Ребекка Форстер - Оглянись на бегу
Полли заглянула мужу через плечо.
– Да, он был так добр, что напоил меня кофе.
– Кофе? Мог бы дать тебе чего-нибудь посущественней. Готов поспорить, у тебя весь день ни крошки не было во рту. Я знаю тут неподалеку отличный ресторанчик – лучшая еда в Вашингтоне. Пойдем туда и отпразднуем твой приезд, а потом я покажу тебе свою квартирку.
– Да я не так уж хочу есть… – начала Полли. Она была счастлива оттого, что Александер не сердится. И еще оттого, что он работает, как ей и говорил.
– Ну пожалуйста, – мягко настаивал Александер. – Ко мне приехала жена, и я хочу отметить это событие. Ты, наверно, хочешь умыться с дороги. Ванная комната внизу, с той стороны прихожей. Я сделаю несколько звонков, и мы пойдем.
И Полли отправилась в ванную. Душа ее пела от счастья. Моника ошибается: Александер ее любит. Он так обрадовался, когда ее увидел! Он просто забыл позвонить ей и пригласить сюда. Неудивительно: ведь у него столько дел! Но на самом деле он добрый, нежный и любящий. Больше Полли в этом не сомневалась.
Александер и Эрик молча провожали Полли взглядами. Как только она скрылась, улыбки их погасли. Александер взял Эрика за руку; глаза его сделались стальными.
– У тебя есть ключ от моей квартиры?
Эрик кивнул.
– Отлично. Отправляйся туда немедленно. Эллисон оставила халат в ванной и кое-какие вещи в спальне, в третьем ящике гардероба. Убери розовый шампунь, лишнюю бритву и зубную щетку. Я приведу Полли домой в десять. До десяти все должно быть готово.
– Будет сделано. – Эрик снял с вешалки плащ и уже направился к лифту, как вдруг вспомнил, что так и не задал Александеру «вопроса дня».
– Александер!
– Да?
– Вы проголосовали за закон об ограничении?
– Совершенно верно, – с улыбкой ответил Александер.
– Хозяин «Рэдисон» будет недоволен, – заметил Эрик. Ему было не по себе. Он терпеть не мог чувствовать себя виноватым – особенно когда сам ни в чем виноват не был.
– Не припомню, Эрик, чтобы я просил тебя заботиться о хозяине «Рэдисон».
Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Наконец Эрик повернулся и почти бегом бросился к лифту. У Александера Гранта короткая память, думал он. Ничего, когда-нибудь он пожалеет, что так легко отказался от Эрика. Настанет день, когда он приползет к нему и будет умолять о помощи. Тогда-то Эрик на него посмотрит! Нет, он, конечно, поможет; но не забудет сказать при этом: «Я же вам говорил…»
– Что ты, Александер, здесь очень мило! Такая прелестная квартира! – восторженно восклицала Полли, осматривая квартиру Александера с двумя спальнями, которую он только что назвал «своим вашингтонским домом».
– Рад, что тебе нравится. Но, по-моему, здесь тесновато. И вообще, совсем не то, к чему мы с тобой привыкли.
– Но, Александер, разве наш дом не везде, где мы вместе? – напомнила Полли. – Разве не для этого мы помирились?
Александер хотел снять пальто, но Полли, зайдя к нему за спину, стянула пальто быстрее, чем сенатор успел возразить.
– Полли, я могу раздеться и без няньки, – проворчал он.
Он бросил пальто на софу и направился на кухню, просторную, словно рассчитанную на целую семью, но в то же время идеальную и для романтического ужина вдвоем. Сзади послышались неуверенные шажки Полли. Александер понял, что она больно задета его резкостью, но отвечать на удар не собирается – предпочитает вздыхать, хныкать и изображать из себя мученицу.
– Ты не рад, что я приехала. Ты на меня сердишься. – Полли еле слышно прошептала эти слова – беззвучный крик боли и одиночества. Александер возвел глаза к небу, затем обернулся и крепко обнял жену.
– Я не сержусь, – ответил он так ласково, как только мог. – Вовсе нет, Полли. Я просто устал. И не люблю сюрпризов. Помнишь, как я терпеть не мог Рождество?
– Да, я никогда тебя не понимала, – растерянно прошептала Полли.
– Ну, впрочем, это крайний пример. Думаю, дело в том, что я очень методичный человек. Я не люблю неожиданностей: боюсь оказаться не готовым и кого-нибудь разочаровать.
Александер лгал. Он не любил сюрпризов, потому что слишком часто разочаровывался сам. Лучше обойтись без подарков вообще, чем получить кукиш в яркой обертке. Но он никогда не делился своими сокровенными чувствами с Полли – и не станет.
Полли прижалась к нему и обняла за шею. Ответ Александера ее совершенно успокоил.
– Можно подумать, ты можешь кого-то разочаровать!
Александер выпустил ее из объятий. Откуда эта поразительная способность к самообману? – думал он. – Разве какой-то год назад я не бросил ее – эгоистично, холодно и жестоко? А теперь она прижимается ко мне и сияет, словно новобрачная. Удивительно ли, что за двадцать лет она надоела мне хуже горькой редьки?
– Я стараюсь, Полли. А теперь садись за стол, а я принесу чего-нибудь выпить. У нас был тяжелый день. Не знаю, как тебе, а мне надо отдохнуть.
– Звучит чудесно. Подожди минутку, я только распакую чемодан.
Александер послал жене воздушный поцелуй. Та сделала вид, что поймала его и приложила к губам. Кокетка! В ее-то возрасте! Александер покачал головой и полез в буфет за бокалами. Только сейчас он сообразил, что в приезде Полли есть хотя бы одна хорошая сторона: сегодня ночью он нормально выспится. Эллисон, его вашингтонская пассия, в отличие от Полли, требовала к себе много внимания. Александер ослабил узел галстука, сел на диван, откинув голову на спинку, и слушал, как возится в спальне Полли. Она развесит в шкафу все свои платья, постелет постель, отнесет в ванную зубную щетку и только тогда почувствует себя как дома… Удивительно, как эта женщина еще не надоела самой себе?
Прежде чем поставить пудреницу и ночной крем на полочку в ванной, Полли аккуратно стерла оттуда пыль. Тюбик с кремом для бритья был весь в мыльных разводах: поморщившись, Полли протерла и его. Затем она повесила зубную щетку на специальный крючок, а продолговатый дорожный футляр тщательно прополоскала и убрала в шкафчик.
Закончив с ванной, Полли вернулась в спальню и начала развешивать вещи. На это ушло немало времени: она привезла из Лос-Анджелеса три чемодана одежды. Чемоданы она задвинула под кровать, а любовный роман, заложенный на середине любимой закладкой, решила положить в ящик гардероба. Машинально она открыла третий ящик – именно там всегда лежали ее книги в Сан-Франциско. И вдруг навстречу ей из глубины ящика скользнула плоская пластмассовая коробочка. Просто коробочка, без всяких опознавательных знаков, но весьма примечательной формы и размера.
Полли вскочила, прижав к груди книгу, словно талисман, способный сохранить ее. Губы ее сжались в ниточку; сквозь них, казалось, просвечивали крепко сжатые зубы. Глаза едва не вылезли из орбит. Сердце разрывалось от боли – такой жестокой, что Полли не могла ни бороться с ней, ни ей поддаться – просто застыла на месте, чувствуя, как медленно рвется на части орган, дающий ей жизнь.
