Не просто лучший друг (СИ) - Оайдер Юлия
Мужчина кивает и я остаюсь у стойки ресепшена, ожидая хозяйку с котом. Нельзя всю жизнь бегать от этого, верно же? Рано или поздно придется этому научиться, иначе нужно забыть навсегда о карьерном росте и профессионализме.
Как по закону подлости, в клинику заходит немолодая женщина с переноской. Подобные процедуры оплачиваются перед их выполнением, чтобы после нее человек мог просто уйти, спасибо хоть за это…
Евгений Дмитриевич провожает женщину в кабинет, уточняет все у нее и зовет меня:
– Это будущий доктор Злата Николаевна, она проведет процедуру, вы можете ей полностью доверить жизнь своего питомца.
Пытаюсь улыбнуться, но выходит откровенно хреново. Главный доктор уходит и я остаюсь наедине с женщиной и ее полосатым котом. Протягиваю ей фонендоскоп и начинаю делать свою работу.
– Это вам нужно надеть, чтобы слышать дыхание и сердцебиение, – говорю я и хозяйка кивает, послушно надевая прибор. – Вам нужно время, чтобы попрощаться с котиком?
Она кивает и я выхожу из кабинета, чтобы набраться мужества за эти пять минут и подготовить препараты. Когда возвращаюсь в кабинет, хозяйка уже вся в слезах и я чувствую комок в горле, не предвещающий ничего хорошего.
– Сейчас я введу Барсику наркоз, чтобы он погрузился в вегетативную кому. Как только он уснет, я введу ему препарат, чтобы усыпить. Он уже ничего не почувствует, – говорю я, подготавливая шприцы с препаратами. – Вы готовы? – горько всхлипывая, хозяйка кивает.
Стараюсь держаться серьезной, но перед глазами все плывет, спасибо, что хоть руки не трясутся. В этот момент нужно думать о чем-то отстраненном, как нас учили, нужно заставить себя не концентрироваться на мысли об убийстве и не паниковать.
Я произвожу чисто механические манипуляции, говорю заученные фразы, а думаю о Глебе и о том, что совсем скоро увижу его. Увижу и расскажу, что сегодня прошла самое жуткое испытание, как будущий ветеринар.
Смотрю на женщину, держащую фонендоскоп возле сердца кота, и по ее лицу понимаю, что пульс прекратился. Надеваю свой фонендоскоп и проверяю.
– Процедура завершена, – констатирую я, разгоняя выступившие слезы. – Барсик уже бежит по радуге.
Оформляю документы, звоню в крематорий и вызываю их специальную машину. Провожаю женщину и облегченно выдыхаю, когда она уходит.
– С почином, Злата Николаевна! – с долей гордости и удивления произносит доктор. – Все прошло отлично, вы молодец.
– Спасибо, – чуть улыбнувшись, отвечаю я.
– У вас легкая и твердая рука, я не первый раз замечаю, что вы очень точны во всех манипуляциях, у студентов обычно руки дрожат даже укол сделать, а вы держитесь просто великолепно. Даже под эмоциональным давлением прекрасно справляетесь, ведь это был ваш первый раз? – спрашивает он и я киваю. – Твердая рука и воля – отличные качества. Не думали получить профиль хирурга, я могу замолвить словечко на кафедре и вас возьмут на бюджет вне очереди. Три года заочно и вы высококлассный ветеринар-хирург. В моей профессии такие как вы сейчас редкость.
Немного теряюсь от этого предложения и даже не сразу соображаю с ответом. Он это серьезно?
– Подумайте, Злата Николаевна.
Вот я и думаю, до конца рабочего дня и даже после него, когда выхожу из клиники и обнимаю Глеба.
– Привет, Веснушка! – радостно здоровается он, поправляя капюшон своей куртки.
– Привет! – улыбаюсь я и целую его в щеку. – Мне тебе столько всего нужно рассказать!
– Весь во внимании, – парень берет меня за руку и мы идем по нашему стандартному маршруту к моему дому.
Рассказываю Глебу о сегодняшнем дне и неожиданном предложении от Евгения Дмитриевича, делюсь пережитыми эмоциями и опасениями, а он внимательно слушает и, черт возьми, ему и правда интересно.
– Иди, конечно! – восклицает он. – Ты будешь многопрофильным специалистом и на хорошем счету, даже не думай отказываться, слышишь?!
– Я не отказываюсь, я просто очень растеряна, – прижимаюсь щекой к плечу Глеба. – Слишком много потрясений за один рабочий день.
