Татьяна Тронина - Девушка на качелях
– Нет, я пока ничего не узнавала. Сейчас иду к Орехову. Он милиционер, и, потом, я его… – «подозреваю» – хотела сказать Агния, но запнулась, увидев, как вспыхнули у Марины щеки после слов – «сейчас иду к Орехову». – А что такое?
– Я Эдика с утра жду. Сижу тут. Хочу поздравить, – облизнув губы, сказала Марина. – Посмотри, что я нашла…
Марина встала, повернулась – на ней был легкий голубой сарафан, плечи закутаны в вязаную шаль. Волосы распущены по плечам. И брови – опять выделялись резко на лице. И белые кеды на ногах.
– Это мое девичье платье. Тетка не стала выбрасывать. Видишь, налезло…
– Ты решила остаться! – вырвалось у Агнии.
– С чего ты взяла? Нет! Просто не хочу совсем уж чучелом сегодня выглядеть… Я с тобой, ладно?
– Ладно.
Они вышли сквозь ворота на улицу.
– Говорят, ворота поставили, а замок в первый же день кто-то сломал… – усмехнулась Марина. – А куда идем?
– В ресторан «Мечта».
– О, в ресторан… – почему-то встревожилась Марина. – Послушай, Агния, скажи честно – я прилично выгляжу?
– Кеды надо сменить, – подумав, сказала Агния. – С этими кедами твой сарафан не смотрится.
– Да?! А где тут обувной? Только недорогой. Или рынок какой-нибудь, что ли!
Агния взглянула на часы, вздохнула. Но ничего, девушке можно и опоздать…
– Идем, тут есть один вполне недорогой магазин.
В обувном они долго выбирали туфли. Сошлись, что лучше всего Марине в телесного цвета балетках.
– Смотри, как удлиняют зрительно ногу…
– Где удлиняют? Они же без каблука!
– Удлиняют! – настаивала Агния. – И смотри, на них скидка…
Скидка окончательно примирила Марину с балетками. Вышла она из магазина уже в новых туфлях.
Было без пятнадцати пять.
– Я помню, в детстве в этот день демонстрации по улицам ходили… – нервно засмеялась Марина. – А меня пустят? Эдик меня не приглашал…
– Куда, в ресторан? Да. Ты же его друг. Подруга детства.
Они свернули к гастроному – рядом располагался ресторан. Агния никогда в нем не была.
У входа стоял охранник.
– Девушки, простите, нельзя. Сегодня тут банкет.
– Нас приглашали.
– Как фамилии? – охранник заглянул в список.
– Агния Морозова.
– О, пожалуйста, прошу! – Охранник мгновенно отступил. – Эта девушка с вами? – Он на миг засомневался, но, видимо, Орехов дал насчет Агнии какие-то особые распоряжения. – И вас прошу! Вот туда, до конца…
Агния с Мариной пошли по узкому длинному коридору. Агния взяла Марину под локоть, почувствовала, как дрожат у той руки.
– Я боюсь. Меня прямо трясет… – пожаловалась Марина.
– Может, не пойдешь? Вернешься?
– Нет. Я должна.
– Зачем? – вздохнула Агния – ей самой тоже было не по себе. Но она шла сюда – ради Гриши.
– Я не знаю, – смятенно, раздраженно ответила Марина. – А у тебя, значит, было с Эдиком, да? И с Эдиком, и с Гришей…
Агния ничего не ответила.
В следующее мгновение они уже вошли в зал – большой, заполненный людьми. На эстраде негромко играл саксофонист. Сигаретный дым, непрерывный говор…
– Так, к нам еще гости! – в микрофон произнес полный мужчина в серебристом пиджаке – наверное, ведущий вечера. – Девушки, здравствуйте! Как вас зовут?
Шум, хлопки, Эдуард Орехов вырвал у ведущего микрофон:
– Это моя невеста, Агния!
Овация взорвала зал. Все хлопали, кричали что-то одобрительное, глядя на Агнию. «Невеста? Что он такое говорит?» – растерянно подумала Агния, повернувшись к Орехову.
Эдуард подскочил к ней, взял за руку, поцеловал. Он был разгорячен – Агнию так и обдало жаром, идущим от его тела. И еще от Эдуарда весьма ощутимо пахло спиртным. Он не был пьян, но, судя по всему, алкогольная эйфория уже постепенно овладевала им.
– Агния, идем со мной… О, Маринка, и ты тут! Привет-привет, очень рад. Агния, идем, я тебя познакомлю со своим начальством… Вот позволь представить – генерал Антипов, из следственного комитета… А это Михал Михалыч, ты его помнишь…
Генерал поцеловал Агнии руку, Михаил Михайлович на правах старого друга Орехова расцеловал Агнию в обе щеки. Далее Эдуард подвел Агнию к другим столикам – все вскакивали, раскланивались, целовали, кричали, сыпали поздравлениями, опять целовали…
Эдуард был крайне возбужден, его глаза лихорадочно блестели – он ни на шаг не отпускал от себя Агнию, то и дело прижимал ее к себе. И каждый раз девушка чувствовала волну жара от Орехова, словно слишком близко подходила к огню.
– Эдик… Эдик, зачем? Что ты придумал… Я вовсе не собираюсь…
– Молчи. Ты что, хочешь испортить мне праздник? Потом поговорим… – Орехов не давал Агнии и слова сказать. Ей пришлось подчиниться – она скрепя сердце здоровалась со всеми, подставляла щеки для поцелуев… Внутри ее, наоборот, все больше леденело от ужаса и недоумения. Что за спектакль устроил Орехов? Зачем он ее представляет всем как невесту?.. Бред…
– Эдик, я тебя умоляю! Давай поговорим!
– Давай. Только выпей за меня, ладно? – Он силой вставил ей в руки фужер с шампанским. У него в руках тоже был бокал. – За тебя.
– Эдик, я не…
– За тебя! – непреклонно произнес он, чокнулся с Агнией, залпом выпил. Агния тоже глотнула шампанского. Едва отставила бокал – Эдуард впился в ее губы поцелуем. Все вокруг заорали, захлопали, саксофонист издал пронзительную трель…
– Я тебя люблю, – прошептал Орехов на ухо Агнии. – Все, не отдам никому.
Они закружились в танце у эстрады.
Агния огляделась – все в зале смотрели на них. Встревоженный, мрачный взгляд Марины – она сидела за одним из столиков, с двумя дамами почтенного возраста, одетыми в парчу и бархат, со сложными лакированными прическами.
В зале были и другие женщины, очень много женщин, одетых празднично – удачно и нет, с волосами, тщательно выпрямленными или завитыми в кудри, молодые и нет… Мужчины с интересом разглядывали Агнию – кое-кто из них был в форме. (Эдуард, кстати, тоже был в милицейской форме.) Причем абсолютно все разглядывали Агнию не просто с любопытством, как невесту Эдуарда Орехова, а… а как некое чудо. Явление!
Во взглядах, обращенных на нее, Агния увидела свое отражение. Прочитала в них, что она – неожиданно хороша. Очень хороша.
Агния вдруг поняла, что ошиблась с нарядом. Хотела выглядеть скромнее, сдержанней, а в результате оказалась здесь самой стильной. И Эдуард буквально с первого мгновения, как увидел ее, преисполнился этой свирепой, торжествующей мужской радостью: «А моя женщина – самая лучшая!»
И зрители в зале видели эту влюбленность Эдуарда в нее, в Агнию, и не могли не умиляться. Все, все здесь были свидетелми чудесной сказки – о прекрасной принцессе и мужественном принце.
