Барбара Делински - Загадка неоконченной рукописи
– Как здорово, – прошептал он и приник к ее губам. Поцелуй был бы длиннее, если бы оба они не начали задыхаться от возбуждения. После этого он расстегнул лифчик и начал ласкать ее обнаженную грудь. – Тебе хорошо?
Дженни кивнула. Ей было так хорошо, что она уже не находила слов, а если бы и нашла, то все равно не смогла бы выговорить. То неведомое и невыразимое, что наполняло все ее тело, продолжая нарастать с каждым движением его рук, все настойчивее и увереннее ласкавших ее, с каждым новым всплеском наслаждения, отражавшимся в его глазах, не оставляло места для слов.
– Поедем домой? – хриплым шепотом спросил он. Она снова коротко кивнула.
Не прошло и минуты, как она уже сидела позади него со шлемом на голове, и они отправились в обратный путь. На этот раз она не смотрела по сторонам. Ей было неважно, как называется нечто, завладевшее ее телом, но она хотела как можно лучше узнать его вкус, поэтому закрыла глаза и отдалась внутренним ощущениям. Ей действительно казалось, что тело больше не подчиняется ей – оно трепетало и пылало, оно совершало действия, ранее немыслимые, и заставляло Дженни думать о том, что раньше казалось невозможным – например, помассировать живот Пита и опустить руки ниже.
Она едва не задохнулась от того, что нащупала. Он вернул ее руки в безопасное место и сдавленно прокричал ей:
– Если будешь продолжать в том же духе, мы улетим с дороги!
– Прости, я идиотка!
– Нет, ты чудо!
Да, на самом деле она не чувствовала ни вины, ни стыда. Она чувствовала себя так же восхитительно, как во время гонки по шоссе, или танца у Джиро, или ласк у карьера. Она чувствовала себя так, как будто счастье действительно было возможно.
Пит проехал вдоль ее улицы, накренив машину, свернул к дому и затормозил прямо у ступенек. Но когда он взял ее за руку, чтобы ввести в дом, она неожиданно замотала головой.
– Неприятные ассоциации, – объяснила она, и он, кажется, понял, потому что первым направился к соснам на заднем дворе и отвел в сторону колючий занавес, открывая ей проход.
Если на улице и было холодно, она этого не замечала. Ее тело было таким разгоряченным, что она даже не могла быстро стащить с себя одежду, а потом от близости Пита жар стал еще сильнее. Он целовал и ласкал ее, пока она не стала умолять его сделать что-нибудь, все что угодно, чтобы избавиться от напряжения внизу живота, ставшего невыносимым. Но он сказал, что не хочет заставлять ее. Он сказал, что хочет, чтобы она, наконец, почувствовала то, что должна чувствовать женщина. Он сказал, что хочет, чтобы она знала, что она красива, женственна и любима, и сказал, что если ей кажется, что она еще не готова к тому, чтобы он вошел в нее, то это тоже нормально.
Но она была готова. Ничто в Пите даже отдаленно не напоминало ей о прошлом. Возбуждение достигло предела. И тогда он сделал это: он проник в нее так глубоко, что она едва могла дышать, а когда он начал двигаться, она подумала, что пережить это невозможно. Она с какой-то фантастической отчетливостью ощущала его присутствие внутри своего тела, ощущала энергию, страсть и требовательность каждого его движения, пока оргазм не заставил ее выгнуться дугой и разлететься на кусочки.
– Я еще ни разу в жизни не кончала, – призналась она.
– Я рад.
– Я вообще ни разу в жизни не занималась любовью по-настоящему.
Он притянул ее руку к губам и поцеловал пальцы.
Они сидели на чердаке, перед слуховым окном, в импровизированной постели среди разбросанных подушек и одеял. Рядом с ними трепетал огонек одинокой свечи. На Пите были только джинсы, застегнутые на молнию, но с расстегнутой верхней пуговицей, на Дженни – серьги и его рубашка. Это была сцена из ее грез, как в журналах. Она чувствовала себя нормальной и была так счастлива быть нормальной, ощущала такое физическое удовлетворение и эмоциональную полноту, что ей хотелось плакать.
– Что ты во мне нашел?
– Я сказал тебе об этом с самого начала. Ты не такая, как все.
– Я некрасивая.
– Я думаю наоборот.
– У меня не такие длинные ноги, как у моделей.
– Это хорошо. У них кроме ног ничего нет. Меня это не заводит. – Он расстегнул на ней рубашку и распахнул ее. – А вот это – да.
От нежности его взгляда ей снова стало тепло и сладко-больно. Она издала звук, отдаленно напоминающий его имя.
– Что я в тебе нашел? – переспросил он. – Свежесть. Новизну. Невинность.
– Я не невинна. Меня даже порядочной девушкой нельзя назвать. У меня была ужасная жизнь. – Ей стало не по себе от воспоминаний о том, насколько она была ужасна. И еще от того, что Пит ничего не знал. Но если рассказать ему все, и он бросит ее из-за этого, то что она будет делать?
– Я тоже совершал ошибки, – сказал он.
– До моих им далеко, – заверила она.
– Спорим? – неожиданно распалился он. – Я увел любимую у лучшего друга. По-твоему, это порядочно?
Дженни предположила, что у истории должно быть продолжение.
– Когда это было?
– Когда я уехал из дома. Все умоляли меня остаться, твердили, как я им нужен, как они надеются на меня, но я знал, что такое свобода, и рвался к ней. А они продолжали спорить, умолять и убеждать. В конце концов меня обуял гнев, и я уже не мог с этим справиться, потому что и без их воплей знал, что виноват. Я решил, что наконец докажу им, что не святой, разобью одним ударом розовые очки, сквозь которые они глядели на меня. И поэтому я забрал ее с собой.
– Ты любил ее?
– Нет, – ответил он, отводя глаза.
– И что было потом?
– Это продолжалось с месяц. В конце концов я дал ей денег и отправил ее домой, но она уже тоже не смогла вернуться к прежней жизни. Она снова уехала, одна. И я не знаю, что было с ней дальше. – Он наконец посмотрел на Дженни. – Зато я знаю, что было со мной. Я ездил туда и сюда и нигде не мог найти покоя. Мне стало казаться, что у меня каинова печать на лбу. Мне не везло с женщинами. Пока я не встретил тебя. Я не достоин тебя, Дженни, но ты очень нужна мне. Чтобы остаться с тобой, я готов измениться. Мы вместе начнем все заново.
Чувства так переполняли Дженни, что она смогла произнести только:
– У тебя это так легко звучит.
– Это должно быть легко, если очень сильно этого хочешь. Дженни отчаянно хотелось поверить в это.
– Но как же быть с теми, кто имеет к этому отношение – например, с твоим другом и семьей? А вдруг они не захотят дать тебе шанс начать все заново?
– Захотят. Им сейчас нелегко. Им нужна помощь.
– Мой отец скажет то же самое. Он не позволит мне уехать.
– Но здесь другая ситуация. Твоему отцу ты нужна по другим причинам. Его требования исключительно эгоистичны. Но ты хранила ему верность все эти годы. Ты пренебрегала собственными интересами ради него. Теперь пора подумать о себе.
