Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва
На нём была серая футболка с рыжим баскетбольным мячом и синие джинсовые шорты. Те самые шорты, которые он когда-то носил в Н***. В те дни, когда она была по-настоящему счастлива и абсолютно довольна жизнью. От созерцания этих самых шорт ей стало особенно больно и горько.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Он смотрел на неё как-то странно. Как будто впервые видел. Словно спрашивал мысленно: она ли это или кто-то другой? Как тогда, на проклятом концерте для ветеранов.
– Ты обрезала волосы?
Агата провела рукой по своей ультрамодной стрижке. Она сделала её пять дней назад у самого крутого парикмахера города. Стрижка стоила две тысячи рублей, и по словам мастера безумно ей шла. За пять месяцев Агата настолько свыклась с короткими волосами, что и забыла про те времена, когда была обладательницей длинных. А вот Данил помнил.
– Обрезала. А что не нравится?
– Не нравится. Тебе не идёт. Отрасти заново.
Пять месяцев назад она бы обиделась и надула щёки. А ещё убежала. Но сегодня бежать было некуда.
– Меня твоё мнение больше не интересует.
Он дёрнул плечом, но продолжил смотреть на неё не мигая.
– Как ты?
– Всё так же. Всё так же тебя ненавижу. А ты как?
Он усмехнулся, а потом схватил её в охапку и прижал к какой-то стене. Это был особый ритуал их примирения. Когда она дулась, он всегда целовал её у вертикальной поверхности. Жадно, властно и горячо.
Она не сопротивлялась. Сопротивляться Данилу было бесполезно. Куда там?.. Он без труда мог сдвинуть в одиночку целый шкаф. И сейчас он крепко прижимал её к стене. Крепко сжимал её руку. Она не кусалась, не царапалась, не пыталась вырваться. Она просто не отвечала. И поцелуй закончился, едва начавшись.
Он отпустил её, но спустя секунду снова прижал к себе. Обнял и положил свой подбородок к ней на плечо.
– Прости меня, Агата. Пожалуйста, прости.
Она не отодвинулась. Но и не обняла. Её руки порванными ремнями висели вдоль тела.
– Я бы очень хотела тебя простить. Мне бы самой от этого стало легче. Но я не могу. Я не могу тебя простить. Ты меня целуешь, а мне мерзко. Меня будто червяк целует. Или жаба. Ты ведь знаешь, как я их боюсь. У меня перед глазами всегда теперь твоя Лера стоит. И то, как ты целуешь её.
– Мы могли бы начать всё сначала. С чистого листа. Я даже прикасаться к тебе не стану, пока ты сама не попросишь. Буду любить глазами. Просто позволь мне быть рядом.
– А потом через пару месяцев тебе надоест любить глазами, и ты опять с кем-нибудь переспишь.
– В нашей жизни никого третьего больше не будет. Обещаю.
– Ты уже обещал. Тогда в «Дикой чайке», помнишь? Никакой Леры, только Агата. Клялся, что никогда не обманешь. И обманывал раз за разом. – Она посмотрела на его руки. Пальцы были в тёмных пятнах. Видимо, недавно он рисовал и плохо помыл руки. Агата не знала название этой краски. Может, масло. Может, тушь. Но въелась та сильно. – Ты грязный. Ты очень-очень грязный. И я больше тебе не верю.
Он запрокинул голову назад и издал свой особенный полурык-полустон.
– Ну, почему временами ты такая Шумелка?!
– Да потому что у нас от первого до последнего слова всё было враньём. Ты даже встречаться со мной стал по указке Али. И всё за Леру свою переживал. Естественно! Ты же год её добивался. А меня тебе завоёвывать не пришлось. Тебе прямым текстом сказали, что я в тебя втрескалась по уши.
Данил обхватил руками голову и выставил вперёд локти.
– Это тебя-то завоёвывать не пришлось? Да у нас с тобой за десять месяцев, кроме поцелуев, ничего и не было.
– А тебя только это огорчает?
Из магазина напротив вышли трое. Два парня и одна девушка. Шумные. Молодые. Громко и вызывающе смеющиеся.
– Данич! – Один из парней окликнул Данила. Агата подняла голову и узнала Коляна. Рядом с ним стояла Лера. С распущенными волосами. Ярко-накрашенная. В обтягивающих красных легинсах и белом полупрозрачном топе.
– Тебя друзья зовут. – Агата отодвинулась. Данил не оглянулся. Новых попыток обнять её он больше не предпринимал.
– Ты поступила?
– Да.
– В медицинский?
– Да.
– В Москву?
– Нет. У нас. На терапевтическое отделение.
– Почему у нас?
На языке вертелось: «А зачем мне Москва без тебя?», но вслух она, конечно, сказала, что не захотела оставлять маму.
– Я рад, что ты поступила. Правда. Очень рад. Из тебя выйдет хороший врач.
– Даня! – на этот раз кричала Лера. И Агата почувствовала, как внутри неё просыпается совсем недавно уснувший вулкан.
– Иди! По тебе вон уже скучают.
Данил взял её за плечи и как следует встряхнул.
– Посмотри на меня, Агата! И не отводи взгляд!
– Что я там не видела?
– Я не поступил. Слышишь? Не поступил…
– В смысле не поступил? – На какое-то время ей показалось, что земля под ногами качается.
– А как не поступают? С математикой только границу переполз, физику завалил. Помнишь, Инна Владимировна говорила: «Чудес не бывает»? И в моём случае чуда не произошло. Последние месяцы я вообще не занимался.
– Ты меня сейчас обвиняешь?
– Я никого не обвиняю. Я во всех своих бедах виноват сам.
Агата скривилась. Ей стало жаль Данила. А ещё она подумала, что сказать про свои беды так же, она бы никогда не смогла.
– Твои родители в состоянии за тебя платить.
– В состоянии, но я не хочу. Пятнадцатого октября ухожу в
