Татьяна Дубровина - Высший пилотаж
Иоанн поднялся на ноги и отступил на шаг.
— Как угодно.
Маша быстро одергивала юбку, приглаживала волосы… Руки суетливо заправляли выбившуюся блузку… Она не могла стоять перед ним такой растрепой. Только приведя себя наскоро в порядок, Маша вновь ощутила уверенность.
Она уже успела раскаяться в том, что вообще сюда пришла, что разрешила поднять себя на этом чертовом самолете, крутить, как куклу, а потом тискать на траве будто… будто… резиновую женщину…
Наивная! Она-то думала, что обидела Иоанна отказом, ругала и ненавидела себя за это, хотела объясниться… Да человека с такой наглой самодовольной усмешкой ничто не может задеть и оскорбить! Он привык брать то, что хочет. А мораль и приличия для него лишь пустые фразы!
Самое противное то, что он получил реванш. Не мытьем, так катаньем, не с согласия, а как гнусный вор!
Конечно, он доволен! Удостоверился в ее податливости, потешил свое грязное мужское чувство… Мол, как ты ни трепыхайся, ни строй из себя святошу, а против природы не попрешь: она сама взрывает твои глупые рамки условности. Что и требовалось доказать.
— Прости… — начал было Иона и запнулся, столько ледяного презрения было в прищуренных глазах Маши.
— Дорогое удовольствие… — отчетливо процедила она. — Но оно того стоит. Благодарю.
Почему он не остановил ее, когда маленькая фигурка медленно шла по огромному летному полю к воротам? Почему не схватил за руку, не попытался объяснить, что не хотел… Как глупо!
Если бы Маша стала кричать, обвинять его, осыпать упреками, было бы легче. Но она поблагодарила его за урок… Иона в сердцах швырнул шлем на землю и пнул ногой туго накачанное колесо шасси, будто поджарый спортивный «Як-52» тоже был виновен с ним наравне.
Он стоял, как истукан, пока Маша не скрылась за металлической громадой глухих ворот, а потом вдруг бросился бегом к стоянке машин.
Еще не поздно! До станции далеко, он успеет догнать Машу за поворотом. Он посадит ее в «мерседес», силой затащит, если не согласится сама, и все-таки скажет, что не может оставаться в ее глазах последней сволочью, что его поступки имеют другое объяснение… И причина — в ней.
Серебристый «мерс» послушно рванул с места и через несколько минут уже повернул на петляющую через поле дорогу.
Иоанн зажмурился и помотал головой — что за чертовщина? Далеко вперед была видна асфальтовая лента шоссе, по бокам покачивались едва начавшие желтеть колосья, синели васильки у обочины дороги, низко носились стрекозы… Вот только не видно было знакомой фигурки упрямой школьницы… Маша исчезла, как сквозь землю провалилась.
Не сбавляя скорости, Иона домчался до станции, хотя сам понимал, что это глупо: не могла же Маша добраться туда быстрее, чем он. Она ведь едва шла после обморока…
Однако Иона тщательно осмотрел пустую платформу и повернул назад. Теперь он ехал медленно, пристально вглядываясь в стоящие стеной посевы…
Бесполезно. Маши нигде не было, словно она вышла за ворота аэроклуба и сразу же растворилась в воздухе, растаяла в светлых сумерках, как видение…
…Маленькая божья коровка неспешно ползла вверх по длинному стеблю. Острый сладкий запах свежего сена щекотал ноздри. Размеренно поскрипывали колеса… Телегу слегка встряхивало на каждой кочке неровной проселочной дороги.
Маша полулежала на куче сухой травы, с удовольствием ощущая легкое покалывание.
Высоко в небе плыли облака, у горизонта багровела полоска заката, а прямо перед ней, у самых глаз, упрямо карабкалась вверх божья коровка.
Маша подставила палец, и жучок переполз на него.
— Божья коровка, полети на небо… — тихо шепнула Маша. Свободной рукой она нашарила сумочку и на ощупь открыла, чтобы достать очки… И тут только поняла, что видит все ясно и отчетливо: и крохотные черные точки на красном панцире, и мягкие серые подкрылки, которые «коровка» медленно, словно нехотя, расправляет, готовясь взлететь…
Еще никогда в жизни Маша не видела так хорошо, как теперь! Она поморгала, закрыла глаза… Потом вновь осторожно открыла их, опасаясь, что знакомая расплывчатая пелена, как всегда, размоет очертания предметов…
Нет! Каждая травинка была видна, и даже тонкие усики божьей коровки, замершей на ее пальце…
Не может быть! Это просто чудо! Проклятая дальнозоркость внезапно пропала! Маше больше не надо носить уродливые огромные очки, делающие ее похожей на лягушку!
Она вспомнила, что так же отчетливо видела перед собой каждую ресничку вокруг глаз Иоанна, когда очнулась от забытья. Тогда Маша не придала этому значения…
Значит, потеря зрения после перегрузки в бешено крутящемся самолете обернулась совершенно неожиданной стороной…
— Ну давай, принцесса! Не ленись!
Сидящий на козлах впереди старик лениво стегнул лошадь кнутом. Старая доходяга скосила глаз и тяжело вздохнула. Может, в пору жеребячества она и была похожей на принцессу, а теперь это казалось насмешкой.
— Не гоните, — вступилась Маша. — Засветло успеем.
Эта груженная сеном телега как раз тащилась мимо, когда Маша выбралась за ворота клуба. Дед ехал в Дятьково, там тоже была станция, и Маша решила, что лучше сделать крюк, прокатившись на заманчиво пахнувшем сене, чем топать ногами несколько километров.
Они свернули с асфальтового шоссе на местный «кишкотряс» и медленно покатили вдоль лесозащитной полосы как раз в тот момент, когда Иона торопливо заводил свой «мерседес».
Маша слышала, как вновь лязгнули за ее спиной ворота, как помчалась по шоссе машина…
Да пусть он едет куда угодно, к кому угодно! Короче, пусть катится! С ветерком! Попутного ветра! Какое ей дело до этого наглеца? Было горько, что она в нем обманулась… Впрочем, сама виновата! Он обычный самец, такой же, как все. Могла бы и раньше это понять…
— Машенька, не надо обижаться. Я понял, что был не прав… Дай мне шанс, и я докажу тебе…
— Поздно. Я готова признать, что испытывала к вам некие чувства, но теперь — нет!
— Подожди, не уходи! Я умоляю тебя…
— Перестаньте. Не разочаровывайте меня. Я не могу видеть, как унижаются мужчины…
…Нет, не так! Слишком выспренне, как в слащавых дамских романах.
— Маша, я не смог сдержаться, потому что люблю тебя…
— А что вы называете любовью? Разве вам знакомо это чувство? Вы путаете его с сексом. Вам лишь одно нужно… Всем вам!
Стоп! С какой радости он будет признаваться ей в любви? Он хочет ее — это правда, это Маша чувствует и сама… Но не надо фантазировать: Иона не давал для этого повода… А жаль…
