Ехал грека через реку (СИ) - "tapatunya"

— Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости, так говорил Заратустра, — и она, наклонившись, поцеловала его в щеку. Адам дернулся.

— Что на тебя нашло?

— Добрый дух. На самом деле между тобой и Асей я бы тоже выбрала Асю. Ты нытик и самодур одновременно, худшая комбинация из всех возможных. Мне памятник требуется из золота за то, что я столько лет разруливаю твои проблемы с коллективом и выношу твои закидоны.

— Что-то мне подсказывает, что ты опять просишь повышения.

— С другой стороны, — невозмутимо продолжала Вика, — я посмотрела все серии «Шизоидной бывшей» и могу сказать, что темная сторона твоей няни действительно пугает. Так что, ребята, вы сделаете жизнь друг друга невыносимой очень скоро. Как два резиновых мяча, пущенных с одинаковой силой навстречу друг другу. Столкнетесь и разлетитесь в разные концы поля. Да, я так Фариду Ибрагимовичу и сказала.

— Зачем ты вообще разговаривала с моим отцом?

— А потому что твоя мама накрутила ему хвост, и он теперь занят партизанщиной.

— Почему эти двое объединяются только для того, чтобы испортить мне жизнь?

— Но он внял моим аргументам… Я имею в виду метафору с резиновыми мячами…

Адаму вдруг так резко все надоело, он больше не мог слушать чужих рассуждений о том, о чем никто понятия никакого не имел.

Он вышел из кабинета, прошел по офису и толкнул двери на веранду. Развалившись в садовом шезлонге, Ася была до самого носа укутана пледом и хохотала, читая книгу.

Ева маленькими граблями пыталась собрать листья.

Ее яркий плащ мелькал за тощими саженцами.

— Адам, — воскликнула Ася, подняв голову, — почему ты выскочил на улицу в одной…

Не отвечая, он склонился к ней с глубоким, жадным поцелуем. Не размыкая их губ, она мягким и плавным движением увлекла Адама к себе под плед, накрывая его плечи.

— Полегчало? — спросила Ася, когда он, наконец, смог чуть отстраниться.

— О, да, — Адам обнял ее и натянул плед повыше. — Ты горячая, как картофелина.

— Картофелина? — она смешливо наморщила нос. — Один бывший называл меня луковкой, но ты его переплюнул.

— У тебя есть бывшие на все случаи жизни, — заметил он лишь слегка раздраженно. — Сколько вообще их было?

— Правда хочешь знать?

— Все, чего я хочу — это не попасть в этот печальный список. Поэтому давай поженимся.

— Ладно, давай, — легко согласилась Ася. — Это же стопроцентное гарантированное средство от любых невзгод, насморка и порчи.

— Три причины твоего нет: измены, ревность и жадность, — перечислил Адам. — Мне просто надо не позволять тебе чувствовать себя одинокой, не давать повода для ревности и время от времени окукливаться, чтобы мы могли выдохнуть. Звучит достаточно просто.

— Звучит недостижимо. Мы должны жить на необитаемом острове, чтобы это все сработало. Поэтому возвращайся внутрь, пока ты не замерз до смерти в одной футболке.

Адам поплотнее обхватил ее руками.

— От тебя можно греться, как от печки, — сообщил он, касаясь губами ее щек, скул и шеи. — Подумай о перспективах. Если мы с тобой поженимся, то все будут в таком шоке, что даже на какое-то время от нас отстанут. А мама с папой от ужаса, возможно, даже помирятся. Я так и вижу их, сидящими на берегу моря. «Будь ты проклят во всех своих жизнях», — скажет мама. «Дорогая, я принесу тебе еще сока», — ответит он.

— Нет, твои родители будут терзать друг друга до самой смерти, — вздохнула Ася. — Такова их формула любви. Адам, что на тебя нашло сегодня?

— Я очень много думал, — признался он, — в ту ночь, когда мы с Евой остались одни из-за ее температуры. И понял, что не хочу больше таких ночей никогда в жизни. И еще я понял, что рядом с тобой становлюсь лучше, — дыхание вдруг сбилось, и Адаму понадобилось какое-то время, чтобы восстановить его. Ему казалось, что сейчас он говорит самые главные слова в своей жизни, и именно от них зависит все его будущее. — Мне так хочется тебе нравиться, что я извлекаю из себя самые хорошие свои качества. И тогда я подумал о том, что тебе тоже очень хочется нравиться мне. Что приводит нас к выводу, что мы сможем избежать первого пункта, который меня пугает больше всего. Я же тебе уже говорил, да, что умру, если ты мне изменишь?

