Завод по производству облаков - Агата Санлайт
Свято место пусто не бывает.
Никто не проветривал помещения уже пару месяцев, хоть я и наводила тут порядок по приезду. Все помыла, вытерла пыль.
Закрытые шторы на окнах не позволяли проникать солнечному свету даже днем. При жизни бабушка любила полумрак. И теперь казалось, ее дух до сих пор витает в этом доме.
Я поправила старый бабушкин портрет, что стоял на комоде. С картины смотрела юная зеленоглазая девушка в платке. Рисовал какой-то местный художник. Просто так предложил бабушке на улице, она часто вспоминала тот случай. Я постояла около картины пару минут, и почудилось, что ничего здесь и не произошло. Но потом оглянулась и разинула рот от удивления. В помещениях все оказалось перевернуто вверх дном.
Я сперва даже дар речи потеряла.
– Уль, тут стекло разбито, – позвал меня Орлов из дальней комнаты, окна которой выходили на задний двор. – И на подоконнике остались следы.
Я забежала в комнату, что соединялась с гостиной. Остановилась около Орлова. На белой краске виднелись засохшие пятна грязи, напоминающие подошву ботинок. Рядом валялись осколки стекла, и штора оказалась отодвинута.
Я склонилась и глотала воздух, глядя на это безобразие. Но помня наставления спутника, ничего не трогала руками.
– На работу профессионального домушника не смахивает, – выдохнула я, приходя в себя. – Преступник сильно торопился.
– Ты права, это сделал не профессионал. Но кому-то явно понадобилось что-то в этом доме. Что это могло быть? – внимательно посмотрел на меня Орлов. – Твоя бабушка хранила свои секреты?
– Я почем знаю? Ничего здесь интересного, я ведь уже говорила. Мебель и все остальное – просто старье. Ценности не представляет. Разве что в плане памяти. Украшения бабушка давно отдала мне, потому что сама уже ими не пользовалась. Но и там ничего такого уж суперценного не было. Пара золотых и серебряных вещей. Остальное – бижутерия из модного когда-то чешского стекла.
Беглый осмотр показал, что проникший в дом сильно спешил. Вещи в бабушкиной спальне, которые я старательно складывала, оказались перевернуты. Все ящики в комоде выдвинуты. Дверцы шкафа открыты.
То же самое наблюдалось и в гостиной. И в других комнатах.
Даже дверь в погреб сняли с петель. Уж там-то что искать? Позапрошлогоднее варенье? И оно на месте.
Мы спустились по лестнице и остановились.
А вот стены подвала походили на место археологических раскопок. Будто кто-то старательно бил по ним молотком и даже сверлил. Верно, потому соседка и слышала шум. По полу рассыпались большие куски штукатурки и камни...
Но, похоже, вор нашел то, что искал.
За сбитой штукатуркой и вытащенными кирпичами в стене чернел небольшой проем, которого я прежде не замечала. Я понятия не имела, что в стене подвала есть скрытая ниша.
– А ты говоришь, здесь ничего интересного. Настоящий тайник! – присвистнул Орлов.
– Это еще что за… – выругалась я, уже набирая телефон полиции.
Мы вышли из дома, чтобы отдышаться.
У меня кружилась голова от всего этого безобразия, я никак не могла успокоиться. Орлов обнимал за плечи, поддерживал.
Пока мы ждали наряд, из ближайшего дома примчалась и соседка, что сообщила мне о ночных гостях.
– Улечка, деточка! Я ведь говорила, что кто-то вас обокрал! Да что же это такое! – причитала она, не обращая внимания на стоящего рядом мужчину. – Что пропало-то? Телевизор? Деньги?
– Ничего не пропало… Кажется, ничего, – успокоила я женщину. – Полиция разберется. Не переживайте.
– Как же… Я ведь часто общалась с твоей бабушкой. Она так тепло о тебе отзывалась, рассказывала о твоих успехах в Москве. Гордилась тобой и твоим сыночком. Вот Надежда Петровна только тебя недолюбливала. Это ведь она тебя оговорила. Я сама слышала. Потом твоя бабушка все поняла, услышала ее разговор с сыном. Как она плакала! Ты бы знала!
Я совсем растерялась. Я уже давно понимала, с чего все началось. И про Надежду Петровну, и ее притязания на наследство. Но в тот момент от расстройства вообще туго соображала. Перед глазами как наяву встало лицо бабушки и ее голос, когда она звонила мне на работу...
– А вы не могли бы повторить это все в суде и подробно? Вижу, вы женщина справедливая. Да и деньги вам не помешают. Верно? – внезапно вмешался в разговор Орлов.
– Так я это… Я…
– Мы ведь договоримся? Сколько стоит ваша сознательность? – продолжал он давить на соседку. – Я заеду к вам завтра, поговорим. А пока отдыхайте. Сейчас приедет полиция, они здесь сами разберутся.
В глазах пожилой женщины загорелся огонек жадности. Она бросила взгляд на дорогую машину Орлова, потом на свой старенький дом. Видно, уже прикидывала, сколько можно стрясти с богатого мужика.
– А заходите днем. Поговорим. Вы мужчина солидный. Сразу видно, что Ульяна теперь в хороших руках…
Дождавшись машину, в которой приехали двое дежурных из местного участка, мы с Орловым вернулись в дом, показывая следы преступления.
Вскоре подтянулся и местный следователь.
Следующие полчаса прошли, как в тумане. Возможно, полицейские и не стали бы так тщательно осматривать дом старушки, если бы не участие Орлова, которого в городе знали многие. Его авторитет явно сыграл свою роль. Полиция проверяла все досконально, снимала отпечатки, следы подошвы. Осматривала каждый уголок, пока я сидела на кухне со следователем, заполняя документы.
Казалось, это никогда не закончится.
– Костян, тут на розетке следы машинного масла, довольно свежие. Вносим это в протокол? – спросил один из полицейских, заглянув к нам.
– Да, все вносим. Следы масла, говоришь?..
Орлов, который как раз вернулся к нам, неожиданно насторожился:
– Странно. Откуда масло?
– Вероятно с инструмента взломщика, который он пронес с собой и включал в сеть, – вздохнув, ответил следователь. – Так что могло храниться в той нише?
– Я… не знаю… – выдохнула я, переглянувшись с Орловым. – Я даже про нишу ничего не знала. Дому черт знает сколько лет! Ее могли сделать еще при постройке!
– Похоже, в доме ничего и не пропало. Разве что порчей имущества попахивает. К тому же, дом – объект судебного разбирательства…
Я едва дождалась, пока все закончился. Казалось, мы тут заночуем.
Когда мы наконец вышли и сели в машину, Орлов вдруг задумался. А потом вспомнил:
– Я ведь говорил тебе о
