Ребекка Донован - Что, если... (ЛП)

- Ты, должно быть, натворил что-то.

- Тогда я понятия не имею, что же это было.

- Она тебе что-нибудь говорила?

- Мы же общались через тебя, забыл? Мы были друзьями, но не то, что вы двое. Она была безумно влюблена в тебя, даже когда мы были детьми.

- Нет, не была, - насмехаюсь я.

- Ты серьезно? – возражает Рей, поднимается, таращась на меня. – Да, была. Как ты мог не знать?

- Хм…письмо говорит об обратном, - возражаю я, все еще чувствуя ожог от отказа, даже по прошествии времени.

- Какое письмо?

- То, которое отдала мне Николь после ее переезда, в котором она рассталась со мной, - объясняю я. Это было ужасно не знать о ее переезде до того, как она уехала, но потом ее расставание со мной через дурацкое письмо было еще хуже. Я не знаю, зачем хранил его.

- Ох. То самое письмо. Ты изменился после ее переезда, знаешь, - говорит Рей, вызывая в моей памяти худшее лето в моей жизни.

- Нам не следует об этом говорить.

- Мы никогда и не говорили, - говорит Рей. – Ты просто закрылся и отказывался разговаривать с кем-либо около недели.

- Серьезно. Не лезь в это, Рей, - отвечаю я. Я знаю, что мы были всего лишь в средней школе, но я потерял мою подругу и лучшего друга в тот день. Мне нужно было время, чтобы отойти от этого…или может этого так и не произошло.

- Чтобы она ни сказала в письме, это не было таким ужасным. Я имею в виду, вы потом снова стали друзьями, - продолжает Рей, игнорируя меня.

- Мы просто должны были остаться друзьями, - бормочу я, кладя свою голову на спинку кресла-качалки. – После уже было не то. Мы даже больше не виделись. Так что я точно уверен, что она не была влюблена в меня.

- Поверь мне, была. Она, вероятно, просто знала, что это не сработает. Я имею в виду отношения на расстоянии, когда тебе тринадцать – это бессмыслица, - вздыхает Рей, притягивая свои колени к груди. – Тебе не понять женской логики.

- Я не собираюсь спорить с тобой из-за этого, - признаю я.

Мы ничего не говорим на протяжении минуты, тихо раскачиваясь. Тогда рот Рей округляется, словно ее осенила какая-то мысль. – Ты ей рассказал что-то о девушке, не так ли?

- Когда? – пытаюсь я следовать ее девичьей логики, но не могу.

- Когда она перестала с тобой разговаривать. Ты рассказал ей о девушке. Я знаю это.

Я пытался вспомнить. Кажется, это так давно было.

- Ох, - дышу я.

- Что?

- Лили. Я рассказал ей о Лили, - говорю я, вспоминая, насколько тихий она была после того, как я признался, каким плачевным был мой первый раз.

- Ты такой идиот, - говорит Рей, тряся своей головой. – Никто не говорит девушке, которая влюблена в тебя, о потере своей девственности с другой девушкой!

- Она была одним из моих лучших друзей! Я же сказал тебе, - отвечаю я.

Рей закатывает глаза. – Ты такой тугодум. Не мудрено, что ты не можешь продержаться в отношениях больше месяца.

- Ты, правда, думаешь, что Лили и есть причина, почему она перестала со мной разговаривать? – спрашиваю я все еще скептически.

- Однозначно, - Рей выпускает смешок. – Ты должен позвонить ей. Ты знаешь, еще не все потеряно. И если она все еще дружит с Николь, она может знать, что с ней произошло.

- Не уверен, что она будет разговаривать со мной. Прошло ведь уже три года.

- Что тебе терять?

Она была права. Я уже однажды потерял ее. Что плохого могло случиться? – Позвоню ей позже, если поймаю здесь сигнал.

*     *     *

Сигнал в Орегонских лесах прерывистый. Нет потребности в вышке сотовой связи для приблизительно сотни отшельников, которые предпочитают природу цивилизации, включая моего дядю.

У меня все еще есть номер сотового Ришель в моем телефоне. Поэтому попытаюсь найти точку, где ловит, и позвоню ей.

- Привет. Это Ришель. Меня сейчас нет. Оставьте сообщение и я вам перезвоню, если есть желание поболтать.

Звук ее голоса возвращает отголоски воспоминаний. Я скучал по ней, и это заставило слушать ее голос снова, чтобы понять насколько сильно скучал.

- Мм, привет, Ришель. Это Кэл. Я знаю, что прошло время. И мне жаль, что я не звонил. Вот думал, как ты там и на каком колледже остановилась. Я в Креншоу. Клянусь, что ты не ожидала этого, так ведь? Ладно, у тебя есть мой номер. Надеюсь, что перезвонишь.

НИКОЛЬ

Сентябрь — Первый год средней школы.

- И как тебе средняя школа? – спрашивает Ришель, когда я вхожу в ее комнату.

- Глупо, - бормочу я, садясь на большую подушку – кресло в углу. – Все только том, что ты носишь. С кем общаешься. Кому ты нравишься. Это так глупо.

Ришель смеется. – Не может быть так плохо.

- Мне даже не хочется ни с кем общаться. Это утомительно, - говорю я со стоном. – Кроме того, Эшли, Ви и Хизер говорят более, чем достаточно, так что я сомневаюсь, что кто-либо заметит, если я не заговорю.

- Ты раньше никогда не разговаривала. – Потом ее карие глаза загораются. – Ты можешь быть загадочной горячей девчонкой, которая молчит, - говорит Ришель соблазнительным голосом, ухмыляясь.

Я знаю, она пытается поднять мне настроение. Но я на самом деле ненавижу среднюю школу. В ней так много… осуждения.

- Кому какое дело, - бросает она, когда я тщетно пытаюсь улыбнуться.- Не разговаривай. Увидишь. Ты станешь самой популярной девчонкой в школе, не сказав и слова.

- Серьезно? – здесь я должна улыбнуться.

- Люди глупы, - отмечает она с легкостью. - Например. Посмотри, с кем ты вынуждена тусоваться. Эти же девчонки просто одноклеточные.

Я улыбаюсь, и она улыбается в ответ.

- Ты и не представляешь, - говорю я, все еще улыбаясь. – Я, если честно, вынуждена не обращать на них внимание большинство времени, просто качаю головой, так они думаю, что я вся во внимании.

- Хотела бы я, чтобы у тебя хватило смелости послать их. Я знаю, что ты не хочешь расстраивать своих родителей, но эти девочки…, - пыхтит Ришель от раздражения. Мы уже касались этой темы много раз.

Она продолжает:

- Как я и сказала, люди скрытные и поверхностные. Ты просто маяк для этих девчонок, который притягивает пенисы.

- Ришель! – уставилась я на нее.

- Ну, ты же знаешь, что я имею в виду. Ты просто шикарная. Парни толпами ходят за тобой, что значит и ходят толпами за ними. Они выигрывают по умолчанию.

- Так грустно, когда ты такое говоришь, - трясу я головой, вся съежившись.

Ришель и я на самом деле не говорим об этом, но она знает, что я вижу себя совсем иначе, нежели другие люди. Я - упаковка, славно и аккуратно обернутая моими родителями. Наполненная ожиданиями совершенства - от моих волос к моим зубам, к моей совершенно выглаженной одежде. И нет ничего настоящего в том человеке, которого я представляю миру, и таким образом, я ничего не вижу кроме миража, когда смотрю в зеркало. И то, как я смотрю настолько фальшиво, насколько я чувствую.