— Никто еще не умирал, — произнесла Ася с довольно неумелой бравадой. Она смотрела на него во все глаза, и в ее зрачках что-то пульсировало, как сигнальный фонарь.

— Второй пункт меня пугает тоже, потому что он грозит расставанием, — продолжал Адам, — но если ты решишь уйти от меня, то я всегда смогу вернуть тебя обратно. Потому что ты не любишь, когда мне плохо.

— Да что за самоуверенность! — гневно воскликнула Ася, и крупная слеза преломила меланхоличные лучи осеннего солнца.

— И еще я подумал о том…

— Сколько всего ты успел за одну ночь!

— Она была очень длинной и очень одинокой, — он мысленно повторял эту речь все утро, но Ася все время его сбивала и запутывала, и сосредоточиться было все сложнее. Надо было все-таки подготовить файл с презентацией, как перед крупными выступлениями. — Что все твои бывшие и твои ошибки, и твои разочарования нужны были для того, чтобы в один прекрасный день мы с Евой нашли тебя в парке. Не ту шизоидную бывшую, известную на весь интернет, а Асю в разноцветных штанах.

— Это один и тот же человек, — она становилась все более сердитой, — Адам, у меня такое ощущение, что ты маркетинговый план излагаешь!

— Хочешь что-то продать, предъяви аргументы, — объяснил он.

— Эту корову я не покупаю. Господи боже, да зайди ты уже внутрь.

— И последнее, — Адам решил, что будет сыпать словами до тех пор, пока не околеет, — я хочу, чтобы Макар или Кинг-Конг, или как ты решишь назвать сына, родился после того, как мы поженимися, а не до. Мне действительно это важно.

Тут, наконец, Асю пробрало. Он видел, как с грохотом рушатся стены, унося с собой насмешливый прищур глаз и ехидство губ, и высокомерие вздернутого подбородка.

— Почему? — с запинкой спросила она.

— Потому что мы давно уже семья, — ответил Адам спокойно. — А в семье никогда и никого не бросают и не забывают. Так говорится в вашем любимом мультике про зубастое чудовище?

— «Лило и Стич», — слезы хлынули как-то сразу, как будто внутри Аси кто-то повернул вентили. — Мамочки! Адам заговорил цитатами из мультфильмов, как живой человек! Перестань немедленно, у меня сейчас сердце выскочит из груди, а мне нельзя так волноваться!

— Тише, — Адам принялся ее укачивать, как ребенка, — тише. Знал бы я сразу, что мультики оказывают на тебя такое влияние, то сразу бы начал с козырей.

— Не мультики, — она задрала к нему голову, — ты.

И, потянувшись, поцеловала его мокрыми, дрожащими губами.

Вот теперь и он ощутил, что инфаркт где-то близко.

— У тебя будет куча проблем, — лихорадочно говорила она, осыпая его беспорядочными поцелуями.

— Ну и пусть.

— Ты возненавидишь меня.

— Переживешь.

— Иногда будет больно.

— Я люблю тебя.

Ася замерла, испуганным зайцем, потом обхватила его лицо руками, чтобы посмотреть в глаза.

— Соображаешь, что говоришь?

Адам был без сил. Он как будто пробежал марафон. У него не было больше ничего, что он мог бы еще бросить в топку ее сомнений.

Поэтому он только повторил упрямо:

— Я люблю тебя. И делай с этим, что хочешь.

Ася облизнула пересохшие губы, все вглядываясь и вглядываясь в выражение его глаз. Как будто читала одну из своих любимых книг.

— Да, — сказала она, наконец.

— Что? — не понял он.

— Давай поженимся, раз ты этого так хочешь.

От облегчения он и сам едва не расплакался. Сжав ее в объятиях, Адам притих, пытаясь сообразить, что сейчас только что произошло.

Как бы то ни было, он разберется со всем позже. Будет двигаться медленно, проживая один день за другим.

У них с Асей теперь много времени.

Реальность медленно возвращалась.

Кажется, сквозь огромные окна на них глазел весь офис.