходимо тебя слышать.
После тяжелого дня мне безумно хочется к Марине. Ощутить ее нежные прикосновения на коже, почувствовать цветочный аромат ее густых волос, обнять, зацеловать. Она необходима мне как кислород, как живительная влага в засуху. Наверное, только сейчас я понимаю, что значит в действительности любить женщину. Но сказать о своих чувствах не могу. Не могу признаться, как дико и безрассудно ее люблю и ревную, что теряю голову, когда слышу ее голос, что улетаю в рай, когда она признается в любви. Я не могу ей открыться, потому что, если я не смогу отвоевать наше право быть вместе, она не справится с нашей любовью в одиночку. Пусть думает, что муж ее не любит. Так лучше и проще.
— И я уже соскучилась. Может, в ресторан сходим вечером? Проведем время вместе.
— Нет. Хочу тебя домашнюю, чтобы ты смыла макияж, сняла каблуки, платье. Надела мою рубашку на
