По битому стеклу (СИ) - Озолс Агата

— Сеньор, — продолжал настойчиво звать полицейский, — там никого нет. Мы уже осмотрели место происшествия. Нашли только вот это.

Виктор увидел в руках у мужчины в форме знакомую сумку. В одну минуту взлетел наверх и буквально вырвал ее у полицейского. Дернул, выдирая, металлическую молнию, вытряхнул содержимое прямо на пыльную дорогу. Сомнений быть не могло — это была сумка Ядвиги. Ее косметичка, ее паспорт, шоколадка, которую он, Виктор, лично положил ей в сумку вчера вечером.

— Сеньор, вы знаете, кто был за рулем автомобиля? — спросил полицейский.

Виктор не ответил. Стоял, держал в руках паспорт, со страницы которого на него смотрела Ядвига. Живая.

— Это жена сеньора, — пояснил полицейскому неизвестно откуда взявшийся Антонио.

Он и взял на себя дальнейшие переговоры с полицией. Плетнев находился в каком-то ступоре, и с трудом смог назвать свое имя. Антонио рассказал, что ждал сеньору на урок верховой езды, но она не приехала. Тогда он позвонил сеньору Виктору. Когда сеньор Виктор сообщил, что едет на поиски жены, Антонио с другими работниками ранчо выехали ему навстречу.

Полицейские выслушали его рассказ, переписали данные паспорта Плетнева, уточнили его адрес в Мендосе, и уехали, забрав с собой сумку Ядвиги и пообещав, что назавтра свяжутся с Плетневым и вызовут его в участок для дальнейшего разбирательства.

Местные жители, обнаружившие горящий автомобиль и вызвавшие полицию, тоже разъехались по своим делам.

— Сеньор Виктор, — стал уговаривать его Антонио, — давайте поедем к нам. Выпьете кофе, отдохнете, а после кто-нибудь отвезет вас в Мендосу.

Но Плетнев отказался, поблагодарив за участие. Заверил хозяина ранчо, что прекрасно доберется самостоятельно. Только вот еще постоит здесь немного и поедет.

Антонио повздыхал сочувственно и уехал, оставив Виктора одного.

Он снова спустился в овраг, почти упал на траву рядом со сгоревшей машиной и закрыл глаза, уткнувшись лицом в ладони. Сил шевелиться не было. Кажется, его жизнь только что потеряла всякий смысл.

Он даже не обратил внимания, как стемнело. Заметил только, что перестал видеть сгоревшую машину. Отстраненно подумал, что возвращаться в город по грунтовке будет непросто, и у него есть все шансы не добраться до отеля. Но разве это имело какое-то значение для того, кто, по сути, уже умер?

Но несмотря на это, сев за руль, выжал из мотора все, что мог. Машина летела по дороге, визжа тормозами на поворотах. Чудом избежав столкновения со встречным джипом, Плетнев притормозил и обругал себя. Что он, в самом деле? Можно рисковать своей жизнью, но нельзя забывать о жизнях других людей. Они ведь не виноваты в том, что случилось.

В темном номере отеля, перебирая Ядвигины вещи, он окончательно осознал, что ее больше нет. В овраге, глядя на разбитую машину, еще надеялся, вопреки всему, на что-то. На какое-то чудо. А теперь понял: она умерла. Разбилась, сгорела. И следа ее не осталось. Вот только пару платьев, брюки, еще какие-то мелочи. Ее духи, стоящие на туалетном столике в спальне. Ее расческа, на которой осталось пару темных, вьющихся волосков. Полотенце в ванной, хранящее ее запах. Шелковый халат, небрежно брошенный на спинку кресла. А ее нет. И уже никогда не будет.

Стакан виски, выпитый, как вода, залпом, не помог, и Плетнев решил повторить. Но и после четвертой порции легче не стало. Долгожданное опьянение не наступало, наоборот. Чем больше он пил, тем яснее становилось в голове.

Плетнев отставил почти пустую бутылку и вернулся в спальню. Лег на кровать, прижав к лицу шелковый халат. Закрыл глаза и попробовал представить себе, что Ядвига сейчас в ванной. На мгновение даже показалось, что он слышит шум воды и ее голос, что-то тихо напевающий в душе.

Вскочил с кровати и бросился в ванную. Распахнул дверь, чуть не сорвав ее с петель. Ядвига там не было. Ее нигде не было, и от этого стало ужасно холодно. Его затрясло. Пришлось надеть теплый свитер и накинуть на плечи одеяло.

