Жанна Режанье - Ловушка для красоток
Зазвонил телефон. Рекс повернулся к рабочему столу, посмотрел, который из огоньков мигает, и пожал плечами:
— Остальное, кисуля, отложим до завтра!
Ученица улыбнулась и выпорхнула в коридор, двигаясь несколько грациозней, чем в начале урока. Звонила Полли ван ден Хейвель.
— Рекс, мне нужно, чтобы ты прислал трех девушек. Слышишь, трех, не больше. Ты прекрасно знаешь, я терпеть не могу, когда в моем офисе толчется лишний народ, так что пришли самых лучших, кто у тебя есть. Натуральный цвет волос и натуральный тип красоты. Никаких крашеных голов, понял? Капля красящего шампуня, и я отсылаю девицу обратно. Без опозданий — завтра в десять пятьдесят.
В дверях Чарлин ожидала конца разговора.
— Рекс, «Портер и Тейлор» дико злы на нас!
— В чем дело?
— Джилиан Хьюз. Они взяли ее на коммерческую рекламу слабительного, и она соврала, что умеет плавать. Явилась на съемки и выяснилось, что ни черта она не плавает. Я им сказала: я же не могу проверить, плавает она или не плавает. Что у меня, бассейн в офисе?
Через полчаса Рекс появился в дверях кабинетика Чарлин с вопросом:
— Слушай, что делать? Звонит Барбара Лонгуорт, говорит, у нее муж заболел — не пришлю ли я ей сотню долларов. Надо выручить?
— А принято уже решение насчет рекламы мыла «Модерн»?
— Да нет. Барбара говорит, что ей нравится Сэнди Холдер, и она собирается проталкивать Сэнди на эту рекламу, но…
— Ты не послал деньги, Рекс?
— Ничего я не посылал! Но, Чарлин, если мы не дадим ей денег, мы можем погубить надежды Сэнди на эту рекламу, чего мне очень не хотелось бы. Допустим, я сейчас откажу Барбаре, тогда она от злости на нас вычеркивает Сэнди из списка!
— Рекс, как ты вообще можешь даже обсуждать вопрос о деньгах для Барбары? Ты что, маленький и не знаешь, как это называется? Это называется взяткой! Мы уже три года получаем в Лицензионном бюро рейтинг «двойное А», и нам нет никакого смысла ставить под удар нашу репутацию!
— Черт, наверное, ты права, Чарлин! — обескураженный Рекс побрел обратно к себе.
— Ева, ты очень жестоко обошлась с дядей Наппи! — зазвучал в трубке голос матери. — Как ты могла? Я только что узнала!
— Но я же не хотела его обидеть, честное слово!
— Откуда в тебе этот снобизм? Стыдишься собственной семьи!
— Мамуся, нет…
— Ты просто не понимаешь, как любит тебя дядя Наппи! Ты причинила ему боль, Ева, очень сильную боль.
— Я же не нарочно. Мне просто не хотелось, чтобы люди получили неправильное представление обо мне. Мама, ты понятия даже не имеешь, как трудно пробиться! Мне приходится следить за каждым своим шагом, защищать себя…
— Это снобизм! Тебе кажется, что ты слишком хороша для семейства Петроанджели!
Ева тяжело вздохнула, ее грызла совесть.
— Прости меня, мамуся, я думала только о себе и не понимала, как болезненно воспримет это дядя Наппи. — Ева расплакалась. — Ты же знаешь, я не хотела его обидеть! Что мне теперь делать?
— Ты уже все сделала.
— Мамочка, не надо так! Скажи, как мне быть? Мать вздохнула:
— Не знаю, Ева. Может быть, будет лучше, если ты на некоторое время исчезнешь с его горизонта. Через несколько дней или через пару недель зайдешь к нему опять, и все уладится.
— Хорошо, мамуся!
— Постарайся быть повнимательней к нему. После того, что ты ему наговорила, он, конечно, подумает, что ты его стесняешься.
— Хорошо, мамуся, — сказала Ева тихим голосом. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю.
