Подкидыш для депутата. Выбор сердца (СИ) - Лесневская Вероника

— Лена заболела, не смогла приехать, — сообщаю, копошась под столом. — Дима обещал раньше вернуться с работы…

— Я могу помочь с Машей, — заявляет она вдруг.

От удивления резко встаю, бьюсь головой о край стола и ойкаю. Достав ложку-путешественницу, поворачиваюсь к Эльвире и сканирую ее взглядом.

— Вы уверены? — скептически приподнимаю бровь.

— Диму же как-то вырастила, — обиженно хмыкает она. — Правда, мне по большей части тоже няньки помогали.

— Я сама хотела с Машенькой сидеть, но Дима настоял на няне. Из-за… — делаю паузу и краснею, — моего положения.

Эльвира обводит меня долгим взглядом, чуть дольше остановившись на животе, и кивает.

— Беспокоится потому что, — как само собой разумеющееся, говорит она. — Влюбился он в тебя, это видно. Я до последнего в не верила. Всегда думала, что Дима — точная копия отца своего, — умолкает, погружаясь в свои мысли и воспоминания, явно нерадостные. — Но нет. Дима другой, и с тобой это проявилось. Знаешь, я мешать вам не буду. Стройте свою семью. Может, у вас с Димой лучше получится, чем у нас с его отцом, — неожиданно срывается на откровения. — Но учти, я буду вредной свекровью, в лучших традициях.

— Спасибо, — искренне выдыхаю. — И извините за то, как я вела себя первое время.

— Мы обе хороши, — смеется расслабленно. — Схлестнулись две стервы.

Невольно отмечаю, что улыбка Эльвире к лицу. И в этот момент она немного напоминает Диму, хотя они совсем не похожи внешне.

— Покормила? — указывает на Машеньку, а я неопределенно веду плечами. — Дима тоже в детстве ел отвратительно. Ничего, вырос как-то.

Приближается к малышке, а та тянет ручки. На все готова, лишь бы ее от обеда спасли. К моему удивлению, Эльвира аккуратно достает ребенка и прижимает к себе.

— Я спать ее уложу, а ты пока своими делами занимайся, — повелительным тоном бросает она и уходит.

Ошеломленно смотрю им вслед, а потом выхожу в гостиную. Хочу все-таки проконтролировать Эльвиру, но внимание отвлекает звонок в дверь.

Дима ключи забыл?

Улыбаюсь и спешу открыть. Но тут же жалею об этом.

— Катенька, — тянет ненавистный голос, — рад тебя видеть. Хорошо здесь устроилась?

Емельяненко нагло отталкивает меня и проходит в гостиную. Гордо устраивается в кресле, а мне указывает взглядом на диван. Но я не слушаюсь. Остаюсь на месте и складываю руки на груди.

— Что вам нужно? — холодно произношу я, а у самой все внутри сжимается от страха.

— В твоих интересах быть сговорчивее, — довольно говорит Герман Алексеевич, будто задумал что-то. — Где Дмитрий? В совете сказали, что он уже уехал. К семье своей мчится? Ничего, подождем его вместе. Да, Катенька?

— Что. Вам. Нужно? — повторяю, чеканя каждое слово.

— Хм, а ты изменилась, смелее стала. Думаешь, Диму охомутала и теперь в шоколаде? — смеется противно. — Ой, у меня же такие новости радостные! — хлопает в ладоши.

Приподнятое настроение Емельяненко меня пугает.

— Представляешь, настоящая мама Маши нашлась, — ошарашивает меня. — Раскаялась, хочет вернуть доченьку родную.

Округляю глаза от шока, вонзаюсь ногтями в плечи, но не чувствую боли. Только холод и пустота заполняют меня.

— Мать же ее бросила! Кто она вообще? Откуда? — всхлипываю я, а по щекам сами текут слезы.

— Бросила — поднимет, — смеется Герман Алексеевич своей глупой шутке. — А насчет того, кто она… Какая разница. Главное, родная кровь!

— Нет!

С трудом сдерживаю рыдания, потому что не хочу показывать врагу свою слабость. Больше всего на свете желаю, чтобы сейчас появился Дима и спас нас с Машенькой от этого жестокого человека.

И он будто меня слышит. Возвращается домой как раз в момент нашего разговора с Германом Алексеевичем.

— Катя, к Маше наверх поднимись, — доносится до меня грозный приказ мужа.

— Ди-им, — оборачиваюсь к нему и позволяю себе поддаться эмоциям, заплакать.

— Дмитрий, а мы тебя уже заждались, — поднимается Емельяненко.

Невольно пячусь назад, подальше от него.

