Дожди-пистолеты. Любовь (СИ) - Орлова Ирэна

— Девушка, вам плохо? — с тревогой спросил таксист, должно быть, увидев в зеркале, как пассажирка рыдает.

— Нет, ничего, — ответила Аврора и даже помотала головой для надёжности, пока слёзы безостановочно текли по щекам.

Ей казалось, что она умирает. Что сердце, которое заново научилось любить и верить, задребезжало, разбиваясь, острыми осколками впиваясь во внутренности. Так невыносимо больно ещё никогда не было. Ей всегда удавалось собраться — после смерти родителей или предательства Влада — она находила в себе силы и шла вперёд с неизменной надеждой глядя в будущее. Но сейчас руки беспомощно опускались, потому что смысла больше не было.

«Нет!» — одёрнула себя Аврора, приводя в чувства. Смысл был. Полина. После смерти подруги, она обещала себе, что добьётся наказания для того, кто возомнил себя уполномоченным вершить и обрывать человеческие жизни. Справедливость должна восторжествовать. Она отомстит за Полину, за её несбывшуюся мечту стать актрисой, за горе её матери, за их так и несостоявшуюся встречу в тот день. Она всё расскажет Логинову, и, каким бы ни был исход расследования, примет его результат. Пусть полиция решает, кто виновен. Даже если на этот раз Крайнов не солгал ей, и к смерти Полины он не имеет отношения, она не станет его покрывать. Жаль только, что она не догадалась забрать у него фотографии. В тот момент ей было не до них. Но она их видела, и Павел должен ей поверить на слово.

Аврора поймала себя на том, что сжала челюсти до болезненного спазма в скулах и предельного напряжения в шее. Она пылала такой бесконтрольной злостью и яростной решительностью, что едва сдерживалась, чтобы не позвонить Логинову прямо сейчас. Дома, она позвонит ему из дома.

Такси проехало по безлюдной улице Лисьего Носа и остановилось у калитки. Ветер окончательно разошёлся, поздний час и погода разогнали и без того редких прохожих.

Аврора вошла в дом и, перешагнув порог, остановилась посреди прихожей. Внутри оказалось холодно и пусто, тени скользили по стенам, резные, прочерченные серым. Она не появлялась здесь уже несколько дней, проводя всё время у Макса, и уже забыла, как может быть тихо в доме. Пугающе, даже зловеще тихо, когда остаёшься один на один со своими мыслями и страхами, и не с кем поделиться ими, а всё, что остаётся — это вариться в них и в собственной боли.

Глаза вновь защипало, к горлу подступил слёзный ком. Непреодолимое желание лечь и сжаться в комок задрожало в мышцах. Аврора поднялась в спальню и, не снимая кардиган, даже не скинув с ног туфли, легла на кровать, притянув колени к груди.

Она не знала, сколько времени вот так пролежала, но, когда поток слёз всё же иссяк, заставила себя сесть на кровати и вытащить из кармана телефон. Нужно позвонить Павлу. Она кашлянула, прочищая горло, но лучше не стало. Очень хотелось пить и, поднявшись с постели, Аврора спустилась в кухню.

— Темно, — зачем-то вслух произнесла она и нажала на выключатель, но свет так и не зажёгся.

«Пробки вышибло?» — успела подумать она, прежде чем краем глаза заметила короткое быстрое движение сбоку.

В доме кто-то был!

Поражённая этим открытием, Аврора дёрнулась, оборачиваясь, но тут же сдавленно вскрикнула от того, что ей крепко зажали рукой рот, а в правом предплечье остро возникла и стала стремительно нарастать боль. Аврора судорожно вдохнула, сознание поплыло, перед глазами встала пелена. Последнее, что она помнила — это расплывающаяся тёмная кухня и светлое пятно от фонаря за окном…

Глава 43

Сознание возвращалось медленно, словно продиралось сквозь густой, тягучий туман. Голова казалась тяжёлой, заполненной оглушительным гулом, виски и затылок невыносимо ломило, во рту ощущался горький привкус каких-то лекарств. Аврора не понимала, что с ней происходит, и почему тело стало таким неподатливым и будто ватным, не воспринимающим команды мозга.

— Блядь, ты сколько ей вколол? — недовольный скрипучий голос возник в голове и прозвучал так оглушительно громко, что Аврора едва не застонала от боли, разрывающей черепную коробку. Она попыталась открыть глаза, но веки казались неподъёмными.