Опять приближается зима, опять у моделей прибавится работы. Уже через несколько недель фирмы, выпускающие каталоги мод, начнут съемки своих летних коллекций, а рекламные агентства начнут проводить съемки на солнечном юге, готовя очередные циклы рекламы.
Долорес все сильнее злилась. Она знала: стоит ей сняться в кино в приличной роли, и она тут же будет замечена во всем мире. Но шанс никак не давался ей в руки. Конечно, какие там роли в Нью-Йорке — кино делается на побережье, но Долорес хорошо известно, что Голливуд — это капкан. Перед новым личиком распахиваются все двери, но если прошло, полгода и ты ничего не добилась — все, ты уже старое личико, и никому ты не нужна.
Действовать надо из Нью-Йорка, здесь кипит жизнь, устанавливаются контакты и добываются деньги. Нью-Йорк гораздо демократичней Голливуда, здесь нет голливудской кастовости, здесь взаимодействуют различные прослойки общества, здесь и интриги, и возможности. Но Манхэттен выставляет на стол в большом количестве одни лишь закуски — без горячих блюд и десерта.
Долорес говорила Чарлин:
— Коммерческая реклама у меня есть. Я только что кончила сниматься для Молочного совета Америки, а со следующей недели начинаются съемки рекламы растительного масла «Мазола». Я одна из ведущих моделей — и что? В Голливуде поднимаешься с уровня на уровень. Ты знаешь высоту своей планки, это определяет и твою репутацию, и твою стоимость. В Нью-Йорке каждый раз обращаешься, все к тем же людям, ходишь по одним и тем же приемным, соперницы, с которыми конкурируешь, — тоже одни и те же. Можешь пять лет подряд зарабатывать по пятьдесят тысяч в год — и ты все равно никто. Каждый раз нужно заново биться за каждую новую рекламу. Каждый раз!
— Такая у нас работа, — пожала плечами Чарлин. — Я не посоветую заниматься этим делом никому, у кого кишка тонка. Ты же помнишь, мы с тобой уже говорили об этом.
— Ну, помню, но все равно это приводит меня в бешенство! Я уже почти два года здесь, Чарлин.
Ну, конечно, она отлично знала, что коммерческая реклама не может долго быть источником постоянного заработка, обеспечивающего стабильный уровень жизни. Как верно говорит Чарлин: это только средство для достижения цели. Само по себе — не более чем существование одним днем. Идея в том, чтобы найти подходящего мужчину и использовать его в качестве трамплина.
Но это легче сказать, чем сделать. У Долорес и так уже дважды сорвалось: первый раз — с Натаном, второй — со Спиро. А дальше? Мужчин вокруг более чем достаточно: в Нью-Йорк приезжают и из Европы, и с побережья. Город постоянно распахнут настежь, можно шею себе свернуть, носясь по обедам, коктейлям, приемам, театральным премьерам, благотворительным балам, уик-эндам на природе.
На красивую женщину всегда есть спрос, каждый норовит затащить ее в постель, но спать с мужиками просто ради удовольствия — это дело мертвое. Пустой номер. Они потом уезжают к себе или ищут новых развлечений. Появляются другие — море мужских лиц. Ну и что? Что это дает?
Ничего не стоит заинтриговать голливудского продюсера, приезжающего в Нью-Йорк. Он и внимание проявит, и интерес к тебе. Это обыкновенный мужской инстинкт, и все ему поддаются. Он даже поначалу изображает интерес к твоей карьере: «Скажите, вы хорошая актриса?» После чего он пытается уложить тебя. Тоже, конечно, неплохо, когда можно с каждого что-то сорвать, пока его жена не видит. Но заставить его дать тебе шанс, в котором ты так нуждаешься, — извините, это совсем Другое дело! Красивых женщин вокруг просто навалом, все эти мужики подобного товара столько уже перевидали, что их мало чем удивишь. Им что одна, что другая. Можно удержать несколько дней, иногда несколько месяцев, но потом — прощай! И он тебя забыл с такой же легкостью, с какой познакомился.
