Катажина Михаляк - Ягодное лето
– Прости, но я не пойду внутрь, – вдруг заговорила Малина, до сих пор не проронившая ни слова. – Я хочу домой.
Габриэла понимающе закивала:
– Давай вызовем такси.
– Нет, ты не поняла. Я хочу поехать в Доброчин, к родителям.
Габриэла снова закивала.
– Это отличная мысль! Они были у меня, искали тебя, еще когда ты прислала первое письмо.
– Искали меня?!
В глазах Малины вскипели слезы и ручьем полились по щекам.
Она попрощалась с сестрой, пообещав дать о себе знать сразу по приезде, и уже пошла было в сторону вокзала, но вдруг остановилась, оглянулась и сказала тихим, невыразительным голосом:
– Знаешь, я всегда была сильной и независимой. Знала, что со всем справлюсь, все смогу. А тут… пара уродов, не прилагая особых усилий, просто не давая мне есть и спать, смогли заставить меня делать все, что хотели. Тут есть о чем подумать.
И она побрела по улице. Но снова обернулась и крикнула издали:
– Но знаешь, как я отомстила?! Я заразила этого гада-принца ВИЧ!
Габриэла схватилась за сердце.
– Малина! – охнула она. – Но ведь ты…
– Спокойно! Я внушила это Асмиду, чтобы он меня отпустил. Он же тупой как дерево! – она постучала костяшками пальцев себе по голове. – Только Оливеру не говори, он же думает, что меня отпустили благодаря его вмешательству. Ну, держись, сестра!
Малина махнула рукой, подняла голову повыше и ушла.
Габрыся проводила ее исчезающий вдали силуэт ошеломленным взглядом.
– Ну ты не пропадешь, – покачала она изумленно головой.
С души у нее свалился камень.
И хотя погода была ненастная, мир снова стал цветным.
Лошади, которых одну за другой выводили из фургона, настороженно фыркали и косили глазами по сторонам. После долгого пути из Букового Дворика в «Ягодку» вид конюшни и запах сена действовал на них успокаивающе. Они с готовностью шли в стойла, без сопротивления занимая приготовленные для них места. Из ноздрей у них вырывались клубы пара – был довольно морозный декабрьский день.
– Бингуся! – восторженно воскликнула Габриэла при виде снежно-белого жеребца.
Тот тоже ей обрадовался, протяжно заржал в знак приветствия, ткнул свою хозяйку носом, чуть не уронив ее, и поцокал к конюшне, довольный и успокоившийся.
Марта, идя вслед за ними, взглядом знатока окинула здание конюшни, оценивая ее и снаружи, и изнутри.
– Что ж, я не удивлена, что в этих краях разведение лошадей находится на таком высоком уровне, – заявила она, обводя глазами просторное, светлое помещение. – Это ж не конюшня, это ж целый дворец, черт возьми!
– Дедушка был уланом, – скромно ответила Габриэла, хотя в душе просто раздувалась от гордости. – И он очень любил лошадей – я это знаю по рассказам Стефании. Их у него было немного, но все очень породистые. И он очень о них заботился.
– И ты идешь по его стопам, – улыбнулась девушке Марта.
– С твоей подачи, – Габриэла ответила ей тоже улыбкой.
– Звони мне по любому поводу, – строго велела Марта. – Ты пока еще неопытна в разведении, так что не шлепай генами Бинго направо и налево, не разбрасывайся. Я найду для него хорошую девочку, чтобы потом не пришлось нам стыдиться. И выставляй его, ради Бога! Всякие там выставки, чемпионаты – этот конь может достичь очень многого!
– Хорошо-хорошо, Мартусь, мы же с тобой эту тему весь последний месяц обсуждаем. Ты уж доверься мне и ни о чем не беспокойся. Я не испорчу твоего драгоценного конька.
Марта с сомнением покачала головой, но она вынуждена была доверять Габриэле. Ведь с сегодняшнего дня и Бинго, и другие кони принадлежали ей, а Марта должна была попрощаться с обожаемыми кобылками и уехать в неизвестность, навсегда… Ком встал у нее в горле, она с трудом смогла удержать слезы, поглаживая шею белого как снег красавца-жеребца.
– Ты уж будь послушным, лобастый, – шептала она срывающимся голосом.
Конь положил ей тяжелую голову на плечо и тихонько фыркнул.
Марта легонько оттолкнула его и, не прощаясь больше ни с кем, запрыгнула в машину. Только уже почти под Влодавой, съехав на обочину, она позволила себе расплакаться.
Пикнул мобильник – пришла смска.
Сначала Марта хотела бросить телефон на сиденье справа, но потом подумала, что там может быть что-нибудь важное.
Сообщение было от Габриэлы: «Мартусь, у меня есть идея! Когда ты в этих дурацких Штатах уже совсем освоишься и будешь владелицей своей конюшни, я тебе пришлю немножко Бинго в пробирке. Что на это скажешь?»
Марта перечитала смску еще раз, а потом не выдержала и рассмеялась, расхохоталась, вытирая недавние, еще не высохшие слезы. Габриэла, эта славная, наивная, святая простота, была права: ведь то, что Марта оставляет ради благополучия своего ребенка конюшни в Польше, совсем не означает, что она должна отказаться от своих желаний и мечтаний вообще! Когда-нибудь у нее снова будут свои лошади. Может быть, не сразу, может быть, через много лет, но конюшня у нее будет! А когда она купит себе хорошую, породистую, перспективную американскую кобылку, тогда Габи пришлет ей немножко Бинго. В пробирке. И все вернется на круги своя.
Она весело посигналила подмигивающему ей светофору и поехала дальше.
Мне когда-то давно приснился прекрасный сон…
Я бежала по широкой тропинке, да, именно бежала, хотя тогда наяву я могла только хромать, всей душой ненавидя свою увечность, между золотых от солнечных лучей, зреющих пшеничных колосьев. Ветер нес запахи нагретой земли и спелой пшеницы. Высоко над моей головой пел жаворонок, в голубой вышине неба порхали ласточки.
Был чудесный, жаркий, летний день.
Я миновала мостик через речку, остановилась, чтобы набрать полную грудь воздуха, в тени растущих по обоим берегам деревьев. Но что-то гнало меня дальше. Какое-то беспокойство, тревога и… надежда, да нет, даже не надежда, а уверенность, что за лесом, в котором терялась тропинка, меня ждет что-то прекрасное, что-то, о чем я даже мечтать не смела.
Словно на крыльях, я полетела дальше, фалды юбки колыхались вокруг моих ног. Выскочила из-за деревьев и…
Проснулась.
В квартире на Мариенштатской. Со слезами на глазах и все той же тревогой. А от надежды не осталось и следа.
И вот сейчас я бегу по той самой тропинке, и в сердце у меня уверенность, что там, за лесом, меня ждет вовсе не болезненное пробуждение, полное разочарования и тоски, а мой дом. Моя «Ягодка».
А в ней те, кого я люблю больше жизни.
Габрыся еще ускорила шаги.
Она приехала самым первым автобусом, не предупредив Павла о своем приезде, поэтому на станции ее никто не встречал. Но она хотела побыть немного одна, устав от бесконечного ремонта и толпы людей – работников, экспертов, поставщиков, которых было так много сейчас в поместье и в ее, Габрысиной, жизни.
