Гордый - Марика Крамор
– А почему сам не спросил?
– То, что увидел, свои мысли навеяло. Ошибся я, – роняет горько.
– Аналогично. А про болезнь почему не сказал? Про брата? Про маму? Все в тайнах каких-то. Сам мне не верил. Домой тогда отправил. Странно выглядело. Как от мухи отмахнулся.
– Не привык проблемы сливать, жаловаться. Зачем тебе. И расстраивать не хотел. Я как в отрубе был, голова в тумане. Всюду ошибся я. Всюду.
– Убери руки. Неприятно, – толкаю, но тщетно.
– Врешь ты все, – пронизывающим шепотом. – Я ж вижу, как вздрагиваешь. Но ладно. Отойду, – подвигается. – Скажи лучше, как имя Андрею выбирала? Избавиться не хотела?
Я смотрю на него так… Гордый явно смекнул, что сболтнул лишнего. Коротко поясняет:
– Меня ненавидела, наверное.
Ждёт. Каждое мое слово впитывает.
– Даже мысли не было аборт сделать. Просто тяжело тогда пришлось, – пожимаю плечами. – Квартиру разменяла, чтобы в дело вложиться. Жаль было. Память от родителей. И до сих пор печёт. Но другого выхода не нашла. Лида не против была. Поэтому… как-то так. А имя, – улыбаюсь, вспоминая крохотные ступни и то, как малыш крепко хватался за мой палец, как зевал сладко. Да как болел тяжко… – нравилось всегда. Андрюшка.
Улыбаюсь шире. Сердце нежностью цветёт. Люблю сынишку. И Гордея любила. Поэтому больно так было. Поэтому необдуманно. Так к чему вопрос про аборт был?
– И мне нравится. Мне вообще он нравится. Смешной такой. Упорный, – Гордей словно вдаль смотрит, размеренно произносит: – Он стал говорить «га» и «ли». Заметила?
Я-то заметила. А что Гордый заметил – удивительно.
– Конечно, – стараюсь до нуля выжать из голоса эмоции. Потому что хочется с ним ещё побыть. Но нельзя. Мысли дурацкое посещают. Воспоминания топят. Незачем больше повторять ошибки. – Поздно. Я пойду к себе.
– Иди. Завтра можешь закончить пораньше? – на работе имеет в виду. – Съездим погулять.
– Вряд ли, – отрезаю.
– С сыном хотел пообщаться.
Удивляет вообще-то. Где Гордый и где дети? Сам всегда говорил. А тут погулять хочет. Не первый раз уже. И гулял ведь. И играл…
– Можешь приехать сам пораньше и побыть с малышом. Дарья Станиславовна тебе все подскажет.
– Понял. Кристин. Ещё кое-что.
– Ммм? – уточняю с опаской.
– Ты мне не должна ничего. Забудь.
Подбородок немного съезжает вниз.
– Что ж так? – недоверчиво.
– Подстава это. Для него, – поясняет. – Операция проводилась секретно. Под надзором контролирующих органов. Деньги бы и так изъяли. Арестами, наложением взыскания и другими методами. Но я настаивать не буду. Мне возвращать ничего не надо. Работай спокойно.
Нет… нет! Как так?! Там же такие суммы были! Он мне просто их дарит?!
– Я так не могу. Не мои деньги. Я верну тебе! Ну за год-то нет. Но за три возможно… – или намного больше…
– От него приняла, а от меня не хочешь? – тянет разочарованно.
– У нас ним отношения были. Приняла, да, – а теперь не звонит даже. Но оно и к лучшему пока.
– И долю выделила… – намекает. Ну да. Обидно сейчас. Но я разберусь… наверное.
– Гордей. Давай я сама разрулю.
– Нет. Я за тебя разрулить хочу. И это, – кадык его дёргается, глаза прищуриваются. – Отношений, надеюсь, нет больше с ним?
– Покончено, – но деньги все равно надо возвращать. Не мои они. Может, получится и с долей разобраться. Но волнует другое. – Зачем про Олега рассказал? Вряд ли распространяться можно?
– Потому что верю тебе.
Эта фраза несёт огромный смысл. Но я не хочу думать об этом. Запрещено!
– Просто не понимаю, – продолжает, – что, где, как. Но многое не сходится. Васька молчал и не расскажет теперь. А если он что спрятать хотел, то никому найти было не суждено.
– Так ты ему веришь или мне?
– Тебе верю, Крис. Тебе. Но и Васька не просто так тебя предостерег. Даже если у него свой интерес был. Дай мне время. Я разберусь.
Гордей шагает вперёд. Потом ещё. И слишком поздно удаётся рассмотреть в его глазах нечто глубокое… животное… будто наваждение.
Ещё шаг, и он губами прижимается к моим, а мне не вздохнуть. Руки на груди его. Я пытаюсь вырваться, но Гордей сильный. Настойчивый. Наши языки встречаются. Слабость в ногах одолевает. Сердце колет иголками. Оно рвётся наружу, к нему. Бешеные потоки крови лупят в виски. Широкая ладонь ведёт по груди, животу и съезжает на бёдра. А я неосознанно кладу руку на мужской затылок. Привычная длина волос, провожу по ней рукой. Не могу остановиться… не могу. Он мне верит? А я ему – нет.
И все равно не могу! Глотаю его дыхание. Не напиться мне, не насытиться его запахом. И алкоголь совсем не чувствуется, и сигареты выветрились. Только парфюм жжёт легкие изнутри. Что же я делаю… что творю, а?
– Спокойной ночи, золотце, – поцелуй прерывается, а хрипотца голоса ласково царапает слух. – Беги к себе, иначе не сдержусь.
Потупив взор, вглядываюсь в его лицо. Ищу хоть какие-то следы неискренности, равнодушия. Но нет их. Глаза горят. Грудь тяжело вздымается. Гордей украдкой поправляет пряжку на ремне – думает, я не заметила.
– Или ты хочешь остаться? – надежда загорается в глазах. Светится ожиданием.
– Спокойной ночи.
Ухожу. Убегаю. От него.
Странный разговор получился. Как будто пришли к какому-то соглашению…
Глава 43
ГОРДЕЙ
Тяжёлые капли барабанят по спине, обжигая холодом. Под рукой прохладный кафель: упираюсь ладонью в стену. По лицу стекают потоки, унося напряжение. Мне нужно куда-то девать лишние эмоции. От них разрывает. Выключаю воду, тянусь к полотенцу. Промакиваю лицо, обматываю бедра.
Выхожу в коридор, застывая у окна. Тренировка что была – что не было. Мысленно отстраниться не смог. Ну хоть физически взбодрился. А ночью крах. Успокоиться? Куда там. Крис за стенкой. Я спать не могу, верчусь постоянно.
Отворачиваюсь.
Окей. Пора переодеваться и валить.
Еду в машине. Сергей ведёт плавно, не торопясь: я попросил.
Дни напряжённо летят. Кристина после моей выходки старается по максимуму меня избегать.
Заслужил? Заслужил.
Зато мелкий стал меня воспринимать радостнее. И это так круто. Он теперь не стесняясь берет меня за руку, куда-то тащит. Хвастается рисунками, а у меня в груди щемит от чего-то сладко-тягучего. Хочу быть ему нужен. Чтоб скучал, когда я на работе, а потом ко мне летел маленьким ураганом, бежал в коридор, когда я возвращаюсь вечером.
А Крис все также старается делать вид, что меня попросту нет.
В общем, где-то убыло, где-то
