Школьный вальс - Ядвига Благосклонная
На телефон приходит сообщение, и я, вынырнув из своих мрачных мыслей, беру его в руки, снимаю блокировку и смотрю входящее.
Поля.
Ну, наконец-то!
«Привет, я в порядке. Арсен сказал, что тебе все рассказал. Я пока еще в шоке от вчерашнего. Ненавижу Королеву. Ты как? Все в порядке? От родителей сильно прилетело?»
«Я тоже, честно говоря, в шоке. Даже для нее это перебор. Я под домашним арестом. Мама узнала, что я не ночевала у тебя» — пишу ответ.
Я ничего особо не рассказывала Полине о наших с мамой отношениях. Не то чтобы она не догадывалась.
«Блин, засада! Я своим сказала, что ночевала у Петровой, но я еще перед дискотекой отпрашивалась. Арсен говорил тебе за видео?»
«Он не вдавался в подробности, но что-то такое было. Ты его посмотрела?»
Не то чтобы я действительно собираюсь портить жизнь Королевой. Разумеется, она поступила отвратительно. И по-хорошему заслуживает взбучки, но… Кто знает, что на том видео? Я бы предпочла просто больше никогда ее не видеть.
«Нет, еще не смотрела. Хотела вместе с тобой. Может, в понедельник?»
«Давай в понедельник. Ты хочешь ей отомстить?»
Полина отвечает через несколько минут.
«Не знаю. В зависимости от того, что на том видео. А ты?»
«И я не знаю…» — честно отвечаю.
«Так… вы помирились с Герасимовым?»
Задумываюсь над ее вопросом.
Помирились ли?
«Не знаю. А вы с Долматовым?»
«И я не знаю»
Из меня вырывается невеселый смех. Я до сих пор не знаю, что происходит между Полей и Айдаром. Точнее, между ними определенно что-то есть, но о подробностях я не в курсе. Я пыталась пару раз завести разговор на эту тему, но Поля быстро ее переводила. Видимо, для нее это больная тема.И смешно, и грустно. Как говорится, скажи кто твой друг…
И почему парни такие тугодумы? Зато как устраивать разборки и обвинять невесть в чем — это пожалуйста. Это мы впереди всех! К слову, засранец до сих пор не извинился! А я почему-то так и не написала, хоть Герасимов и просил.
Слышу как хлопает входная дверь, а затем приглушенные голоса.
Папа пришел.
Я не могу разобрать что говорит мама, но готова дать руку на отсечение, что снова обвиняет отца во всех смертных грехах и жалуется на непутевую дочь. Через какое-то время этого шушуканья в мою дверь легонько стучатся.
С тяжелым вздохом поднимаюсь и открываю, после чего возвращаюсь на кровать. Папа застывает в проеме двери, словно сам не знает зачем пришел. Неуверенно мнется, а потом все же заходит и закрывает за собой.
— Нина, нам нужно поговорить.
— Папа, мама уже сказала, что я под домашним арестом, — безразлично пожимаю плечами.
— Знаешь, она просто волнуется, — хмуро говорит, присаживаясь на стул. — Ты очень долгожданный ребенок. Она ничего тебе об этом не говорила, но… — отец смотрит прямо перед собой, словно возвращаясь в воспоминания. Горько вздыхает, а потом признается: — когда мы были молодой семьей, мы потеряли ребенка. Срок был большой. Малыша не удалось спасти. Твоя мама… Она очень тяжело перенесла эту потерю, поэтому так за тебя волнуется. Конечно, это не оправдывает некоторые ее действия, но постарайся понять, а я постараюсь с ней поговорить. В конце концов, тебе уже почти восемнадцать. Ты должна набивать свои шишки и строить свою жизнь. Просто… Знаешь, я вчера тоже волновался за тебя, когда узнал что ты не у той девочки. Я понимаю, что подростки забывчивые, но это на тебя не похоже. Ты всегда была очень ответственной девочкой.
— Пап, я знаю. Это случайно получилось, — пристыженно опускаю глаза, рисуя на покрывале замысловатые узоры. — Мы с девчонками заболтались. Я же вчера отпросилась…
— Я знаю. И я дал разрешение, поэтому поговорю с мамой. Этот домашний арест, который она придумала — полный абсурд, — недовольно качает головой. — Ты уже взрослый человек.
На глаза наворачиваются слезы, но уже не от обиды, а от трепета, что наполняет грудь. Впервые в жизни отец говорит со мной по душам. Впервые в жизни принимает мою сторону, поддерживает и делится сокровенным.
— Знаю, я не всегда был хорошим отцом, — с грустной улыбкой протягивает руку и нежно сжимает мою ладонь. — Это не потому что я тебя не люблю, дочка. Просто меня этому тоже не учили. Мне всегда казалось, что мама тебя достойно воспитывает, и я не считал нужным вмешиваться. Сейчас вижу, что мы, как вы молодежь выражаетесь, облажались. Мама всегда делала больше ставку на твою учебу и развитие. Иногда она забывает, что ты обычный ребенок. Да и я об этом забыл. Я знал, что у тебя все хорошо, поэтому сосредоточился только на работе. Не держи на меня зла.
— Все хорошо, папа.
Поддавшись порыву, обнимаю его. Отец первые две секунды пребывает в замешательстве, а потом стискивает в своих крепких руках и гладит по голове, точно маленькую девочку.
— Я поговорю с мамой, не переживай, — поцеловав меня в макушку, он отстраняется. Уже на выходе из комнаты, тихо, словно стесняясь, произносит: — Я люблю тебя, дочка.
— И я тебя, пап, — неловко отвечаю.
С души словно камень сняли. Иногда мне действительно казалось, что отцу до меня нет никакого дела. Даже свои выходные он предпочитает закрываться в кабинете, разбирая заказы и бухгалтерию. Семейные ужины проходят в гнетущей тишине. Ну а застолье с гостями сами знаете чем заканчиваются.
Разговор с отцом стал приятной неожиданностью, и, пожалуй, впервые мне кажется, что если я не дышу полной грудью, то очень близка к этому.
Где-то около четырех часов вечера приходит смс от Арсена.
«Выйди. Нам нужно серьезно поговорить» — гласит текст сообщения.
Серьезный разговор с Герасимовым? Это что-то новенькое. И, признаться, любопытное. Однако разговор все равно придется отложить.
«Не могу. Меня наказали. Я под домашним арестом» — отвечаю, прикрепляя грустные смайлики к концу текста.
«Сильно досталось?»
«Достаточно» — не стала я приуменьшать. В конце концов, Арсен не чужой для меня человек. Вроде как.
Мне не хочется завершать