— Я сказал, иди наверх, — чеканит Дима, обращаясь ко мне. — Быстро!

Говорит со мной грубо, но я не обижаюсь. Он переживает за меня, хочет уберечь и спрятать от Емельяненко. Решаю довериться моему мужу, киваю и поднимаюсь по лестнице.

— Какого хрена тебе нужно, говори уже прямо, — срывается Дима, как только я оказываюсь наверху.

Муж думает, что я не слышу их разговора. Но ответ Емельяненко все же достигает моих ушей.

— Прямо так прямо, — тон становится жестче. — Или Машу собираешь сейчас и родной маме отдаешь, или снимаешься с выборов и увольняешься из совета. Все просто. Выбирай.

Дмитрий

Дожидаюсь, пока котенок уйдет и оставит нас с Емельяненко наедине. Незачем ей выслушивать все это и в очередной раз нервничать.

Пытаюсь совладать с эмоциями, вернуть себе привычную маску равнодушия, но ультиматум, который ставит Герман Алексеевич, мгновенно выбивает меня из колеи.

— Какая, к черту, родная мама Машеньки? — взрываюсь я.

— Насколько я знаю, вы ребенка не удочерили, — ухмыляется он, радуясь моей реакции. — Следует отдать должное твоей выдержке. Я бы на твоем месте еще месяц назад от этой затеи отказался. Ну, или обратился бы за помощью к влиятельному другу семьи, — намекает на себя. — Что ж ты так, — цокает языком.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — сдавленно рычу.

— Катерина обо всем рассказала? В принципе, я подозревал, что умом она не блещет. Баба, одним словом, — закатывает глаза.

— Не смей говорить о ней в таком тоне! — рявкаю строго, но Емельяненко тешит моя ярость.

— Твоя слабость к бабам тебя же и погубила. В принципе, как я и ожидал, — победно усмехается. — Ну, так что? Маша или карьера? Для меня выбор очевиден, конечно. Но ты не я, — хохочет на всю гостиную.

— И слава богу, — сжимаю кулаки.

Карьера или дочь. Емельяненко прекрасно понимает, что я выберу, поэтому и считает себя победителем.

Черт, совсем немного времени мне не хватило, чтобы свой план в реальность претворить. Герман Алексеевич будто почуял неладное. Где же я оплошал? Друг из органов предать меня не мог, я в нем уверен.

Пока я мысленно ищу «утечку», Емельяненко сам информацию выдает. Разговорчивый он сегодня, что мне только на руку. Хотя бы узнаю, где я ему дорогу перешел.

— Я был уверен, что скандала с рейдерством хватит, чтобы похоронить тебя как политика. Но ты живучим оказался. Если бы не твои слабости, — кивает наверх, имея ввиду Катю и Машеньку, — то я бы вообще к тебе подкопаться не смог. Умный ты, Дима. И в то же время дурак, — хохочет мерзко. — Я почти расслабился, списал тебя со счетов. Но ты вдруг в рейтинге подскочил. То жена, видите ли, у Щукина в обычной больнице наблюдается, то Дмитрий Николаевич маме-одиночке денег с личного счета отстегивает на лечение ребенка, то казино «проклятые» закрывает и морду владельцу "окаянному" начищает. Избиратели в восторге: депутат из народа, — кривится недовольно. — Короче, уходи по-хорошему. Устал я от тебя…

«Значит, дело не в моем плане. О нем Емельяненко ничего не пронюхал, — усмехаюсь про себя. — Если бы еще отец помог, было бы гораздо легче, но он слепо верит своему «товарищу».

А что если…

Незаметно бросаю быстрый взгляд на красный огонек камеры в углу под потолком — и возвращаюсь к Емельяненко. Хорошая все-таки идея была — видеонаблюдение установить. Оставлю его, наверное. Пригодится на будущее.

— Почему ты так стремишься убрать меня из политики? — аккуратно спрашиваю Германа Алексеевича. — Вы же вроде дружите с отцом?

— Не забивай мозги. Ничего личного, — отмахивается небрежно. — К тебе претензий не было бы, если бы не твой отец. Николай с молодости меня на всех постах подсиживал. И нынешняя его должность в правительстве мне должна была достаться, — тычет себя в грудь, раздражаясь не на шутку. — Но опять Николай впереди планеты всей. Разъезжает сейчас по заграницам, пока я штаны в пыльном кабинете протираю. Последнее, что мне сейчас нужно, так это дополнительная конкуренция в виде его молодого, подающего надежды сынка, — сканирует меня пренебрежительно. — Но я рад, что ты оказался слабее отца. Что ж, как я понимаю, едем увольняться из совета и снимать твою кандидатуру?