Джилли Купер - Имоджин
— Я этого не делала! — крикнула Имоджин.
— Ты выбрала не ту цель, — злорадно сказал он. — Антуан уже завтра тебя забудет.
Имоджин побагровела.
— Почему ты не хочешь меня выслушать?
— Потому что мне надоели твои сетования: «О, Матт, Ники так плохо ко мне относится. О, Матт, я так несчастна. О, Матт, я вечная старая дева».
— Пошел вон! — закричала Имоджин. — Что я делаю — тебя совершенно не касается. Только из-за того, что ты привязан к юбке Кейбл, ты не можешь переносить, когда кто-то другой развлекается.
— Кейбл здесь не при чем.
Но она уже была в настоящей истерике. Вся злость и ревность, которую она сдерживала последние несколько дней, вырвались из нее. Она уже не отдавала себе отчета в том, что говорит. Ей в голову приходили самые злые и обидные вещи.
Матт схватил ее за руку.
— Заткнись, заткнись, заткнись!
— Теперь ты повторяешься, — сказала она.
В какой-то момент ей показалось, что он ее ударит. В последовавшем за этим долгом молчании она слышана только его учащенное дыхание и биение собственного сердца. Потом он повернулся и вышел.
Имоджин стояла ошеломленная и напуганная. Как она могла наговорить ему столько ужасных вещей? Она села в кресло и, согнувшись, закрыла лицо руками, и сразу же охнула. На ней не было ее серег. Они были жемчужные и принадлежали ее матери. Они остались на столе в доме Антуана. Надо за ними туда пойти.
Надев свитер, она на цыпочках спустилась вниз. Светила луна, по улицам, шатаясь, бродили пьяные туристы. Дорогу она нашла без труда.
Но идти пришлось дольше, чем она думала. Она прошла мимо двух мужчин, которые посмотрели на нее с любопытством и окликнули. Но она, спотыкаясь, побежала прочь. Наконец она увидела дом Антуана, блестящий, как торт под сахарной глазурью. С фасада все окна были закрыты. Она побежала к противоположной стороне. Если подставить одну из кадок с магнолиями и встать на нее, то можно дотянуться. Когда она уже пробиралась внутрь, внезапно все вокруг осветилось. Кто-то схватил ее за лодыжку и стянул на землю. Какой-то мужчина скрутил ей руку и начал что-то быстро говорить по-французски. Сопротивляющуюся и кричащую, ее довели до патрульной машины и затолкали в нее сзади, где другой мужчина связан ей руки за спиной.
Ее похитили. Она больше никогда не увидит Матта и свою семью. Она начала сопротивляться с новой силой. И только когда машина подъехала к полицейскому участку, она поняла, что ее арестовали.
— Je ne suis pas un воровка, je suis[36] подруга Антуана Делатура, — сказала она толстому жандарму, сидевшему за столом. Но он только засмеялся и велел отвести ее в камеру.
Сначала она кричала и стучала по решетке. После этого явился толстый жандарм и, злобно на нее посмотрев, достал ключи. Его намерения были ясны. Имоджин в страхе отпрянула.
— Oh, non, non — прошу вас, не надо!
— Femne ta queule, encore[37].
Она села на узкую койку и старалась сдержать всхлипывания. Никто ее никогда не найдет. Она останется здесь на годы, как граф Монте Кристо. Там было страшно душно. Пот катился с нее градом, но она была слишком потрясена, чтобы догадаться снять свитер. Тяжелая ссора с Маттом и ужас ее ареста сильно на нее подействовали, и она не могла унять дрожь.
Время тянулось медленно. Через окошко стал просачиваться свет. За дверью началось какое-то движение. Она услышала знакомый голос.
— Матт! — закричала она.
Он подошел прямо к ней и взял ее за руки через решетку.
— Имоджин, ты в порядке? — лицо у него было пепельного цвета.
— Ой, пожалуйста, забери меня отсюда. Они думают, что я взломщица. Я собиралась залезть в виллу Антуана, чтобы забрать там свои серьги.
Она не поняла, что говорил Матт толстому жандарму. Но он говорил очень медленно и отчетливо, махал перед ним своим журналистским удостоверением, и интонация его голоса даже ее заставила поежиться. Ее выпустили за каких-нибудь две минуты. С плачем она прильнула к нему.
— Все в порядке, ты в безопасности. Все в порядке.
Когда они ехали в гостиницу, было уже светло.
— Как ты меня нашел? — тихо спросила она.
— Как только я успокоился, то понял, что был с тобой чересчур резок. Я вернулся, чтобы извиниться и понял, что ты сбежала. Я немного поколесил по городу, потом подъехал к дому Антуана и увидел, что там кругом полицейские и овчарки. После все было просто.
— Я страшно сожалею, — сказала она, повесив голову. — Похоже, весь отпуск уходит у тебя на то, чтобы вызволять меня из неприятностей.
— Ладно. Я не имел права на тебя кричать. Боюсь, это из-за моего паршивого ирландского норова. Вчера был нелегкий день. Кейбл выступала — дальше некуда. Ники все время дулся. Джеймс с Ивонн едва за глотки друг друга не хватали.
— Бедный Матт. Ты за этот отпуск так и не отдохнул как следует, правда?
Потом она попробовала вернуться к прежнему разговору.
— Мы с Антуаном ничего не делали. Правда, ничего.
— Это неважно. Это твое личное дело.
— Но…
— Оставь это. К чему?
Такая усталая покладистость была гораздо хуже прежнего слепого бешенства.
Глава восемнадцатая
Вернувшись в гостиницу, она сразу же легла, но прежде чем заснуть долго лежала в полузабытьи. Проснулась она во второй половине дня.
Она вяло оделась и пошла в номер Кейбл. Там был полный беспорядок. Кровать была завалена одеждой всех цветов радуги. На полу разбросаны чемоданы.
— Что это ты делаешь? — спросила ошеломленная Имоджин.
— А как ты сама думаешь, что я делаю? Собираюсь, как видишь. Раз уж ты пришла, то могла бы и помочь. Возьми вон те платья из гардероба и вешалки тоже. Эта пакостная гостиница вполне без них обойдется — положи их в чемодан. Нога так болит — сказать невозможно.
Она села на кровать.
— Но куда ты едешь? — спросила Имоджин.
Кейбл одарила ее одной из своих озорных и недобрых улыбок.
— Все дорога ведут в Рим, дорогая. Я еду через Милан.
Имоджин пришла в ужас.
— Значит — к Антуану.
— С первого раза догадалась, — с одобрением сказала Кейбл. — Ты с годами становишься проницательной. Ребл заедет за мной через полчаса.
— Но я думала, ты Антуана терпеть не можешь.
— А, ты про это знала? Ну что ж, я имею право изменить свое мнение. Я никогда не отрицала, что он привлекателен. И он от меня без ума, а это половина дела. Он мне звонил сегодня утром, что-то тараторил без умолку, сказал, что с тех пор как увидел меня в пятницу, только обо мне и думает. Он знал, что с Маттом мне не повезло. Если я приеду в Рим, он обеспечит мне самые лучшие условия. Не забудь те бикини, что на окне сушатся. Он собирается дать мне роль в своем фильме — молодой рабыни.
