Пешка дьявола - Лилиан Харрис
Она откинулась на подушку, на секунду подняв глаза к потолку.
— Мой мужчина.
Несколько минут мы обсуждаем нашу порочную семью, людей, в торговле которыми замешаны наши отцы, и наших дядей, которые все еще на свободе и, вероятно, хотят убить Киару за убийство ее отца. Возможно, они хотят убрать и меня. Ей даже рискованно находиться в больнице, но я знаю, что ничто не помешало бы Киаре быть здесь. Ни я, и уж точно не Доминик.
— Я поговорила с мамой прямо перед твоим приходом, — добавляю я. — Мы закончили.
— Что ж, я рада за тебя. Избавилась от токсичности, а эта женщина была токсичной. Мы обе это знаем.
— Я знаю. Это просто больно. Я бы сделала все, чтобы иметь такую маму, как у тебя… — Мой пульс бьется в ушах, а глаза выпучиваются от собственной глупости, когда я отворачиваюсь.
— Такая, какая была у меня? Все в порядке. Ты можешь сказать это.
Ее лицо загорается при упоминании ее матери, и мое собственное становится стыдливым.
— Она умерла, — добавляет Киара. — Но она была у меня. Я любила ее. И время, которое у нас было, было нашим временем. Так что все в порядке. Не расстраивайся. Она была потрясающей. — Ее рука снова лежит на моем колене, успокаивая меня.
Я поднимаю голову, находя доброту в каждом выражении ее лица.
— Я бы хотела, чтобы у тебя тоже была такая мама, — говорит она.
В моих глазах стоят слезы. Мое сердце окружено бурей эмоций, сжимающих меня со всех сторон.
— Мне так повезло, что у меня есть ты.
— Мне тоже повезло. — Она мягко улыбается. — Как люди, мы склонны видеть мир во всем его негативе, но я научилась видеть все хорошее вместо этого. И ты — одна из этих хороших вещей.
Она нежно обхватывает меня руками за шею, а я обхватываю ее, крепко прижимаясь. Моя кузина. Моя сестра. Мой друг.
— Вот черт, — бормочу я, когда одна из ран на моей верхней части руки горит.
— Черт. Прости. — Ее лицо искажается от ужаса, когда она практически спрыгивает с меня.
— Все в порядке. — Я отмахиваюсь от нее. — Со мной все будет хорошо. Я не могу дождаться завтрашнего дня, чтобы поехать домой.
— С Данте? — Она садится обратно на стул, покачивая бровями.
— Да. Я не думаю, что он позволил бы мне снять собственное жилье в моем состоянии, даже если бы я этого хотела. — Я делаю паузу, рассеянно глядя на него. — А я и не хочу. Мы ведь женаты.
— Ого, у кого-то все плохо.
— Кстати говоря, как вы с Домиником? Или я могу называть его Дом?
— Горячо. Потрясающе. — Она мечтательно смотрит на меня. — Боже, этот мужчина… кто бы мог подумать? И эти галстуки….
Она закусывает нижнюю губу, ее голова падает на спинку стула.
— Мм… хорошо. Так когда ты планируешь рассказать мне, что происходит с этими галстуками?
Она снова смотрит на меня.
— Наверное, когда ты достаточно поправишься, чтобы не лопнули твои швы?
— У меня их не так много.
Ее плечи подрагивают от смеха, а затем она рассказывает мне обо всех способах, которыми он любит… э-э, улучшать их сексуальный опыт с помощью своих рабочих галстуков. Она рассказывает мне все, возвращаясь к тому, как все это началось, когда они были маленькими.
Мы долго разговариваем, и мне приятно, что она снова со мной, после того как я думала, что больше никогда ее не увижу. Но вот мы здесь, забыли о нашем прошлом, по крайней мере, на данный момент, и сосредоточились на настоящем.
Прошлое всегда будет рядом, а будущее погребено в неизвестности, но настоящее — это то, ради чего мы живем. И я здесь. Живу, борюсь за каждое мгновение и каждый вздох.
ГЛАВА 23
ДАНТЕ
— Мне нравится, что ты хочешь заботиться обо мне, — пробормотала Ракель, ее дыхание коснулось моей шеи. — Но я могу ходить, ты же знаешь.
Она прижимается ближе, зевая. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а кончик ее носа трется вверх-вниз прямо под моим ухом.
Мой член твердеет, а глаза закрываются. Я хочу в нее так сильно, что почти забыл, что она только сегодня вернулась домой из больницы.
— Я знаю, что ты можешь ходить сама, — хрипло простонал я. — Но так гораздо веселее.
— Ты не ошибаешься. — Она вздыхает с удовлетворением. — Куда ты меня ведешь?
— Наверх. Спать, — уточняю я.
Моя необузданность имеет границы, и это включает в себя то, что я не приближаюсь к этой киске, пока ее швы не рассосутся.
— Хорошо. — Она снова зевает. — Ты останешься со мной?
Ее глаза поднимаются к моим, и это яростное чувство любви и защиты охватывает все мое существо. Мой пульс учащается вдвое, втрое, до неуправляемого темпа, пока она смотрит на меня глубоким взглядом.
— Я бы никогда не хотел быть где-то еще, милая.
Она улыбается так сладко, что мне хочется провести каждую секунду каждого дня, занимаясь любовью с каждым кусочком ее сердца и каждым дюймом ее души. Я никогда не думал, что человек, который знал только кровопролитие, чьи демоны были громче, чем его человечность, найдет кого-то, кто утихомирит монстров и отправит их обратно в ад.
Прислонившись головой к моему плечу, она крепко обнимает меня, пока я поднимаю нас по лестнице. Ее выписали несколько часов назад, и мы только что пообедали. Но все это время я мог сказать, что ей нужно вздремнуть. Я хочу, чтобы она была сильной. Здоровой. Я хочу, чтобы у нее было все: будущее, семья когда-нибудь. Она моя девочка, и я не позволю ей забыть об этом.
Когда мы поднимаемся наверх, я откидываю одеяла и опускаю ее на кровать, устраиваясь рядом с ней. Она ложится на спину, найдя удобное положение.
Опираясь на локоть, я смотрю на нее сверху вниз.
— Что-нибудь болит, детка? Тебе нужны еще лекарства?
Она качает головой.
— Я в порядке. Не волнуйся.
Но ее разбитая улыбка выдает ее.
Я провожу большим пальцем по углу ее челюсти.
— Тебе не нужно быть храброй для меня, детка. Ты ведь знаешь это, верно? Ничто не ранит меня сильнее, чем осознание того, что тебе больно, а я мог бы что-то с этим сделать.
Ее глаза остекленели.
— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, правда?
Моя рука скользит к ее щеке, нежно обхватывая ее, и от количества любви, которую я чувствую к ней, мое сердце, черт возьми, стучит так, будто вот-вот взорвется.
