Луанн Райс - Повелитель душ
– Эта женщина тоже оказалась там.
– Да. Ее сестра была в Фэрхейвене – примерно в то же самое время, что и мой клиент.
Джон закрыл глаза и увидел в своем воображении окно девочки, процессию со свечами и серо-голубые глаза Кейт. При одном только воспоминании об этом он снова почувствовал прикосновение ее мягких губ. Это было сильнее его, и Джон ничего не мог с этим поделать. Чувства переполняли его, и он страстно желал, чтобы Кейт оказалась рядом и снова подарила ему свой трепетный поцелуй. Он вздрогнул всем телом при мысли об этом и понял, что отец, несомненно, это заметил.
– И я рассказал ей всю правду, – продолжил Джон. – Я не мог скрыть от нее то, что мне было известно. Это было бы слишком жестоко. Мучиться неизвестностью намного хуже, чем знать правду – какой бы горькой она ни была.
– Ты поступил очень гуманно, – сказал Патрик.
– Правда? Ты в самом деле так думаешь?
– Да, но твоя гуманность не освобождает тебя от ответственности. Ты не должен был забывать о том, что твой главный долг – защищать своего клиента. Для тебя это должно быть превыше всего. Адвокат не должен поддаваться чувствам и поступаться своими принципами.
– Я поступился своими принципами… – произнес Джон.
По его тону нельзя было понять, спрашивает он или констатирует факт, но Патрик безапелляционно ответил:
– Да, безусловно.
– И что мне теперь делать, папа?
Отец потер подбородок, размышляя, и, наконец, произнес:
– Не знаю.
– Ты когда-нибудь посвящал маму в свои дела? – спросил Джон.
Патрик вздрогнул, словно шокированный вопросом.
– Конечно. Я никогда ничего не скрывал от жены. А ты разве ничего не рассказывал Терезе?
Джон напрягся и стиснул зубы, старясь выглядеть невозмутимым, хотя внутри у него при этих словах все перевернулось. С тех пор, как Тереза умерла, он всегда избегал разговоров о ней – даже со своим отцом. Боль никогда не покидала его – так же, как и чувство стыда.
– Далеко не все.
– Ну, а почему ты спрашиваешь? Ты что, доверяешь этой женщине, как своей жене?
– Да нет, – ответил Джон, кинув взгляд на письмо Мэгги.
– Кто она тебе?
– Да никто, в общем-то, – сказал Джон, и его сердце бешено застучало, когда он взглянул на имя Кейт и вспомнил их поцелуй. – Ну, так что же мне все-таки теперь делать?
– Что ж, во-первых, больше так не поступать.
– Да, это само собой разумеется. Я и так это знаю.
– Ну, вот и хорошо. Тогда тебе остается только сесть и хорошенько подумать, чтобы представить все, что могло бы произойти, если бы о твоем поступке узнали. Только представь: твоя карьера разрушена, тебя исключают из Ассоциации адвокатов, ты лишаешься работы, а, значит, у Мэгги и Тедди уже не будет возможности учиться в колледже и юридической школе… И вот, когда ты все это представил, ты даешь себе пинка под зад, называешь себя идиотом и даешь себе слово никогда больше так не делать.
– Спасибо, папа, я обязательно последую твоему совету, – с улыбкой ответил Джон, чувствуя, как камень свалился с его души.
– А что стало с сестрой той женщины – Меррилл убил ее?
– Не знаю.
– Но ты собираешься это выяснить?
– Да, я работаю над этим.
– Тебе следовало бы отработать и другие версии. Нужно как можно больше узнать об этой женщине, сестре пропавшей девушки. Есть ли у нее муж? Любовник? Брат?
– Насколько мне известно, есть брат и бывший муж, – сказал Джон. Он надеялся, что любовника у Кейт не было.
– В таком случае, их нужно проверить. Пусть этим займется полиция – поговори с Билли Мэннингом, он же твой друг. Кстати, где жила пропавшая девушка?
– В Вашингтоне. Она уехала из дома и отправилась путешествовать, и ее, на беду, занесло в Новую Англию.
– Где она останавливалась?
– В Ньюпорте, в какой-то гостинице; а у нас – в «Восточном ветре».
– Что ж, в гостинице Фелисити с ней ничего плохого не могло случиться…
Джон промолчал и отметил про себя, что отец предусмотрительно не упомянул имя Баркли. Джон знал, что отцу было известно о связи Терезы с одним из лучших его друзей, но они никогда об этом не говорили.
– В общем, попроси Билли заняться этим.
– Я думаю все же, что это дело рук моего клиента. Я почти на сто процентов уверен в этом. Время и место совпадают, и по своей внешности она походит на его типичную жертву.
– Официально он признался в убийстве только семи женщин, – сказал судья.
– Да, – подтвердил Джон.
– Многие считают, что это только вершина айсберга, – продолжал Патрик. – Ты можешь ничего не говорить – я не тяну тебя за язык. Но это же ясно, что такой монстр, как он, скорее всего, не особо себя ограничивал…
Джон кивнул. Он сам тоже об этом думал. Грег признался лишь в семи убийствах. Эти преступления были раскрыты потому, что у этих женщин были семьи, мужья, люди, беспокоившиеся о них. Но ведь среди жертв могли быть и такие женщины, которых никто бы не стал искать. Проститутки, девушки, убежавшие из дома и порвавшие со своей семьей… Даже Вилла Хэррис попала сначала в эту категорию, потому что скрывалась от своей сестры.
– Послушай, Джон… я не прошу тебя ничего разглашать, просто ответь мне на один вопрос. Как насчет почерка в этом преступлении? Он тоже совпадает? Ведь у каждого серийного убийцы – свой особенный почерк.
Да, у Меррилла был свой особенный, очень специфический, почерк, о котором Джон не рассказывал никому, даже своему отцу.
– Ее тело не было найдено, – добавил он. – Так что насчет почерка я не знаю.
– Боже, – вздохнул Патрик, покачав головой. – Это ужасно. Ужасно, когда нет даже могилки, куда родные могут прийти и поплакать.
При этих словах Джон снова вспомнил виденную им в Фэрхейвене процессию верующих – португальских рыбаков с семьями, пришедших в ту темную холодную ночь на маленькое местное кладбище, чтобы почтить память своих близких. Они несли свечи и пели церковные гимны, и от этого зрелища сердце благоговейно замирало, как от какого-то мистического действа. Оно потрясало до глубины души, и Джон, зачарованный им и всем, что произошло в тот вечер, поцеловал Кейт.
И теперь он все это переживал снова: его переполняли те же мысли, чувства, томления. Отец, сидящий напротив, рассуждал о нарушении профессионального долга и почерке серийного убийцы, но все мысли Джона в этот момент были только о Кейт Хэррис – о том, где она была сейчас и помнила ли их неожиданный поцелуй на автостоянке.
Ему очень хотелось избавить эту женщину от боли, накопившейся в ее сердце из-за мужа, из-за сестры, из-за всего, что ей пришлось пережить в последнее время. Больше всего на свете Джон хотел теперь только одного: чтобы Кейт не страдала, чтобы все ее слезы, горести и печали остались навсегда в прошлом.
