У нас (не) получится (СИ) - Eiya Ell
— Выслушай меня, прошу тебя.
— Когда я приду домой пьяная, с засосом и за пол ночь, тогда и поговорим.
— Ты же щас не серьёзно?
— Ты мне противен! И я сейчас не хочу смотреть в твою сторону! Твой засос! Фу! — отворачиваюсь к стенке, — мерзко!
— Я ничего ни сделал! Клянусь! Нина очень прошу тебя, выслушай меня.
— Уходи Артем! Я потеряла ребёнка, ребёнка! Это страшнее, чем твой поступок. Будь добр оставь меня. Ни видеть, ни слышать тебя не хочу! От тебя пахнет ужасными духами!
— Не проси, знаешь же я не могу… не смогу тебя оставить, я же сдохну без тебя.
— Выйди п о ж а л у й ст а из палаты.
Слышу шаги и звук закрывающейся двери.
Спустя некоторое время мама заходит с подносом в руке, а следом папа.
— Папа? — он подходит, наклоняется обнимает.
— Не плач, не разрывай мое сердце, — папа вытирает мои слезы, — покушаешь?
— Нет, — мотаю головой в стороны, — не хочу и не могу.
— Пожалуйста, ради нас, ты должна, — он берет кусочек мяса протягивает е моему рту, со слезами на глазах я открываю рот, жую. Глотаю. Заставляю себя кушать, чтобы скорее уйти отсюда.
— Папа, мама, когда меня, выпишут, я хочу домой, к вам… можно?
— Что за вопрос? — отвечает папа.
Потом меня позвали на УЗИ, кула мы пошли с мамой, где сказали, что никаких остатков нету, и я могу не волноваться.
До вечера они были со мной, потом я уговорила их ехать домой. Артема не было весь день.
— Я не маленькая! Клянусь я ничего плохого ни сделаю! Я даже не думаю! Буду спать, клянусь!
— Хорошо, что привезти завтра?
— Костюм, тот спортивный костюм, который ты купила для меня в одиннадцатом классе, ты же никому его не отдала?
— Не отдала, привезу, — говорит мама и странно смотрит на меня, — зачем он тебе?
— Ну Виолетта Геннадьевна же сказала, свежий воздух, в нем завтра прогуляюсь.
— Я рада конечно, но…. Артем тебе столько всего купил, зачем тебе это костюм?
— Мама просто привези его и все.
— Что у вас случилось? — все не иймется мама.
— Ничего мама, кроме того, что мы потеряли ребёнка, ничего не случилось.
— Артем винит тебя? Он утром как уехал, до сих пор нет его.
— Нет не винит. Просто….Я… Не хочу его видеть, и все, — не хочу ничего говорить. Никому.
— Просто так не бывает Нина! Что случилось?
— Мама я прошу тебя! Ничего не случилось.
— Оставь ее, и так не легко! — говорит папа и тянет ее ща руку, — мы уже поедем.
Они прощаются и уходят.
Белые стены давят, душат. Мне плохо. Я, встаю, чувствую слабость и головокружение, подхожу к окну, открываю, пропуская прохладный осенний ветер.
— Девочка моя, — поворачиваюсь и вижу Виолетту Геннадьевнну, — как себя чувствуешь?
— Хорошо, чуть еще слабая, но в целом….- закрываю окно, возвращаюсь на кровать, — как я могу себя чувствовать? Плохо.
— Все проходит, и это пройдет, — она меня обнимает, — ты для меня как дочка, никого из своих пациентов не любила так, как тебя.
— Спасибо вам за все.
— Через пол года можете попытаться еще раз…. Хотя Артем пропьет витамины и полностью будет здоров, вам нельзя, тебе нужно восстановиться.
— Мы не будем больше, ни сейчас ни через пол года… Я не хочу. Не смогу пережить подобное еще раз…
— Нина! Зачем сразу подобное? Поверь, вторая беременность закончится родами.
Мотаю головой и снова слезы рекой. Виолетта Геннадьевна зовёт медсестру, мне дают успокоительное и я засыпаю.
.
***
Бабушкин дом. Да.
Старая хата, но самая уютная, теплая и родная. Внутри все стены выкрашены в белую побелку. весь дом обставлен старой мебелью. Сервант сверкает, весь уставленный бабушкиным хрусталём, из которой нам категорически запрещалось пить, даже трогать. Бокалы сверкают. На верху на серванте, старые фото в рамке. Даже мое фото есть, улыбаюсь. Надо же, никто не выбросил.
Рядом с сервантом старый диван. На котором мирно, скрючившись в клубок, спит кошка. Телевизор тоже советских времен, стоит на тумбочке, на против дивана.
В другой комнате старая русская печь, которая не смотря на холодную погоду, почему не затоплена. В этой комнате две кровати. Спинки из металлических труб, сетка на кровати железная, матрас ватный, но так уютно было спать на них. По середине комнаты гладильная доска… Но у бабушки не было гладильной доски!
Гладильная доска? Да.
Я сижу на против гладильной доски, на которой какая то девочка, лет пятнадцати, гладит пеленки и складывает их рядом на стопку уже выглаженных и красиво сложенных пеленок. Кто это девочка? Я ее не знаю!
Только сейчас вижу перед собой люльку. В которой лежит младенец. В пеленках и маленькой белой шапочке. Интересно кто ее пеленал? Эта девочка?
Младенец улыбается, правда глаза не вижу, не знаю спит или нет. Знаю только, что это девочка. И что это мой ребёнок! Моя дочка.
Тяну руки, хочу взять, обнять.
Не успеваю.
— Не трогай! Она не твоё! — я вздрагиваю от голоса сзади.
— Я только обниму! Один раз, почувствую родной запах.
— Я же сказала нельзя, она не твое. Я буду за ней ухаживать.
— Пожалуйста, я только один раз. Обниму. Всего лишь раз… Пожалуйста…
— Нельзя, — повторяет тот же голос, от которого у меня мурашки.
Краем глаза замечаю, что девочка закончила гладить, выключает утюг, берет стопку выглаженных пеленок и отварачивается, хочет положить на место.
Я пользуюсь моментом, что она не видит, тяну руки, беру младенца, но обнять не успеваю.
Девочка бьет по руке, отбирает младенца.
— Я же сказала не трогай, она не твоя!
Просыпаюсь. Подрываюсь. Часто дышу. Плачу, обидно, больно, я хотела только обнять. Своего ребёнка! Своего.
— Тихо тихо, — оказываюсь в объятиях знакомого мужчины.
Артём, переодетый в водолазку и в джинсы, сидит у кровати. Пахнет своим, до боли родным запахом.
Глава 32
Плачу, захлебываюсь, давлюсь собственными слюнами. Артем не отпускает. Я и не хочу, чтобы меня отпустили. Хочу чувствовать, что не одна в этот момент.
— Девочка, Артем……..у нас была бы девочка…..
— Тихо, прошу тебя, не рви душу, — крепче обнимает. Протягивает мне воды, делаю глоток, — это был сон. Тебе приснилось что то?
— Девочка, лет пятнадцати, она ухаживала……там за нашей дочкой, — слышу горький, тихий стон мужчины от услышанных слов.
— Это моя сестра, наверное она…….точно, больше некому там за ней ухаживать…….-с болью в голосе говорит Артем.
— У
