Горький запах хризантем - Ольга Ивановна Маслюкова
— Мама, прости моего отца и бабушку! Я их очень люблю, — просил прощенья за своих самых родных людей Александр.
— Конечно, сынок! Давно простила! Ты такой же красивый, как Миша, и такой же умница. Жаль, что Миша не увидел тебя.
— А сейчас мы поедем к отцу, — твердо сказал Александр.
— Нет, сынок. У него есть жена, и, думаю, ей будет неприятно.
— Мама, они ждут. Николай уже позвонил.
— Да, Полина Сергеевна, Владимир Антонович и Марта Готлибовна ждут Вас, — сообщил Николай.
Когда они вошли в дом, в гостиной уже сидела вся семья — Владимир Антонович, Маргарита Карловна и Марта Готлибовна.
Маргарита поспешно схватила небрежно брошенную на кресле ажурную накидку и набросила ее на свои точеные плечи и грудь, открытые декольтированным платьем. Александр, который лучше всех умел владеть собой, заговорил первый.
— Мои родные и самые дорогие мне люди! Вот моя родная мама. Познакомьтесь. Это Полина Сергеевна.
Чувство безмерной вины перед Полиной Сергеевной овладело Владимиром Антоновичем. Чувство, которое, как зубная боль, мучило его долгие годы и которое он так и не смог подавить в своей душе, накрыло его, как лавина. Он подошел к женщине и протянул ей руку. Она посмотрела ему в глаза, несколько секунд помолчала и вдруг неожиданно закричала:
— Я не могу! Не могу! Не могу!
Ее нижняя губа задрожала. Она побледнела, оттолкнула протянутую к ней руку, отступила назад, развернулась и бросилась прочь из дома. Не видя ничего вокруг себя, словно одержимая, торопливо шагала по дорожкам сада в поисках местах, где она могла бы дать волю рыданиям.
— Аптечку! — скомандовала Милана. — Срочно!
Ледяная дрожь прошла по спинам всех присутствующих.
Александр подал ей чемоданчик с лекарствами. Она схватила его и бросилась за Полиной Сергеевной. Муж последовал за ней.
Полина Сергеевна бессильно опустилась на скамейку, лицо ее побледнело, голова склонилась к плечу. Казалось, что она сейчас упадет без сознания. Александр и Милана выбежали из дома, и, увидев ее, постарались аккуратно уложить на широкую скамью. Милана сделала укол, померила давление. Послушав биение сердца, она укрыла Полину Сергеевну одеялом и села рядом. Когда женщина открыла глаза, осторожно взяла ее под руку, и они с Александром ее в дом, попросив всех удалиться из гостиной. Полину Сергеевну разместили на диване. Через несколько минут лекарство подействовало, и она почти полностью успокоилась. Владимир Антонович спустился со своего этажа и присел рядом.
— Полина, прости меня! Ты столько всего пережила. Мишенька, наш Мишенька, царствие ему небесное! Прости меня, прости…
— Не говори ничего. Я жила хорошей жизнью, и муж у меня был хороший, и сын, Мишенька. Оба умерли. Я осталась одна. Привыкнуть жить без них так и не смогла. Но Бог вознаградил меня, я увидела своего второго сына, Сашеньку! Он такой хороший мальчик! Совсем как Миша. А я умерла еще тогда, вместе с мужем и сыном Мишей. Умерла, потому что давно ничего не чувствую. Ни ненависти, ни любви, ни радости. Меня сразу увезли тогда в больницу. Это было, по-моему, нервное отделение, не помню. Мне старушка в больнице говорила, что есть загробная жизнь. Ты говорит, потерпи, встретишься. Мне хотелось умереть тогда… Да я и сейчас хочу умереть. Только не знаю, как это сделать. Ненавижу себя. Их нет, а я хожу, ем, говорю, даже смеюсь иногда. Врачи спасли меня, помогли мне разными лекарствами. Да, смерть неизбежна для всех. Но как тяжело живым приходить на кладбище и оплакивать умерших!..
Владимир Антонович слушал и не мог поверить, что так сложилась судьба этой юной девушки, с которой он провел прекрасные дни, но не смог на ней жениться. Сейчас он думал, как помочь ей. Ведь все слова так и останутся словами. Он не сможет взять на себя ее боль. Время ушло.
— Я помогу тебе во всем… Я сделаю все, чтобы исправить свои ошибки.
— Ты не вернешь мне сына. И мне не нужна твоя помощь. Но раз уж Бог меня пожалел, и я нашла своего Сашеньку, хочу дождаться и увидеть внуков. Для меня это будет самой большой наградой.
— Оставайся в Москве! Я куплю тебе квартиру. Ты будешь часто видеть сына, а затем и внуков.
— Я подумаю. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну. Мне сейчас невыносимо видеть тебя.
— Хорошо. Отдохни.
Глава 30
Прошел год. В доме наступили добрые и веселые времена. Милана сидела на террасе, пытаясь читать, и время от времени переворачивала страницу книги, которую наугад взяла с книжной полки. Одновременно она поглядывала на коляску, в которой сопели два ненаглядных сыночка, Миша и Саша. «И почему я взяла с полки эти арабские сказки? Не понимаю смысла ни единой строки…» — думала молодая женщина. — Жизнь так хороша! Я так счастлива! Все дышит красотою и радостью». Она отложила книгу, сюжеты которой ее обычно так завораживали, и посмотрела в сад. Было тихо. Ветки деревьев замерли в безветренном воздухе. На них из последних сил еще держались ослабевшие бурые листья, как будто не желая прощаться с ушедшим летом. Сад еще дышал теплом и радовал глаз.
К Милане неслышно подошла Полина Сергеевна.
— Спят? — прошептала она и заглянула в коляску.
— Да. Дружно сопят, — улыбнулась ей невестка.
— Скоро кормить.
— Да, уже пора.
— Там Сашенька приехал с работы.
— А у нас теперь Александр Александрович и Михаил Александрович, которые ждут своего папочку. Полина Сергеевна, я такая счастливая!
— Миланочка, а я только сейчас впервые за долгие годы почувствовала себя живой. И мне так захотелось жить!
Милана с нежностью и дочерним теплом посмотрела на Полину Сергеевну. После ее переезда в Москву в новую квартиру и серьезного лечения, которое организовал Владимир Антонович, немолодая женщина не только ожила душой, но и изменилась внешне. Она установила памятники на могилах Миши и своего мужа, что тоже ее очень успокоило.
Марта Готлибовна дождалась правнуков, но недавно слегла и уже не могла передвигаться по дому. К ней приносили близнецов, чтобы порадовать ее. У Полины она неоднократно просила прощения. Но та уже давно отпустила обиду и ни на кого не держала зла, осознавая и свою вину в семейной истории. С рождением Саши и Миши, все в их семье изменилось. Маргарита Карловна смирилась с тем, что в их жизни появилась Полина Сергеевна, и относилась к