– У нас сегодня тоже было весело, – усмехается он. – Проводили тренировочную операцию поиска по следу, Бис и еще один пес нашли первыми и подрались у точки, представляешь?
– С ним все в порядке?! – испуганно спрашиваю я.
– Все отлично, не переживай, мы их вовремя растащили, но сам факт смешной, – фыркает Глеб.
Гуляем по вечернему городу, то и дело останавливаемся под фонарями или занимаем лавочку, чтобы просто посидеть обнявшись или окунуться в безумие поцелуя. Я уже почти привыкла к запаху сигарет, исходящему от Глеба, он теперь у меня только с ним и ассоциируется, больше ни с кем. Парень конечно пытается спрятать этот запах мятной жвачкой или его любимым дезодорантом, но наоборот добавляет новых нот к сводящей меня с ума парфюмерной композиции.
Когда мы вновь облюбовали одну из лавочек рядом с моим домом, неожиданно начинает идти дождь со снегом и поднимается ветер. Пока добираемся до подъезда, уже все промокли, шарф мой хоть выжимай, да и у Глеба вся шапка отсырела.
– Нас погода решила разогнать по домам, – смеется Глеб и наклоняется к моему лицу уже для привычного прощального поцелуя.
Медлю, обдумывая свои дальнейшие действия, но все равно иду на поводу у своих желаний. Беру Глеба за руку и тяну к двери, одновременно доставая ключи из сумки.
– Обсохнешь и переоденешься, пойдем, – говорю я, открывая дверь. – Ты два месяца здесь не был.
Глеб не сопротивляется, идет за мной следом, а я все так же крепко сжимаю его ладонь, словно боюсь, что он сбежит. Поднимаемся на наш этаж и я мысленно молюсь, чтобы Мия не вышла и не напросилась в гости на чай. К счастью, либо она не услышала моего возвращения домой, либо проявила тактичность, которая ей вроде как чужда.
Заходим в прихожую и Глеб закрывает дверь, как только включаю свет, он осматривается вокруг, словно сравнивает что изменилось.
– Ничего не изменилось, как видишь, – говорю я и снимаю обувь. – Сейчас повесим вещи на батарею, через час-два точно высохнет. У меня есть суп, хочешь? – тараторю я, расстегивая пальто.
– Хочу, – отвечает он. Поворачиваюсь к Глебу и сталкиваюсь с пронзительным взглядом его карих глаз. – Я помню твои супы, вкуснее только у бабушки, – улыбается он.
– Я точно не буду конкурировать с твоей бабушкой, ее супы вообще легенда, – говорю я и подхожу к парню, до сих пор не начавшему раздеваться. – Тебе нравится стоять в сырой куртке и шапке?
– Нет, – качает головой он и несколько секунд думает, что ответить. – Мне нравится чувствовать себя гостем в этой квартире. Вот это чувство эйфории, я не могу его передать, но мне оно нравится.
Не успеваю уловить оттенок эмоции на его лице, поскольку почти сразу, после произнесенной им фразы, в квартире гаснет свет.
– Кажется где-то порвало линию из-за ветра, – говорит Глеб и я слышу, как он расстегивает свою куртку. Достает телефон и включает фонарик вспышки, после чего кладет его на тумбочку.
– Да, здесь это частое явление, – киваю я и начинаю развязывать мокрый шарф.
Снимаю его с себя, затем шапку и вешаю пальто на крючок. Глеб тоже раздевается и я то и дело смотрю на него, чувствуя, как сердце часто бьется в груди.
– Мой гость будет завтракать? – спрашиваю я и подхожу ближе к Глебу, стараясь рассмотреть его лицо в свете вспышки телефона.
– Завтракать? – приподнимает брови Глеб и до меня не сразу доходит моя оговорка.
Я краснею и непроизвольно задерживаю дыхание, потому как Глеб подходит почти вплотную и заглядывает мне в глаза. Смотрим друг на друга и, будто по щелчку, чувство моей мимолетной неловкости сменяется страстным порывом. Я обнимаю Глеба за шею и целую в губы, получая при этом всеобъемлющую отдачу. Каждый новый поцелуй отзывается в сердце волшебным трепетом, подающим сигнал, что все правильно, так и должно быть.
Завтракать – значит завтракать.
Тело жаждет его прикосновений и требует быть ближе, поэтому я хватаюсь за край свитера Глеба и дергаю вверх, заставляю парня раздеться. Глеб подчиняется и отстраняется на миг, разрывая наш поцелуй, в его глазах плещется безумие и страсть.
