Барбара Фритти - Улыбнись, мой ангел
– Я пишу статью об ангелах для одного журнала.
Колин понимающе кивнул.
– Я сам большой любитель местных легенд. Хотя, говоря по правде, был бы не против, если бы ангелы на время исчезли. В эти выходные у нас было больше случаев вандализма, чем за все последнее время. Не говоря уже о кражах со взломом. Смотрите, хорошенько заприте сегодня двери. Мы усилим патрулирование улиц, но в городе полно приезжих, и я буду счастлив, когда они все наконец разъедутся по домам. Кстати, коль об этом зашла речь, – он посмотрел на жену, – по-моему, нам тоже пора. Малышу нужен сон.
– Ты хочешь сказать, что мы сразу завалимся спать? – спросила Кара с лукавым огоньком в глазах.
– Все будет зависеть от того, насколько ты устала, – пошутил Колин, заботливо убирая с ее лица прядь волос.
– Пока, Дженна, – сказала Кара, и они с Колином зашагали прочь.
– Какая милая пара, – заметила Дженна. – И так любят друг друга.
Рид не ответил. Он стоял, погруженный в свои мысли.
– Рид! – подтолкнула его она. – Ты о чем задумался?
– О том, что Колин только что сказал про вандализм. Интересно, есть ли какая-то связь между кражами со взломом, Интернет-видео, фанатиками ангелов и символами на утесе. Я не представляю, как можно незаметно вскарабкаться на тот утес, он ведь у всех на виду. Но хотя ангелы не появлялись вот уже неделю, похоже, никто не собирается разъезжаться по домам.
– По-моему, вера не имеет временных границ. И вообще, мне кажется, что здесь я – твоя самая любимая история, – игриво добавила Дженна.
Рид улыбнулся.
– Я умею одновременно делать несколько дел, – пошутил он. Затем его лицо неожиданно посерьезнело. – Кстати, о твоей истории, Дженна. Как насчет того, чтобы поведать ее Колину?
– Только не это. Он, конечно, человек хороший, но он коп. Не хотелось бы рисковать.
– Кто знает, возможно, придется.
Наверно, он прав, но она не была готова принять такое решение.
– Хорошо, я подумаю. А пока я должна отвести Лекси домой.
С этими словами она подняла одеяло и стряхнула с него песок.
– Я провожу тебя, – сказал Рид, когда добровольцы принялись разбирать столы рядом с костром.
– Думаю, лучше не стоит.
– Не волнуйся. Я просто пожелаю тебе на пороге доброй ночи.
Она не поверила ему ни на секунду.
– Ты мастер соблазнять меня делать то, чего мне не хочется.
Рид довольно улыбнулся.
– А мне кажется, тебе самой хочется. Просто тебе требуется стимул. Вот я его и обеспечил.
– Ну, ты нахал. Ты это знаешь?
– Да, мне это уже говорили.
Дженна вздохнула. Разве перед таким устоишь? Чем ближе она узнавала его, тем больше он ей нравился, даже несмотря на нахальство.
В следующий миг к ним подбежала Лекси и затараторила про то, какой чудесный был фейерверк. Когда же она наконец умолкла, чтобы перевести дыхание, Дженна сказала:
– Я рада, что тебе понравилось, но тебе уже давно пора спать. Мы идем домой.
– Кимми сказала, что я, если хочу, могу завтра прийти к ним в гости с ночевкой, – заявила Лекси. – У них за домом есть качели. Я так хотела бы на них покататься.
Дженна громко вздохнула. Казалось, нет конца тому, что Лекси хотела бы сделать, лишь бы вырваться из-под ее опеки, что, в принципе, не так уж и страшно. Главное, подумать, как с этим мириться.
– Хорошо, поговорим об этом завтра.
Они вместе начали взбираться по ступенькам. На глазах у Дженны Лекси схватила Рида за руку и принялась рассказывать, что из фейерверка ей понравилось больше всего. Рид держался с ней дружелюбно. Он разговаривал с ней как с равной, совсем не свысока. Лекси просто расцвела от его улыбок. Наверно, ей в ее жизни не хватало отца. Впрочем, Дженну такая привязанность немного обеспокоила. Рид – временный человек в ее жизни. Надо, чтобы Лекси это тоже понимала.
Примерно через два квартала от пляжа энергия Лекси иссякла. Она резко остановилась и вскинула руки в воздух.
– Я устала. Ты не хочешь взять меня на закорки? – спросила она у Рида.
– Нет проблем, – он присел на корточки. – Забирайся.
Лекси вскарабкалась ему на плечи, обвила ногами за талию и обняла за шею. Рид поднялся и потрусил вперед. Лекси взвизгнула от удовольствия. Глядя на них, Дженна улыбнулась. Рид явно выпендривался. Интересно, он в курсе, что впереди его ждет крутой подъем?
* * *Энни задумчиво посмотрела на телефон в кабинете Адамсов. Было почти десять часов вечера. Судя по всему, Шарлотта и ее мать уже легли спать. Они были каждая в своей спальне, причем оттуда уже довольно долго не доносилось никаких звуков. У миссис Адамс в течение вечера были две гостьи, причем большую часть времени они провели в кухне. Шарлотта была у себя в комнате, разговаривая по телефону с сестрой Дорин. Они проговорили как минимум полчаса, причем было ясно, что они о чем-то спорят.
У Шарлотты, похоже, не складывались отношения ни с сестрой, ни с матерью. И Энни не могла понять, почему. Потому что Шарлотта была милейшим существом. Миссис Адамс тоже милая женщина, хотя и строгая. Она любила, чтобы все было так, как хочется ей. Энни оставалось лишь надеяться, что она делает все, как надо. Потеряй она это место, и куда ей пойти? Некуда. Она должна постараться ублажить миссис Адамс, и тогда та разрешит ей остаться.
Энни понимала, что такое печаль. Она ощущала ее на протяжении почти всей своей жизни, но больше всего она скорбела по матери. Она не просто потеряла мать. В ее лице Энни лишилась лучшей подруги. И с трудом представляла себе, как ей жить без нее дальше. Не представляла она и то, как даст жизнь собственному ребенку, ведь рядом с ней не будет матери. Но матери больше нет. И с этим нужно смириться.
Она оторвала взгляд от телефона и обвела глазами комнату. Когда-то преподобный Адамс использовал ее как рабочий кабинет. На столе, рядом с Библией, стояло семейное фото. Интересно, заставлял ли он Шарлотту выучивать наизусть стихи из Библии, как когда-то делал ее собственный отец?
Увидев перед собой Библию, Энни тотчас вспомнила о том, как опозорила отца. И вот теперь он ее ненавидит. Да что там, она для него мертва. Впрочем, какая разница. Он давно ее не любит. Если же говорить честно, отец вообще никогда ее не любил – по крайней мере, с тех пор, как она была совсем маленькой, до того, как война изменила его.
Ее не тянуло назад в их последнюю развалюху, которую он называл домом. Ей не хотелось вновь переживать о том, чтобы он случайно не выпустил в нее пулю, когда она ночью отправится в уборную. Не хотелось его пощечин, его оскорблений. Ведь сколько раз он называл ее шлюхой. И все же… как жаль, что у нее нет дома, нет семьи. Она приложила руки к животу. Там, внутри, рос ее ребенок.
Эта мысль привела ее в ужас и вместе с тем наполнила счастьем. Теперь ей есть кого любить, есть кто-то, кто, в свою очередь, полюбит ее. Но ребенок принадлежит не только ей одной. Быть может… быть может, ей все же следует позвонить.
