Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь
Талов нахмурился.
– Темный, надо заметить, субъект. Встреча в людном месте?
Только я хотела ответить, но тут Всеволод как заорет:
– Это не вам решать, Ирина! Я здесь принимаю решения! Миша тут же отвлекся.
– Сева, старина! Поспокойнее! Что ты весь на взводе сегодня?
– Да! – ввернула Вероника. – Из-за того, что ты не хочешь нас слушать, мы потеряли уже два часа времени!
– А я вам скажу, почему я на взводе! – сверкнул глазами Всеволод. – Потому что некоторые, – он выразительно посмотрел на Оксанку, – считают, что они здесь самые умные! Пургу мне метут второй час!
Оксанка вскочила, шарахнув блокнотом по столу.
– А некоторые считают, что они здесь самые крутые! – с вызовом глядя Лихоборскому в лицо, заявила она. – И что круче них только кремлевские звезды! Миша! Вероника! Прошу прощения лично у вас, но мое пребывание здесь на сегодня закончено!
Припечатав, она собрала со стола свои вещички и вышла.
Всеволод остался стоять, потирая щеку, как после оплеухи. Миша проделывал примерно то же самое. Во всяком случае, тоже почесывал лицо.
– А я вас предупреждала, – подала голос Вероника. – Нельзя вести бизнес с хорошими знакомыми. Или, как я подозреваю, с бывшими любовницами. Не будет соблюдаться никакая субординация!
Всеволод вспылил:
– А твое мнение сейчас вообще кто-нибудь спрашивал?
– Сева! – строго осек его Талов.
Я дернулась, понимая, что, если сейчас подам голос, буду расстреляна на месте. Но все же спросила:
– Так я могу поехать на встречу, Михаил?
– Да поезжайте вы куда угодно! – раздраженно отмахнулся он.
Выходя, я специально задела Всеволода плечом, будто он мешал моему проходу. Пусть знает, что я теперь тоже не на его стороне!
Когда я спустилась, то обнаружила, что Оксанка никуда не ушла. Она оделась, но сидела и разговаривала со Славиком.
– Ой, зайчонок, как хорошо, что ты еще здесь!
– А что такое?
– Представляешь, Михаил таки нашел того парня, который меня побил! И сейчас мне нужно с ним встретиться, чтобы забрать свою компенсацию за моральный ущерб.
– Да ты что! – разулыбалась Оксанка. – Все-таки Талов великий человечище! Не то, что твой мачо Лихоборский.
С этим, конечно, трудно было поспорить. Но все же Всеволод не мачо. Вот Витек Иркин – мачо, а Всеволод – нет.
– Поехали со мной, а? – попросила я Оксанку. – Заодно со Славиком побудешь, пока я схожу.
– Ну, поехали, – легко согласилась она.
Мы со Славиком быстро оделись. Я прибрала раскиданные фломастеры, сложила наши художества, мельком взглянув, что же там пририсовал Всеволод. Это оказалась огромная лохматая собака, похожая на сенбернара. Чудесная псина, изображенная почти профессионально. Из-за нее я даже не стала выкидывать весь рисунок. Спрятала к себе в сумку – на долгую память.
И мы тронулись в путь.
Подавая задом, я едва не въехала в припаркованный почти вплотную «лексус» Лихоборского. Вспомнила, как этот танк доставлял меня до дома той самой роковой ночью, от которой у меня теперь останется память гораздо лучшая, чем нарисованный пес. И мне вдруг стало так жалко мою малютку.
Не хочет тебя папка, да? Ну, ничего! Я буду любить тебя за двоих – за себя и за него! За десятерых таких, как он!
Я украдкой погладила живот и стала потихонечку съезжать с тротуара.
Мы поехали по Садовому кольцу, через «Маяковскую».
– Слушай! – неожиданно предложила Оксанка. – А высади нас со Славиком! Мы пока в кафешку сходим. Чего нам с ним в машине сидеть?
И то верно!
Я притормозила у обочины, и Оксанка с малышом меня покинули. Поглядев, как они, держась за руки, не спеша продвигаются в сторону памятника, я поехала дальше. Нужно еще было где-то совершить разворот, чтобы попасть на Тверскую.
Терпеть не могу Белорусский вокзал, впрочем, как любые вокзалы. Слишком многолюдно, грязно… Бомжи. Цыгане какие-то. Да еще и машину поставить негде!
Сердито осмотревшись по сторонам, я наконец заметила свободное место на противоположной стороне от привокзальной площади. Припарковавшись, сразу отправилась на поиски касс.
Несмотря на то что до назначенного времени оставалось еще минут семь, мой истязатель был уже здесь. Я узнала его сразу же. Хотя в прошлую встречу на нем не было головного убора. Теперь же прошлогодний картофель был упакован в вязаную, слегка потянутую шапку. В остальном, как мне показалось, туалет драчуна остался неизменным.
– Здравствуйте, – давая понять, что уже не сержусь на него, поздоровалась я.
– Привет. – Судя по выражению его лица, он никак не ожидал, что я выгляжу именно так. – Ты это… А ты Полина ваще?
– Нуда.
Он успокоился.
– Ну, ты это… извини меня… Был не прав и все такое…
– Бог простит, – несколько высокопарно отозвалась я. Он, довольный, осклабился:
– Ну да, точняк, – потом втянул голову, хитренько посмотрел по сторонам, вынул из-за пазухи конверт, быстро отдал мне в руки. – Держи компенсацию… Я пошел.
И, сунув в подгнившие зубы пластинку мятной жвачки, он растворился в толпе.
Я сначала даже насторожилась. Уж не кинул ли он меня? Слишком быстро все произошло. Но нет. Когда, оказавшись снова в машине, я заглянула в конверт, там обнаружилось, как и положено, десять стодолларовых купюр.
Обрадованная, я вложила деньги в страницы еженедельника, наблюдая между делом, как в хвост канареечке пристраивается какая-то пошлая «копейка», и теперь, чтобы вырулить на дорогу, мне придется изрядно попотеть.
Ну и ладно! Это все мелочи. Зато теперь я богатенькая! В моей сумочке лежит почти три тысячи американских рублей! Обалдеть! Нужно будет выложить часть зарплаты дома.
Я завелась. Аккуратно уложила сумку на сиденье рядом с собой. Убедилась, что двери надежно заблокированы. И уже собралась было трогаться, как прямо мне в стекло кто-то постучал. Причем, что возмутительно, какой-то металлической палкой.
Из окошка поравнявшейся со мной машины выглядывала вполне жизнерадостная отъевшаяся морда. Судя по всему, азербайджанского происхождения.
Эта самая морда и колотила мне в окно своей железякой.
– Что вы хотите? – возмущенно крикнула я, опуская стекло.
– Эй, дэвушка! Я тыбэ там снызу нэмного двэр поцарапал! – не моргнув глазом, доложила мне морда.
Я даже смешалась.
– А зачем же, – говорю, – вы мне ее поцарапали?
– Да так просто. Настраэныэ плахое…
Он махнул своему водителю, и они уехали.
Дурак, что ли, совсем?
Я выбралась из машины. Стала ползать по дну канареечки, выискивая царапину.
Да нет, нормально все вроде! Что за народ пошел! Шутки – одна дурее другой!
Немного раздосадованная, но в то же время успокоенная тем, что машине не причинили никакого вреда, я плюхнулась за руль. Помеха сзади убралась. И я без каких-либо осложнений выехала, куда мне было нужно.