— Чтобы сразу отключилась, — второй мужской голос в попытке оправдаться звучал низко и приглушённо. — Бес, ты же сам велел и…

— Если сдохнет раньше, чем подпишет бумаги, я тебя самого нахуй отключу! Давай, приводи её в чувство!

— Эй! Подъём! — услышала Аврора совсем близко, и в следующую секунду ей отвесили тяжёлую, отдавшуюся болью в затылке, пощёчину. Такую, что голова, и без того терзаемая тошнотворным кружением и оглушительным шумом, дёрнулась в сторону.

Как-то отвлечённо Аврора удивилась тому, что после удара всё ещё осталась в вертикальном положении. Её совершенно точно что-то удерживало. Плечами и позвонками она ощутила железные прутья спинки стула, на котором сидела. Попытка пошевелить руками привела к пониманию, что запястья привязаны к холодному металлу. Волна паники тут же захлестнула мозг, тело покрылось липким потом.

Аврора отчётливо вспомнила тёмную кухню и как кто-то проник в дом, безуспешную попытку вырваться, а после неприятного жжения в плече — стремительно поглощающую сознание темноту. Ей очевидно сделали укол чего-то снотворного или наркотического, поэтому она так плохо соображала.

Аврора с трудом приоткрыла глаза, сквозь узкие щёлки больно ударил свет, затуманенным взглядом она смогла рассмотреть лишь неясный силуэт, сдавленно ахнула и снова зажмурилась.

— Отвали, я сам! — приказал скрипучий злой голос, принадлежащий, как поняла Аврора, главарю, которого второй назвал Бесом.

Гулким эхом загрохотали тяжёлые шаги, и Авроре захотелось убежать от их неотвратимого приближения, но она смогла лишь бессильно дёрнуться, словно попавший в паутину мотылёк.

— Просыпайся, твою мать! — грозно прорычали над самым ухом, и Аврора, не помня себя от страха, открыла сопротивляющиеся, остро реагирующие на свет глаза и увидела над собой жёсткое, играющее желваками лицо.

Вместо крика из неё вырвалось только мычание, потому что рот был заклеен чем-то липким, типа строительного скотча.

— Наконец-то, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Бес.

Когда он отступил на шаг и выпрямился, Аврора смогла рассмотреть и вооружённого бандита перед собой, и его бритоголового подельника, и часть помещения, в котором находилась. Заполненное искусственным светом, оно было похоже на большой заброшенный ангар с кирпичными стенами и неровным цементным полом, усеянным бетонной крошкой и мелким строительным мусором. Повернуть голову, чтобы увидеть остальное, Аврора не решилась.

Расширенными от ужаса глазами она смотрела на возвышающегося над ней приземистого, но плотно сбитого парня с коротко подстриженными тёмными волосами, запавшей на переносице глубокой хмурой складкой и шрамом, багровым рубцом перечеркнувшим правую бровь.

Пару секунд он свирепо поджимал губы и внимательно рассматривал её своими жуткими глазами, имеющими какой-то невнятный серо-зелёный цвет, напоминающий болотную трясину, потом наклонился к Авроре и, грубо схватив её за волосы, резко дёрнул, вынуждая повернуть голову. От полоснувшей по скальпу боли из глаз девушки брызнули слёзы.

— Сюда смотри! — приказал Бес.

У стены на точно таком же стуле с металлической спинкой сидел связанный Егор. Переносица разбита, под глазом кровоподтёк, на левой скуле посреди наливающегося синевой пятна — глубокий порез, из которого вытекала тонкая алая струйка.

Рядом с братом стоял здоровенный верзила в чёрном спортивном костюме с поддёрнутыми до локтей рукавами и нетерпеливо хрустел суставами. Он замахнулся так быстро и ударил так сильно, что Егор, застонав, сложился пополам, но бугай ухватил его за шиворот и резко тряхнул, заставив распрямиться, а потом вмял коленом в живот. Аврора вздрогнула, словно ударили ее, и бессильно замычала.

— Вижу, узнала, — осклабился Бес, разжав кулак и выпустив её волосы. Но тут же схватил за подбородок, развернул её к себе и, приблизив грубое лицо, впился в неё цепким злым взглядом. — А теперь слушай сюда, киска, — бандит наклонился так низко, что Аврора различила горькое табачное дыхание. — Твой братец играет по-крупному, но долги отдавать не любит и теперь торчит нам кучу бабок. Взять с этого недоноска, кроме его херовой жизни, нечего, так что расплачиваться придётся тебе, сестрёнка. У тебя есть домик у залива, вот он и пойдёт в уплату долга. Сейчас тебя развяжут, и ты подпишешь кое-какие бумаги, поняла?