Дарья Волкова - Малыш, который живет под крышей (СИ)

Варшава-Москва. Знакомство с дядей Киры, его женой и детьми — Кириными двоюродными братом и сестрой. Без эксцессов, коротко, но душевно.

Москва-Иркутск. Жену Макс практически не видел — чертова Лялька узурпировала. Зато сполна наобщался с матерью и сводной сестрой, недавно подарившей мужу второго ребенка. В полной мере осознал, что у них с Кирой есть от силы года два. А потом — сожрут живьем.

И, наконец, собственно, медовый месяц.

— Пришло время завтрака, — молодой мужчина в белом махровом халате подкатил доставленную в номер тележку с заказом к постели. — Просыпайся.

— А что у нас на завтрак? — темноволосая девушка подняла голову с подушки.

— Как обычно. Фрукты.

Это заурядный ответ был встречен многозначительным «Оууу». Она села на кровати. Сначала подтянула простынь к груди, потом передумала и опустила ее. И заворожено наблюдала, как мужская рука перебирает фрукты в вазе. Никаких яблок или апельсинов. Это Гоа. В вазе — пестрое буйство цветов и форм. И вкуса.

Наконец, выбор сделан. Оранжевый фрукт ложится в ладонь, в другую — нож.

— Манго? Банально.

— Вкусно, — поправляет он, невозмутимо очищая плод. Вскоре в руке оказывается щедрый ломоть красно-оранжевой мякоти. Темные глаза внимательно наблюдают за тем, как эти пальцы оказываются рядом с небольшой, но весьма аппетитной женской грудью. Губы в губы.

— Начинаем.

Розовато-бежевого соска касается оранжевая фруктовая плоть. Воздух со свистом проникает в легкие. Мякоть манго томительно медленно втирается в нежную кожу. Губы в губы.

— Наверное, достаточно.

Дерзкий язык нежно и уверенно слизывает сок и остатки манго. Хриплое дыхание взрывается стоном.

Он держит ее, пока она дрожит.

— Манговый оргазм — самый вкусный.

Тонкие женские пальцы к виску.

— Я люблю тебя.

— Когда ты приедешь?

— Не раньше субботы.

— Кирааа…

— Миленький, это не моя вина. Пан МАлыш запланировал еще несколько важных встреч.

Макс смог лишь горестно вздохнуть в трубку.

— В конце концов, это была идея твоего отца! — напомнила она.

— Которую ты с радостью поддержала!

— Не думала, что мне это так понравится, — довольно произнесла Кира. — Туризм — это так интересно…

— А муж дома голодный, необласканный…

— Коханый мой, один звонок Раисе Андреевне — и она примчится к тебе с пирогами и поцелует в лоб.

— Это не то!

— Какой же ты балованный и капризный.

— Да, я такой, — произнес Макс довольно. — Меня избаловали. Постарайся закончить дела быстрее, кохана моя.

— Обязательно постараюсь. Тем более, у меня есть для тебя подарок.

— Какой?

— Сюрприз, милый, сюрприз…

— Ты сидишь?

— Почти, — Макс отодвигает жалюзи, прижимая телефон к уху. За окном — чудо. К ним забрело чье-то чужое, неприличное, не по-питерски яркое солнце.

— Сядь.

— Сел.

— Нехорошо врать, — слышится от двери. Он оборачивается.

На пороге — Кира. Так же, как он, прижимает телефон к уху.

— Сядь, — повторяет она то ли в телефон, то ли уже прямо ему.

— Сел, — он действительно садится в кресло, за свой рабочий стол. Смотрит на нее выжидательно.

А Кира проходит несколько шагов. Останавливается у его стола. Опускает руку с телефоном. И произносит, глядя ему в глаза:

— Я беременна.

Телефон выскальзывает из его рук, падает, прокатывается под столом — и прямо к ее ногам в лаковых туфельках на десятисантиметровой шпильке.

Она поднимает его телефон. И, встревожено глядя на его резко побледневшее лицо:

— Максимка… У проектировщиц валерьянка есть? Ты погоди, я сейчас сбегаю к Эльмире, у нее точно должно быть… Или у Бори…

— А ну стой! — кресло за его спиной с грохотом падает. А Макс резко вскакивает на ноги. — Стой, кому говорю!

— Ты погоди в обморок падать, — скороговоркой. — Я сейчас сбегаю, накапаю тебе чего-нибудь.

— КИРА!

Она замолкает на полуслове.

— Иди ко мне.

Подходит. Вглядывается в глаза. И прижимается к щеке. Его руки привычно: левая — затылок, правая — поясница. Тихим выдохом:

— Правда?

— А то.

— И… кто?

— Ребенок, — с тихим смешком.

— Мальчик? Девочка?

— Понятия не имею.

— Ясно, — он тепло выдыхает ей в висок. — А… когда?

— В середине марта.

— Как — март?! — Макс ошарашено отодвигает жену от себя, чтобы посмотреть в лицо. — В каком смысле — в марте?! Кира, ты что?! Я же не успею! У меня проект детской в черновиках. Я же еще не… А как же… Нет, март — это рано… — растерянно.

— Рано? — голос ее серьезен и совершенно противоречит усмешке в углу рта. — Ну, если что — ты не торопись. Я подожду. Могу до апреля походить. Или до мая. Ты только срок обозначь, милый. Чтобы я настроилась — сколько мне беременной ходить.

— Издеваешься? — вздыхает он и снова прижимает ее к себе. — Ладно. Я понял. Март — значит, март. Я успею. В принципе, с детской я определился концептуально.

Кира МАлыш негромко стонет в шею мужу.

— Чем тебе не нравится Магдалена? Нормальное польское имя.

— Проще надо быть, пан Малыш! И люди к вам потянутся!

— Мне не надо «люди». Мне надо имя дочери придумать.

— А мне не нравится Магдалена! — Кира отправила в рот светло-зеленою виноградину. — Давай… Динара?

— Чего?!

— А что? Нормальное татарское имя.

Лежащий на диване Макс ответил на это возмущенным фырканьем, которое прервали засунутой ему в рот ягодой винограда. А после того, как проглотил, он выдал:

— Я придумал! Идеально!

— Молодец. Давай, осчастливливай нас светочем своего гения.

— Дочка родится в марте, так? Значит, назовем Мартой!

— Вот она — безупречная логика пана МАлыша! — прыснула Кира. — В марте — Марта. В мае — Майя. В августе — Августа.

— Конечно! — отозвался Макс. А потом повернул голову, устроенную на коленях супруги, прижался губами к ее животу и произнес негромко: «Марта, привет». Оттуда отцу ответили бодрым толчком — скорее всего, это была пятка. Или локоть — в данном случае сказать точно сложно. — Вот видишь? Она откликается! Значит, точно Марта!

— Она тебе всегда откликается, — проворчала Кира. — Это с мамой мы можем не разговаривать — мама ведь все равно никуда не денется. А вот папе мы всегда отвечаем.

— Потому что папа прав, — назидательно ответил Макс. — Кирюша, согласись, я придумал идеальный вариант? Марта Максимилиановна МАлыш. Прекрасно звучит.