Татьяна Веденская - Штамп Гименея
– Вау! Как живая! – ахнули одноклассники и единодушно присудили Димке все положенные щелбаны.
– Дашь показать? – робко попросил у меня пострадавший товарищ, потирая лоб. Я не возражала, потому что я щедрая и безотказная. А еще потому что я глупая. Мне казалось, что раз женская фигура в таких проекциях выглядит смешно и практически нереально, потому что она то забавно сплющивается, то наоборот видится лишь частями и вытягивается, то никто не сможет прочитать тайный мой замысел. Однако даже страшно путанные шифровки Леонардо Да Винчи были расшифрованы Деном Брауном в вольном пересказе. Вот и мои чертежные подвиги были вычислены по отдельным деталям декольте.
– Так издеваться над преподавателем! – визжала на весь коридор завуч, а остальные члены учительской общины прятали улыбки в кулаки и краснели от необходимости сохранять скорбные лица в такой щекотливой ситуации.
– Я не хотела. Это просто овал! – неправдоподобно врала я. – Много овалов. Это случайный эффект сходства.
– Негодяйка! Родителей в школу! Немедленно!
– Сейчас? Но они на работе! – отнекивалась я. Ирина Константиновна багровела и норовила слечь с сердечным приступом. Думаю, от этого ее удержала только опасность скоропостижно окончить дни старой девой.
– Пожалуйста, простите. Простите, пожалуйста, – нудела я, но завуч была непреклонна.
– Немедленно дай дневник! – взвизгнула она и, не медля ни секунды, подписала мне приговор. Возможно, что я и смогла бы уладить дело миром. Можно было бы надеяться, если бы не отчетливо проступающие из чертежных реалий фигурки соленых огурцов. Это убило меня без права переписки, потому что свалить на случайность топ с огурцами, согласитесь, было не реально. А ведь я, правда, не хотела никого обидеть. Я просто пыталась поднять свой личный рейтинг, что в этом плохого?
– В школу? Нас? – шепотом разволновалась мама. Она попыталась укрыть этот позорный факт от отца, потому что папино видение мира было бы окончательно нарушено моим грехопадением. Он считал, что если он всю жизнь ходил строем и слушался приказов, то почему бы точно так же не поступать его любимым детям. В общем, мама в одиночку подверглась пытке под названием «Сейчас я расскажу вам всю правду о вашей дочери». В процессе экзекуции я была обвинена в безмозглости, равнодушии, черствости и непозволительном запанибратстве. Но это, кстати, было бы еще куда ни шло. Она обвинила меня в склонности к лесбиянству! Неужели она могла вообразить, что я алкала ее тела! Как же далеко зашло ее стремление к личной жизни, если ей в голову пришли такие варианты!
– Почему, детка, ты нарисовала такую пошлятину? – робко поинтересовалась мама, выходя из здания школы и украдкой смахивая слезу. – Тебе не нравятся мальчики?
– Просто грудь очень трудно чертить. Мы поспорили, – тарабанила я, но, думаю, звучало это не очень убедительно.
– Почему бы тебе не почертить что-то более нейтральное? – предложила мама. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я пообещала ей, что больше никогда не стану чертить без ее ведома и согласия. Свято блюду это обещание по сей день. Тем более что мне и в голову не приходит что-то там начертить. Вот наворотить кучу глупостей со сценарием передачи «Дикие поиски диких денег» – это пожалуйста. Именно этим я и занималась, чтобы не сойти с ума от ожидания, пока еще теплилась надежда на то, что Борис смилостивится и перезвонит, Борис смилостивится и приедет, Борис не смилостивится, но перезвонит, чтобы сказать мне все, что он обо мне думает. Или просто придет, чтобы отвесить мне тумаков. Или так. Он в приступе бешеной ревности выхватит пистолет из рук бегущего защищать меня охранника, подлетит ко мне с лицом Отелло, только белым и будет тыкать в меня дулом, крича:
– Как ты могла? Что же ты с нами сделала!
– Я люблю тебя! – рыдала бы я, с ужасом глядя на пистолет.
– Я тебе не верю, – прорычит он, с тоской глядя мне в глаза.
– Тогда лучше меня убей! У меня с Алексеем не было абсолютно ничего. Он случайный прохожий на дороге моей жизни. Я хочу идти по ней только с тобой! – тут он меня простит, выбросит пистолет и его потащат к выходу охранники. Мы поженимся в тюрьме, где он будет сидеть за это громкое нападение на свою будущую жену. Хотя нет, я не хочу, чтобы Бориса посадили, ведь тогда меня придется посадить вместе с ним. Ладно, пусть дадут условно, а журналисты растреплют во всех СМИ о невероятной истории, где жертва вышла замуж за своего мучителя. Если повезет, мы можем даже попасть в программу «Окна» Нагиева. Жаль только, что пистолетов у наших охранников нет, а есть только дубинки. Эту уже не так романтично, если он выхватит у охранника резиновую дубинку и примется молотить ею по моему белому телу.
– Алло! Ты о чем думаешь? Сценарий доделала?
– Я? – очнулась я, с недоумением глядя на Славика. В такие ямы сознания я эти томительные два дня выпадала постоянно. И это неоспоримо вредило моей карьере, потому что после всех совершенных мной прогулов от меня ожидали рабского труда. Скоро было надо лететь и снимать первый выпуск диких денег, и, как я ни отказывалась в это верить, было очевидно, что я полечу туда в качестве Ведущего.
– Почему я? – пыталась воззвать я к разуму творца, то вишь Славика.
– Потому что у дикой передачи должен быть дикий ведущий. Такие – редкость, а ты почти псих. Прекрасно подойдешь. Не забудь упаковать ковбойский костюм.
– Я не хочу! – пискнула я.
– Не интересно, – отмахнулся Славик. Время текло, передача надвигалась, я все мечтала о том, как все рассосется само, что Борис поймет, он просто оказался не в том месте не в то время. Потому что иначе мне придется улететь. Ведь если мы решим как-то возникшие м-м-м, скажем так, разногласия, то мне даже полезно будет отчалить на какой-то задрипанный конец света. Пусть меня там съест крокодил!
– А почему сценарист не дорабатывает сценарий? – возмутилась я, потому что этот сценарный труд отрывал меня от стенаний и страданий.
– Потому что его переманили в ментовской сериал, и потому что он дерьмо. И написал дерьмо. И если будет переписывать, то снова получится…
– Дерьмо, я поняла, – кивнула я и снова углубилась в сложный и непонятный фолиант, из которого было невозможно даже отдаленно разобраться, что получится в целом, если выполнить все описанные действия, сказать все слова и выставить все декорации по отдельности.
– Трудно? – с сочувствием поставила передо мной кофе Лера.
– Сценарий? Да кошмар, вообще ничего не могу связать воедино. Почему ведущий должен начинать программу с самой высокой точки местности?
– Чтобы тебя засняли с большой перспективой, – пояснила она. – Я не об этом.
