Сюзанна Брокман - Опасная любовь
Она дернулась в отчаянной попытке уклониться, и это прервало ее кошмар. Задыхаясь, обливаясь потом, она распахнула глаза — и наткнулась на напряженный взгляд Джерико.
— Ты в порядке? — хриплым со сна голосом спросил он.
Он все еще крепко прижимал ее к себе. Кейт затравленно осмотрелась. В утренних сумерках перед ней предстала спальня Джерико. Она в спальне Джерико. В его кровати. И она была…
Матерь Божья, она же совершенно голая! Кейт пыталась нащупать простыню и прикрыться. Джерико стал ей помогать.
— Ты помнишь, что было прошлой ночью? — осторожно спросил он. — Помнишь, как напилась чаю со льдом?
По ее испуганному взгляду стало ясно, что Кейт все вспомнила. ЛСД в кубиках рафинада. Стены, колыхавшиеся над ней, как живот у восточной танцовщицы. И Джед, остававшийся рядом с ней, не отходивший ни на минуту, носивший ее на руках, чтобы ей не пришлось наступать на змей на полу, отпугивавший своими разговорами притаившихся по углам жутких демонов.
Его голос не охрип со сна — Джед просто сипел, потому что не умолкал ни на минуту на протяжении нескольких часов.
Она вспомнила, как сама срывала с себя одежду, — и вздрогнула от жуткого воспоминания, когда по всему телу ползали какие-то твари.
И она вспомнила, как умоляла его заняться любовью.
«Под дождь я согласен. Но только не секс».
Он так и сидел в мокрых шортах.
— Кейт? — В ореховых глазах светилось искреннее беспокойство. — Тебе лучше? Ты вернулась ко мне? Скажи что-нибудь, а то я уже начинаю бояться!
— Я ошиблась, — прошептала она. — Ты действительно мой друг.
Он попал в невероятную ситуацию — сам сделал себя таким же уязвимым, как она. Эта история про его последний запой… Он нарочно открыл одну из самых темных тайн своей жизни, потому что знал, каково ей будет утром. Когда морок развеется и она вспомнит, что успела наделать и наговорить.
Но благодаря его жертве они на равных приоткрыли друг другу собственные души. Джед выглядел совершенно измученным: глаза покраснели, а бледное лицо совсем осунулось.
Ночью Кейт призналась, что, кажется, любит его. Утром даже подумать об этом было страшно. Она почувствовала, что вот-вот заплачет.
— Я так ошибалась!
— Ну, это вряд ли, — честно признался он. — Я все еще продолжаю тащиться в потемках и сам не знаю, кто смотрит мне в спину из зеркала над ванной!
Она ласково отвела с его щеки длинные темные волосы.
— Во всяком случае, это не твой отец.
— Ого, так, значит, ты помнишь, да? — Он поудобнее улегся рядом с Кейт, опираясь на локоть.
— Я вспомнила все, — призналась она.
— И «Оскара» за каждую грудь?
От неожиданности Кейт рассмеялась, а потом расплакалась. Но это не были слезы огорчения — просто чаша переполнилась.
— Я что, так и сказала?
— Именно так!
— Ох, черт побери, значит, я разболтала, что сама написала сценарий?
— Я никому не скажу, — пообещал Джед, осторожно коснувшись ее щеки. — Честное слово. Хотя не понимаю, почему нельзя признаться, что это ты написала такую чудесную вещь.
— Если бы Виктор знал, что я автор, он даже и читать бы его не стал. Ты еще не забыл, что третьесортным актрисам с большим бюстом не полагается быть хорошими авторами?
— Но если ты скажешь правду, до Виктора скорее дойдет, почему ты не хочешь менять концовку, — резонно заметил Джед. — Он до сих пор понятия не имеет о том, что ты все сама сочинила.
— По-моему, он скорее позвонит своему любимому сценаристу и закажет новую концовку к фильму. — Кейт в отчаянии закатила глаза. — Нет уж, пусть лучше Виктор до последнего ждет, пока сам Ник Чендлер пришлет ему переписанный сценарий!
— А кто такой Ник Чендлер?
— Мой большой друг. Он управляющий моим магазином в Нэтике, штат Невада. Как только Виктор собирается с ним встретиться, я говорю, что Ник еще за границей и вышлет по факсу все изменения, которые понадобятся по ходу съемок. Я быстренько переписываю нужные страницы, передаю по факсу Нику, а он отсылает их сюда.
