Краш-тест (СИ) - Рябинина Татьяна

В конце сентября Максим устроил мне скандал. Заявил, что я просто не хочу за него замуж, и бахнул дверью. От квартиры на Кантемировской он давно уже отказался, так что я понятия не имела, куда он отправился. Наверно, к Юрику – квасить и жаловаться на баб. На следующее утро я отослала ему сообщение в Вайбер.

Фото. Тест с двумя полосками.

Примирение было феерическим, но да загса мы все равно не дошли. Три месяца меня трепал дичайший токсикоз. В офис я ездила, но держала прямо на рабочем столе рулон пакетов для мусора. Как только стало полегче, все рвануло в галоп с клиникой, и снова уже было ни до чего. Наконец в середине марта мы все-таки подали заявление. Нас готовы были расписать немедленно, но только при наличии справки из женской консультации, поскольку мой живот подшить к делу в качестве оправдания срочности не представлялось возможным. А без справки – только через месяц. В консультацию на плановый осмотр мне надо было идти через три недели, поэтому согласились на месяц.

- Фокин, - сказала я, когда мы вышли на улицу, - мне позапрошлым летом, после больницы, сон приснился. Что мы с тобой в загсе ждем Германа, а его все нет. Я с огромным пузом. И ты сказал, что придется тебе самому на мне жениться, пока я не родила.

- Ну что, в руку, - кивнул Максим. – Будем надеяться, так и будет.

После токсикоза беременность у меня шла без осложнений. Прямо подозрительно идеально, как в учебниках. Только поясницу немного потягивало, но врачи уверяли, что это не страшно. А так все отлично - прекрасные анализы, замечательное узи. Пол ребенка на узи я узнавать категорически отказалась, и Максиму пришлось смириться с моим, как он сказал, бзиком. Впрочем, я была уверена, что рожу мальчика.

- Черта с два, - фыркал Максим. – Князя Бобровского получишь вторым заходом.

Насчет князя Бобровского – это был отдельный цирк с конями. Мама вынесла нам обоим мозг, что я должна оставить свою фамилию и передать ее сыну. Максим долго слушал весь этот бред, потом махнул рукой:

- Да делайте, что хотите. Только дочь будет Фокина. Мария Фокина – вот так. Все равно потом сменит на фамилию какого-нибудь раздолбая.

А я сказала, что сын будет Иваном. Вовсе не назло врагам, а просто мне всегда нравилось это имя. Иван Максимович Бобровский – нормально. И свекру приятно.

Кстати, в Архангельск мы на пару дней все-таки съездили. К концу четвертого месяца, когда закончился токсикоз. Не могу сказать, что вызвала своим явлением бешеный восторг, но и негатива никакого не заметила. Зато Алла была на седьмом небе и подарила мне какой-то каменный талисман – «для Машеньки». Черт, сговорились, что ли?

Я посмотрела на часы. Цигель, цигель, ай-лю-лю. Мне еще предстояло ехать в область, и неблизко. Точнее, Максиму предстояло меня везти, потому что за руль я не садилась с пяти месяцев. Или он меня возил, на Жорике, конечно, или приходилось на такси. Хоть убей, я не понимала, чем такси безопаснее. Но Максим просто отобрал у меня оба комплекта ключей и права.

Медпункты мои работали с мая по октябрь, и сейчас мне предстояло подписать акт о приемке нового, который открывался в садоводстве неподалеку от Коробицыно. Вроде бы и не самый дальний свет, но дороги… К северу от города еще и снег не везде сошел, а уж грязища на грунтовках стояла непролазная. Оставалось надеяться только на Жорика.

А вечером нам предстоял небольшой банкет, для самого узкого круга. Мама, Дима с женой, Юрик с Юлькой (да-да, он все-таки ее дожал, и они поженились на месяц раньше нас), Оля с мужем и еще с десяток человек. Если б была возможность снять на вечер «Хачапури и вино», мы устроили бы все там, но, к сожалению, пришлось искать другое место. Зато можно было арендовать кафе в бизнес-центре, все-таки нас с ним связывали пикантно-приятные воспоминания. Но большинство наших гостей подумали бы, что мы пригласили их в заводскую столовку. Поэтому мы нашли маленький симпатичный ресторанчик недалеко от дома.