Он так и встретил рассвет — сидя на кровати, укутанный в одеяло, сжимая в руках ее халат.

В девять утра позвонили из полиции. Вежливый полицейский пригласил Виктора приехать в участок через пару часов, поинтересовался — будет он один, или с адвокатом. Плетнев только усмехнулся. На кой черт ему сдался какой-то адвокат?

В участке с ним были предельно вежливы и корректны. Рассказали, что определить причину аварии не представляется возможным — машина выгорела дотла, а тормозной путь проезжающие автомобили раскатали так, что его и вовсе не стало видно.

Видимо, сеньора ехала на большой скорости и на крутом повороте не справилась с управлением.

Он поверил сразу и безоговорочно. Почему-то именно в Аргентине Ядвига была особенно беспечна и частенько нарушала скоростной режим. Ему даже приходилось делать ей замечания, хотя он и не любил говорить под руку.

Хоронить было некого, но все равно пришлось связаться с консульством в Буэнос-Айресе и сообщить о происшествии. После он позвонил в Москву и вызвал-таки юриста. Не для того, чтобы защищать его, Плетнева. Не нуждался он ни в какой защите, да никто и не обвинял его ни в чем. Но оставаться в Мендосе до полного окончания расследования у него не было сил. Прилетевший в кратчайшие сроки юрист взял все формальности на себя, а Виктор улетел в столицу и оттуда первым же рейсом вернулся в Москву.

Сменил квартиру. Находится в их с Ядвигой общем доме было не просто тяжело — невозможно.

Какое-то время всерьез обдумывал идею устроить для нее захоронение. Чтобы было куда прийти. Но отказался от этой мысли. Даже если он закопает в землю с десяток пустых гробов и поставит над ними мраморные памятники, разве от этого ему станет хоть на сотую долю легче?

Как всегда, спасала его только работа.

Он почти переселился в офис, работал по восемнадцать часов в сутки, оставляя три — четыре часа на сон. Близкое окружение начало шептаться, что шеф окончательно спятил от горя и таким вот образом пытается довести себя до инфаркта. Его уговаривали отдыхать хотя бы на пару часов больше, но Плетнев так посмотрел на Славика, сунувшегося к нему с разговорами о необходимости беречь здоровье, что бедолага целый день сидел в приемной тихонько, как мышь, распространяя вокруг удушливый запах валерьянки.

Так прошел месяц с небольшим.

В один из дней, вечером, когда Виктор сидел за работой, в дверь его кабинета робко поскребся Славик. После того взгляда он ходил на цыпочках, говорил шепотом и, на всякий случай, прятал глаза. Вообще вел себя с начальником, как с душевнобольным. Виктор все это прекрасно видел, но не обращал ровно никакого внимания. Плевать ему было и на Славика, и на его страхи.

— Да, — отозвался Плетнев, давая понять, что Славик может войти.

— Виктор Алексеевич, — робко начал Славик, войдя в кабинет и прикрыв за собой дверь. — Тут к вам пришли….

Он замолчал, явно подбирая слова.

— Кто? — спросил Виктор, не отрывая взгляда от монитора.

— Ваша супруга, — ответил Славик. — Бывшая.

— Гони в шею, — коротко распорядился Плетнев и махнул рукой, прогоняя помощника.

Славик ретировался, плотно закрыв дверь кабинета. Через минуту из приемной раздались голоса. Тихий, вкрадчивый — Славика и громкий, визгливый — бывшей жены. Плетнев только поморщился, надеясь, что Марина не начнет драку. Вряд ли Славик способен оказать ей достойное сопротивление. Ну, ничего, в крайнем случае, вызовет охрану.

— Пошел к черту, — особенно громко крикнула Марина.

Дверь с силой распахнулась, и она ввалилась в кабинет. Кажется, Славик пытался ухватить ее за руку, но Марина замахнулось на помощника сумкой, и Славик отступил. Видимо, побежал за охраной.

— Марина, — сказал Виктор, отрываясь от монитора и устало потирая опухшие глаза, — я тебя не звал. Где выход, ты знаешь.

Раскрасневшаяся Марина, видимо драка с помощником все-таки случилась, поправила волосы, прошла в кабинет и уселась напротив Виктора.

— До свидания, — с нажимом сказал Плетнев.