— А ты чертовски ловко врешь для такой праведной тихони! — заметил Джед, всматриваясь в ее лицо.
Кейт внезапно затихла. Она никакая не праведница и не тихоня, и он тоже об этом знает. Прошлой ночью она сама рассказала про то, как жила последние две недели до развода с Виктором и бегства из Калифорнии. Черт побери, она проговорилась даже про того звукооператора и его машину!
Джед понял ее без слов.
— Ни слова из того, что я выслушал прошлой ночью, не выйдет за пределы этой комнаты!
— Все равно мне стыдно.
— Ты была под кайфом.
— Быть под кайфом еще не значит иметь оправдание — ты же сам это сказал! — Она устало зажмурилась. — Черт побери, это случилось семь лет назад, а мне все еще противно вспоминать!
— Вот то-то и оно, — подхватил Джед. — И это доказывает, что ты по-прежнему праведная тихоня! Вот если бы все было наоборот, тогда имело бы смысл волноваться.
— Я просто… Я просто никогда не позволяла себе такую гадость. Я нарушила брачные обеты. И меня отнюдь не оправдывает то, что Виктор изменил мне первым!
— Все иногда совершают поступки, которых потом стыдятся. Черт побери, у меня самого наберется список не меньше мили, и вот что могло бы красоваться на самом первом месте. — Он задумчиво уставился в потолок и закинул руки за голову. — Ты ведь знаешь, что мой брат, Том, умер от СПИДа?
— Да, — кивнула Кейт и повернулась так, чтобы лучше его видеть.
— Он болел не один год, но когда умер, меня не оказалось рядом, — тихо вымолвил Джед. — Я не навещал его и даже не отвечал на звонки целых два месяца и буду раскаиваться в этом до самой смерти.
— Ты был слишком занят на съемках?
— Нет. Ну, вообще-то я, конечно, снимался, но при желании всегда мог выкроить пару дней, чтобы смотаться в Сан-Франциско. — Он грустно посмотрел на Кейт. — Я знал, что Том умирает. Он заразился СПИДом четыре года назад. Он был моим лучшим другом — он и его любовник, Ян. Да и остальные его друзья были для меня близкими людьми. Но понимаешь, все они голубые. Откровенно, вызывающе, скандально голубые. И вот в один прекрасный день я давал интервью очередному журналу, и репортер поинтересовался, как мне удалось получить в Голливуде роли таких крутых мужиков, если я столь известный гомосексуал. Поначалу мне стало смешно, но оказалось, что он не шутит. И когда я сказал, что никогда не был голубым, он заявил, что это не так и что у него есть доказательства. И выложил фотографии нас с Томом и его друзьями. Тогда я стал объяснять. Я сказал, что это мой брат и что голубым являюсь не я, а он. И что все эти парни, конечно, голубые — хотя по фото этого не скажешь, — но они к тому же мои друзья. Я сказал репортеру, что вполне могу дружить с голубыми и это не мешает мне быть нормальным мужиком — что казалось мне вполне естественным и понятным. Но репортер все равно не поверил, а следом за ним и продюсер «Мертвой зоны». — Джед горько рассмеялся. — Я относился к этому как к глупой шутке, пока не выяснилось, что продюсеру пришлось выложить около восьмидесяти тысяч баксов, чтобы замять шумиху в прессе. Он, видишь ли, боялся, что если это всплывет наружу, то никто не пойдет смотреть мой фильм. А мне он объяснил, что хотя голубизна стала в последнее время очень модной, ни о какой карьере в кино не может быть и речи, если публика узнает про мою грязную тайну. Я пытался разубедить его и расписывал, как обожаю женщин, и какой я ходок по бабам, и сколько раз попадал из-за этого в передряги, — все бесполезно. Либо я буду держаться подальше от своих «подружек» в Сан-Франциско, либо распрощаюсь с экраном. А когда я посоветовался с Роном, моим агентом, он подтвердил, что для репутации звезды боевиков и детективов эти слухи будут убийственны, — хотя прекрасно знал, что я не голубой. И мне пришлось поверить им обоим. — Джед снова посмотрел на Кейт, только теперь в его глаза вернулась знакомая пустота. — Я позволил себе трястись из-за того, что обо мне могут подумать. Я перестал отвечать на звонки родного брата и не был с ним рядом, когда он умирал. Тебе не кажется, что у меня гораздо больше оснований для стыда, чем у тебя?