Наконец очередь сдвинулась, и через двадцать минут мы вышли из кабинета тетки-регистраторши мужем и женой. Держа в руках новенькое свидетельство о браке. Обручальные кольца у нас были, но мы решили надеть их друг другу вечером, в ресторане.

- Давай быстренько перекусим и поедем, - сказала я, когда мы уже шли по улице к дому. И вдруг почувствовала хорошо знакомое ощущение рук на плечах.

Питер всегда появлялся именно так – неслышно, сзади. Каждый раз мне хотелось повернуться и посмотреть на него, но я знала, что не стоит. Все равно ведь не увижу. Лучше просто чувствовать, что он рядом.

- Поздравляю, Нина, - сказал он и поцеловал меня в затылок. – Вас обоих. Немного ревную, но все равно счастлив за тебя. Легкой жизни у вас не будет, зато будет именно та, которая вам нужна. Не прощаюсь…

- Ну как, - улыбнулся Максим, - твой старший муж доволен младшим?

- Откуда ты знаешь? – изумилась я.

- Что он приходил? По твоему выражению. Угадал?

- Он нас поздравил. И сказал, что у нас будет не жизнь, а чума на лыжах.

- Тогда уж на сноуборде. Это как? Страшно, но круто?

- Типа того.

Перехватив дома по бутерброду, мы сели в Жорика и поехали на север. Всю неделю погода была теплой и солнечной, но сегодня с утра начала портиться. К вечеру обещали дождь, и мы хотели вернуться побыстрее. Навигатор уверял, что доедем за полтора часа, но обманул. Стоило съехать с шоссе на грунтовку, пришлось ползти со скоростью километров десять в час, чтобы не утонуть в грязи.

Я опустилась в кресле пониже и поморщилась. Поясницу с утра снова потягивало. Но узи я последний раз делала буквально на днях, оно ничего подозрительного не показало. Ориентировочно срок мне определили на первое июня – оставалось еще шесть недель.

- Черт, Нин, - Максим с беспокойством покосился на меня. – Надо уже завязывать с этими поездками.

- Да все нормально. Это последняя. Теперь только в офис пешочком.

Мы добрались до места, я осмотрела медпункт, поболтала с фельдшером Наташей, проверила, все ли указанное в описи есть в наличии, подписала акт. Можно было ехать обратно.

- Надеюсь, часам к пяти будем дома, - сказал Максим, садясь за руль. – Передохнуть, привести себя в человеческий вид – и в ресторан.

До шоссе осталось километра два, когда Жорик крякнул и плотно сел в грязь.

- Приехали, - сплюнул в приоткрытое окно Максим, сделав несколько попыток выбраться враскачку.

- Не ссы! Включай понижайку и медленно-медленно…

Я вылезла и отошла подальше, глядя, как Жорик потихоньку выползает из колдобины. И вдруг он резко охромел на переднюю лапу.

- Максим! – завопила я, но он уже и сам почувствовал. Заглушил двигатель, вышел, посмотрел на пробитое колесо и выдал такую фразу… При крайней необходимости мы с ним оба могли загнуть капитально, но обычно не злоупотребляли. А такого я от него точно до сих пор не слышала.

- Эй! – прервала я его пассаж. – Не учи мальчика плохому еще до рождения. Знаешь, как запаску ставить?

- Знаю. Есть домкрат?

- Все есть, - я кивнула на багажник. – Наслаждайся. Боюсь, передохнуть уже не получится. Переодеться бы успеть. Опоздать на собственную свадьбу – это было бы лихо.

Пока Максим менял колесо, я бродила вокруг. Поясницу тянуло все сильнее, и это мне уже не нравилось. На схватки похоже не было – но откуда мне знать, какими должны быть схватки?

Отставить панику. Еще рано.

Уже семь с половиной, Нина, а дети и на меньшем сроке рождаются. Не спрашивая, рано или нет.

Это не схватки!!!

Максим закончил, убрал пробитое колесо, инструменты. Я наклонилась, чтобы полить ему на руки водой из бутылки, и тут в спину вступило уже основательно.

- Нин? – испугался Максим, увидев мое лицо.

Пришлось сознаться.

- Какого черта ты раньше не сказала? – заорал он. Я вспомнила Годердзи. Этот вопль означал только одно: ему страшно. И уж точно не за себя.

- А что, колесо от этого само бы поставилось? Хватит вопить, поехали.