Елена Смехова - Пролетая над Вселенной

– Скажи, Алечка, этот человек исправно платит вам алименты? – спросил Грегори.

Меня даже позабавило это слово – «вам»! В цивилизованных странах положено платить алименты не только ребенку, но и отдельно – его матери. До этого нам далеко. Многие папаши после развода мгновенно забывают о том, что дети питаются, одеваются и растут. Известно немного случаев, когда отцы продолжают искренне заботиться о своих детях, невзирая даже на прохладные отношения с бывшими супругами. Как мне кажется, это происходит лишь в тех случаях, когда, являясь инициаторами развода, мужчины испытывают чувство вины. В моем же случае ждать поддержки и цивилизованного решения проблемы не представляется возможным.

Лапонецкий сделал все, чтобы я никогда не пожалела о том, что сбежала от него. Ведь самое гадкое, унизительное, что можно было бы сказать о женщине, чтобы навсегда ее от себя отвратить, услышала я тогда, на заключительном заседании суда и после него, из уст человека, значившегося моим мужем на протяжении пяти лет. Особенно поразило меня обвинение в том, что девственность я потеряла задолго до нашей с ним встречи, а жениться на себе вынудила хитростью. Ребенок же, которого он четыре года считал родным, вдохновенно лепил по образу своему и подобию, вдруг в одночасье стал ему неинтересен…

– Я думаю, следует все же попытаться получить согласие этого человека на отъезд сына, – сказал Грегори. – Однако, если он станет упираться, оскорблять тебя и чинить препятствия, я сумею сделать так, что он горько пожалеет об этом.

Лицо его сделалось непроницаемым.

– Интересно, чем ты отсюда сможешь навредить ему там? – искренне подивилась я.

– Для начала мы сумеем доказать, что все годы он нарушал закон, уклоняясь от уплаты алиментов. И перекроем его банковские счета. Осуществить это не представит труда, поверь мне.

Вдруг жутко захотелось курить. Позыв, возникающий у меня всегда в ситуациях трудных, щекотливых или безвыходных. Но вокруг никто не курил, просто ни одного курящего человека не встретила я за неделю в Нью-Йорке!

9.30

После завтрака Грегори отправился к себе в офис, а меня завез в контору, занимающуюся переводом документов. За два часа все имеющиеся у меня свидетельства и дипломы перевели на английский и заверили выпуклыми гербовыми печатями. Вот зачем Грегори просил меня привезти их из Москвы!

11.30

Дошла пешком до уже знакомого здания, в котором трудился Mr.Steel. Он встретил меня внизу, у входа.

– Дорогая, уезжаю на конференцию, – сообщил деловито, – рекомендую посетить в мое отсутствие Музей современного искусства, это недалеко отсюда. Я слышал, там проходит выставка Пикассо. Сходи, развлекись. – Он достал из кошелька несколько купюр и протянул мне. – Давай встретимся здесь же в конце дня, – нежно пожал мне руку и уселся в поджидавший его солидный автомобиль.

Покорно двинулась в указанном направлении. Музей нашла быстро – по длинному хвосту при входе. Столько желающих насладиться искусством живописи я наблюдала лишь в Москве. И даже там никогда не стояла в очередях! Приехать в Америку, чтобы часами терпеливо ожидать прохода на выставку не самого любимого мною художника? Нелепое времяпрепровождение. Неужели я не придумаю себе ничего более увлекательного?

В животе заурчало. Взглянула на часы: так и есть, полдень, время ланча. Вышла из очереди и огляделась по сторонам. На противоположной стороне улицы заприметила китайский ресторанчик и рванула туда. У американских граждан двенадцатичасовой условный рефлекс был сформирован исправно – все места за столиками оказались заняты. Оставались свободными лишь отдельные высокие стулья у барной стойки. Уходить отсюда не хотелось. Грегори, как я поняла, скептически относится к китайской кухне, считая ее ниже достоинства своего желудка. Стоило бы воспользоваться его отсутствием! Подсела к стойке бара. Открыла меню. Глаза разбежались. Ткнула пальцем в картинку с румяной уткой и салатом.

– What would you like to drink, Madam? – раздался дежурный вопрос.

Я открыла было рот, чтобы произнести привычное: пить, мол, буду грейпфрутовый сок, как вдруг меня осенило. Стила-то рядом нет! Я могу заказать все, что душе угодно! А душе угодно снять стресс, накопившийся за последнюю неделю. Набрав побольше воздуха, взволнованно произнесла:

– Vodka and tomato juice, please!

– Bloody Mary? – переспросил бармен.

Не зная, что именно так звучит по-английски название коктейля «Кровавая Мери», повторила упрямо:

– One vodka, one tomato juice!

Бармен, услужливо улыбаясь, принес томатный сок, рюмку водки и лёд. Я вылила содержимое рюмки в стакан с соком, добавила два кубика льда, покрутила трубочкой в стакане и сделала первый аккуратный глоток. Затем следующий. Не заметила, как трубочка уперлась в не успевшие растаять кубики, лежащие на дне.

Опустевший бокал был тут же замечен и убран с молниеносной скоростью. Последовал вопрос, не желает ли мадам что-нибудь еще?

– Repeat, please – не задумываясь, ответила я.

Повтор был организован незамедлительно.

– Where are you from? – поинтересовался бармен.

– From Russia, – гордо ответствовала я.

– Wow, – развеселился бармен.

Я пригубила следующую порцию «Кровавой Мери» и огляделась по сторонам. Со своих мест за мной с любопытством наблюдали посетители ресторана. Некоторые даже вытягивали шеи, желая рассмотреть хорошо одетую белую леди, которая в полдень понедельника, в самом центре Манхэттена, беззастенчиво надирается на глазах у изумленной публики. Вероятно, это выглядело нонсенсом, нарушением правил пристойности, возможно, даже вызовом американскому обществу.

Но сейчас меня их взгляды совсем не раздражали. Окружающие казались такими милыми, располагающими к симпатии людьми, что даже в толк взять не могла: отчего прежде я подобного не чувствовала? Почему эти американские улыбки всегда казались мне натянуто-резиновыми или резиново-натянутыми, а сами американцы – фальшивыми и равнодушными?

Передо мной возникла большая порция салата с кусочками душистой утки. С аппетитом закусила, приветливо расточая вокруг себя благожелательность. Жаль, поговорить не с кем. Так вдруг захотелось излить душу живому человеку. Поведать, что чувствую в данный момент. А может, просто мило поболтать. С кем, интересно, буду я общаться, когда перееду сюда? Кроме маникюрши Клары, нет у меня знакомых русскоговорящих людей в этом большом городе. Да и во всей стране. Даже Лиза не звонит мне. Почему не звонит Лизка, противность эдакая?

Я вышла на улицу, стараясь ступать уверенно. Настроение было превосходным. Город мне нравился, люди в нем тоже, сама себя я устраивала как никогда. Уважала себя так, просто как прежде не уважала.