Джудит Крэнц - Последний танец вдвоем
– Но у тебя же должны быть какие-то маленькие секреты, какие-то приемы… Или тебе никогда и ничего не хочется съесть?
– Конечно, хочется. Я всего лишь человек. Возьмем шоколад. Ты знаешь, я его обожаю.
– Да, но ты к нему не притрагиваешься. Ты никогда не съедаешь ни кусочка шоколадного торта за ленчем. И как тебе это удается?
– Ну… – заколебалась Билли, – на самом деле с шоколадом легко. Шоколад похож на какашку… на самую настоящую какашку. В конце концов, он того же цвета. Так что, когда я вижу шоколад, я говорю себе, что это – плитка говна. Треугольный кусочек говна, круг говна, квадрат говна, соус из измельченного говна…
– Отлично! Я беру это на вооружение! Как мне это нравится! Я больше в рот не возьму ничего шоколадного! Но, Билли, а как быть с белой едой? Картофельное пюре, ванильное мороженое, белый хлеб с маслом…
– С маслом?! Я просто ушам своим не верю! Долли, боюсь, что ты безнадежна. Группа и только группа! Десять килограммов на шесть недель? Это значит по полтора килограмма в неделю. – Билли обескураженно покачала головой. – Лучше всего немедленно пойти к хорошему диетологу, чтобы выбрать самый быстрый и безопасный способ. И перестань доедать за детьми! Ты знаешь, что это основная твоя беда. Скажи себе, что каждый раз, когда ты это делаешь, ты отнимаешь еду у них, вырываешь последний кусочек из их маленьких ротиков…
– Но я же знаю, что это неправда! И они никогда не доедают до конца. У них плохой аппетит, – жалобно сказала Долли.
– Ах, Долли, при всем при том ты совершенно замечательно выглядишь, – заметила Билли, и это была чистая правда. – Самое страшное то, что быть пухленькой тебе идет, а тщеславия у тебя так мало, что просто не существует побудительного мотива поддерживать вес между съемками.
– Я знаю, – кивнула Долли. – Я завернула сотни подходящих сценариев, потому что мне просто хотелось побыть с детьми и Лестером.
– Пожалуй, я тебя понимаю. Что за радость быть одной из крупнейших звезд мирового кино, если для этого нужно отказаться от семьи? Но если бы ты не была работающей актрисой, то о весе можно было бы вообще не думать. У Саши Невски – помнишь ее? – три тетушки, каждая вдвое толще тебя, причем они всю жизнь такими были, и они вполне счастливы, здоровы и любимы. Кстати, мы разрабатываем целую коллекцию действительно прекрасной одежды для таких, как они, в нашем «Новом Магазине Грез». Пока она называется «Для пышечек» – мы еще не нашли настоящего названия.
– И на что это похоже? – мрачно спросила Долли. – Я имею в виду одежду, а не тетушек.
– В ее основе – эластичные пояса. В отличие от тебя большинство полных женщин не имеет талии, так что им приходится покупать веши, просторные вверху и все более и более расширяющиеся книзу. А пользуясь эластичным поясом и слегка увеличенными плечами, мы создаем иллюзию талии и делаем интересные драпировки.
– Назовите эту коллекцию «Долли Мун», – вздохнула Долли. – Хорошо звучит, правда?
– Не надо так шутить. Черт побери, почему ты хочешь, чтобы на одежде для полных красовалось твое имя? – недоверчиво спросила Билли.
– Чтобы никогда ее не надевать! Билли, вот оно! Я не хочу дойти до такого состояния, чтобы носить твои «Долли Мун», я хочу носить божественные платья от Нолана Миллера. Вот тебе мой побудительный мотив! О, Билли, я знала, что ты мне поможешь! Ты должна назвать их «Долли Мун», и они будут работать на меня. О, Билли, спасибо! Ты спасла мне жизнь!
– Может быть, рассудок, но жизнь вряд ли, – ответила Билли, смеясь. – Если ты серьезно, то для нас это просто сенсационная реклама. Но ты лучше сначала спроси Лестера, подумай вместе с ним. И поговори со своим агентом и с адвокатом - им эта идея может не понравиться, а я не хочу на тебя давить.
– Билли, радость моя, никто и никогда не сможет меня задавить, – сказала Долли таким тоном, что Билли привстала от удивления. – Не думаешь же ты, что я позволю своему агенту принимать за меня решения насчет моих профессиональных проблем?
– Пожалуй, думала… раньше, – медленно произнесла Билли, вдруг осознав, какая незаурядная деловая сметливость замаскирована потрясающим роскошеством ренуаровского облика ее старой подруги. Так надежно замаскирована, что даже она, Билли, купилась и Долли явно недооценила.
– Когда я начала делать карьеру, я поклялась, что ни один мужчина никогда не будет указывать, как мне жить, даже Лестер, – сказала Долли; ее всегда такие наивные голубые глаза теперь были очень серьезными. – В этом бизнесе женщина должна сама о себе думать иначе она окажется в плену – у менеджера, у агента – а эти ребята могут преподать урок-другой даже ЦРУ и мафии, – по крайней мере у трех различных адвокатов и плюс у мужа, если он есть. Целая куча мужиков, которые уверены, будто они знают ответы на все вопросы. Ха! Не на такую напали! Я вполне доверяю своей собственной способности принимать решения, Билли. «Оскар» дал мне право занять такое положение, и я уж его не упущу! Я многим обязана Вито, если ты помнишь.
– Никогда не забывала. В самом деле, пока ты не снялась в «Зеркалах», никто не принимал тебя всерьез – они же не могут разглядеть актрисы за аппетитной попкой.
– Не говори таких слов! На какую-то минуту я забыла об этом… Хорошо, хорошо, завтра же отдамся в руки диетолога. Женского диетолога. Ладно? Теперь ты довольна?
– Сегодня, – сказала Билли мрачно.
– Сегодня. Обещаю. У-уф! Я чувствую, что уже похудела! А теперь расскажи мне про Джиджи. Как она?
– Блистательно! Она написала самый оригинальный на свете проект каталога, кроме того, они с Мэйзи охотятся за старинным бельем по всему Лос-Анджелесу и Сан-Франциско. Потом она сделает к фотографиям этих моделей свои подписи. Они очаровательны, забавны… ну, ты видела одну, ту, что она послала тебе на Рождество, так что ты понимаешь. Одно грустно: видеться нам приходится только на работе.
– Ты без нее скучаешь?
– Разумеется, скучаю, но что поделаешь? Она уже слишком взрослая, чтобы жить вместе со мной. Боюсь, что это было бы… все равно что жить с собственной матерью.
– Это смешно! Я бы просто прыгала от радости, будь у меня возможность жить вместе с тобой!
– Тебе легко так говорить: мы с тобой подруги, мы на равных. А с Джиджи мы… в общем, родственники. Конечно, не мать и дочь, но… что-то в этом роде.
Билли давно уже пыталась сформулировать, кем они с Джиджи друг другу приходятся теперь, когда она уже не является ее законным опекуном, а Джиджи уже больше не неприкаянный подросток, которого она когда-то взяла под свое крыло. Формально Джиджи была ее падчерицей, но в сущности их отношения были совсем другими.
