Александра Джонс - Любовный контракт

— Еще один? — сказала Оливия, возвращаясь к работе. — Спасибо, Бэрди!

Бэрди вернулась к свой кабинет.

Оливия развернула пакет — там была красивая белая вязаная шаль. Она пошла благодарить.

— Великолепная вещь, спасибо, Бэрди!

— Ты сказала мне — вязать, вот я и связала крючком. Это я могу делать с закрытыми глазами.

— Откуда ты узнала, что я сегодня буду на работе? У меня ведь еще три недели послеродового отпуска!

Бэрди постучала себя по носу.

— Стюарт позвонил? — догадалась Оливия.

— На рассвете. Сказал мне, чтобы я тебя образумила, так как тебе не терпится вернуться на работу.

— Он раскается… А тебе лучше не вмешиваться в мои намерения, Бэрди.

— Да я знаю, но тогда для чего же нужны друзья? Я сказала ему, что сделаю все возможное, но ты была Котсволд еще до того, как стала Маккензи, и всегда делаешь как тебе вздумается, в точности как отец!

— Шаль действительно прелестная, спасибо Бэрди. Дэнни и я будем хранить ее как сокровище вместе с тем приданым, что ты преподнесла ему.

Она уже выходила, когда Бэрди сказала:

— И долго ты думаешь таскать маленького Дэнни в контору, Оливия? Ты серьезно полагаешь, что его можно целый день держать при искусственном освещении, и ежедневно?

— На время ланча Верити возьмет его в парк.

— Какой парк?! В Фаррингдоне нет парков, есть только парковки для машин. А в офисной атмосфере даже ползучие растения вянут от недостатка кислорода!

— Только пока кормлю грудью, Бэрди! А няня при мне, она всегда за ним присмотрит.

— Значит, ненадолго, и на том спасибо. Прости, что вмешиваюсь, дорогая, но тебе, конечно, следует сидеть с моим крестным внуком дома, а не травить его воздухом издательства!

— Я думала, ты уже давным-давно свыклась со скверной атмосферой фирмы «Маккензи».

— Я говорю не о себе, а о тебе и Дэнни! Если позволишь, я скажу: привозить его сюда с собой каждый день просто преступно!

— Нет, не позволю. Он сегодня здесь только первый день, и вряд ли это ему повредит, а я не могу быть в двух местах одновременно! Стюарт уже поучал меня, хоть ты не начинай!

— Послеродовая депрессия, — сказал доктор Гаррет, прописывая Оливии антидепрессанты.

Настало время послушать друзей: Аннабел предложила простое решение.

— Если вы все еще хотите вскармливать Дэнни грудным молоком, то это легко осуществить.

— Каким образом?

— Материнское молоко — в бутылочку. Для этого существуют молокоотсосы. Можно оставить ему дневную порцию в холодильнике, Верити будет регулярно кормить его, а вы с чистой совестью вернетесь на рабочее место.

— «Молокоотсос» звучит ужасно недостойно, — сказала Оливия, — похоже на «доильный аппарат».

— А беременность и ее последствия часто выглядят недостойно, — парировала Аннабел. — Поймите, Оливия: мужчины даже не представляют, через что нам, женщинам, приходится пройти.

— Ваша точка зрения ясна, — с улыбкой сказала Оливия. — Доктор Гаррет мягкий и добрый человек, но он мужчина и по-настоящему не понимает. И Стюарт тоже.

— Мужья редко понимают. Они нужны для размножения, не для равенства.

— Вы уверены, что не являетесь перевоплощением старой мидхэрстской ведьмы, Аннабел?

— Макс тоже бы так сказал! Но не забудьте, Оливия: я много раз прошла через роды, так что мои слова — это голос разума и опыта.

— Звучит очень убедительно!

— Дети — это страховка, особенно когда их несколько. В конце концов среди них обязательно найдется хоть один благодарный, который не позволит отправить вас в богадельню. Поэтому у меня много детей — по чисто эгоистическим причинам!

— Я запомню! — фыркнула Оливия. Она почувствовала себя лучше, поговорив с Аннабел.

Жанина Харви, медсестра, тоже стала ей добрым другом.

— Забудьте на время об оргазмах и продумайте организацию. Стюарт должен отдать себе отчет, что для вас обоих жизнь изменилась — не навсегда, конечно, но хотя бы до того, как вы окрепнете, Оливия. Вам теперь надо заботиться о младенце, который целиком зависит от вас. Организация — это то, что вы должны отныне внести в свою жизнь, если хотите быть успешно работающей матерью. Подтянитесь и умственно, и физически: для начала займитесь послеродовой гимнастикой. Идите в спортзал, в бассейн — все равно, главное заниматься понемногу, но регулярно, чтобы пробудить спящие эндоморфины — это «гормоны удовольствия». И вы почувствуете себя гораздо лучше. Для начала выкиньте все таблетки, только не говорите Оуэну, что это я велела. Вам совершенно не нужно привыкать к транквилизаторам.

Она слушала и воспринимала добрые советы друзей, не пренебрегая своим младенцем-сыном. Дэнни мог получать «соответствующее питание» из бутылочки с грудным молоком, разбавленным молочной смесью. Он жадно пил его и хорошо прибавлял в весе. Теперь, зная, что о нем заботится преданная Верити, Оливия могла серьезно взяться за «Лэмпхауз», чтобы повести его в новое тысячелетие.

— Вставай, сынок, труба зовет! — распевал Стюарт, стоя в душевой, давно уже полностью выложенной испанской плиткой. — Милая, по-видимому, придется снова пригласить мистера Рэппса — что-то водопровод барахлит. Давление воды явно недостаточное.

— В Англии давление всегда недостаточное, Стюарт. А у нас тут меньше чем у всех, потому что часть напора уходит с водой в твой плавательный бассейн.

— Вставай, сынок, труба зовет, вставай, пока вода идет…

Стюарт собирался отбыть в Цюрих по делам «Лэмпхауза». В эти дни нельзя было расслабляться ни на мгновение. На книжной ярмарке ощущалось необычное напряжение, депрессия глубоко задевала всех. Надо было или твердо исполнять обещанное, или быть готовым к похоронам.

— Дэнни, доедай завтрак, будь молодцом!

Оливия торопливо чмокнула сына в испачканный кашкой лобик. В девять месяцев он уже пытался сам держать ложку и чашку. Пока эффект этого начинания сказывался на кухонных стенах.

Стюарт вернулся после успешного вояжа в Цюрих, и некоторое время дела шли хорошо. Но однажды он зашел к ней в кабинет с ежедневной газетой. Там сообщалось о падении еще одной могущественной издательской империи.

— Слава Богу, не мы!

— Ах, нет, это ужасно! — сказала Оливия. — Не говори так, Стюарт!

Тот небрежно пожал плечами.

— А посмотри под таким углом: у нас теперь меньше конкурентов, правда, милая? — И отправился восвояси.

Бэрди принесла письмо на подпись.

— Что это твой муж вдруг спустился с небес?

— Почувствовал себя соломенным вдовцом, — проворчала Оливия в записную книжку.