Татьяна Корсакова - Паутина чужих желаний
– Думаю, день-другой у меня в запасе есть, – сказала и сама удивилась тому спокойствию, которое прозвучало в моем голосе. – Там же ясно написано, кирдык случится, когда паутина будет завершена. И призрак то же самое говорил…
– Ева! – Вовка неожиданно больно и зло встряхнул меня за плечи, притянул к себе так, что я могла видеть беснующееся золотое пламя в его глазах. – Мы ведь узнали не только это! Ты же сама слышала: и про головные боли, и про слабость, и про…
– И про кровотечение, – закончила я за него. – Знаешь, Вов, а ведь я не ощущаю себя марионеткой. И желание устроить Егоркино будущее чувствую остро, как свое собственное. А получается, не мое это желание? Выходит, я без паутины так и осталась бы сволочью равнодушной?
– Ты не сволочь, – Вовка снова меня встряхнул, но на сей раз осторожнее, – и не равнодушная, ты… – Он замолчал, отвернулся, а когда опять посмотрел в мою сторону, в глазах его была непрошибаемая решимость. – Пошли!
Вовка Козырев, душка и симпатяга, как-то враз растерял все свое обаяние. Даже в дверь к Рае он барабанил так бесцеремонно, как стучать в двери к одиноким интеллигентным женщинам категорически не принято.
Рая открыла почти сразу, даже не стала спрашивать, кто же ломится к ней среди ночи, просто распахнула дверь и сказала совершенно не сонным голосом:
– Прошу вас.
Похоже, сегодня моей экономке тоже было не до сна, кровать так и стояла нерасстеленной, а на письменном столе, как две капли воды похожем на тот, что в кабинете, горел ночник и поверх раскрытой книги лежали очки.
– А мы к вам, Раиса Ивановна, за объяснениями. – Вовка положил дневник рядом с книгой и очками.
Наверное, будь на Раином месте другая женщина, она бы тоже потребовала объяснений, как минимум спросила бы, откуда у нас ее вещь, но Рая не сделала этого. Она посмотрела сначала на меня, потом на Вовку, поправила сползшую с плеч шаль, присела на самый краешек стула и только потом произнесла:
– Ты прости меня, Евочка. Я сама уже собиралась. Вот думала завтра с утра… Видишь, – она неопределенно махнула куда-то в сторону кровати, – спать не ложилась, все думала, что не по-божески то, что я с тобой сделала.
Не по-божески? Рая что-то со мной сделала? Не понимаю.
Вовка тоже не понимал, но теряться в догадках не собирался. Он уселся на низенький, неудобный диванчик и потянул меня за собой.
– А вы нам расскажите, Раиса Ивановна, как должно быть по-божески. Думаю, мы вас сможем понять.
Рая улыбнулась привычно настороженно, зачем-то надела очки. Смотрела она исключительно на меня, с жалостью смотрела, а еще с тревогой.
– У тебя уже носом кровь идет, да, Евочка?
Я кивнула.
– И дневник Софьин ты уже, надо думать, прочла?
– Да.
– И про Призрачную паутину тебе теперь кое-что ясно?
– Кое-что, – согласилась я, – но хотелось бы конкретики.
Рая долго молчала, перелистывая странички дневника, а когда заговорила, голос ее изменился: из тихого, осторожного, сделался каким-то уверенным, что ли.
– Я надеялась, что амулет не работает. – Она захлопнула дневник. – Ты ведь так и не исполнила мое заветное желание, Евочка.
– Твое?…
– Да. Если верить дневнику, то паутина срабатывает едва ли не мгновенно, и противиться ей у того, кто оказывается в ее власти, нет сил. А ты… – Она снова надолго замолчала. – Ты осталась совершенно равнодушна к моему Севочке. Вот я и решила, что амулет утратил прежнюю силу. Честное слово, я даже обрадовалась. Потому что нельзя так с человеком, помимо его воли… Не по-божески…
– Погоди-ка, Рая, – я остановила ее нетерпеливым жестом. – Ничего не понимаю, почему ты о Севе говоришь? И при чем тут твое желание?
– Ты, наверное, меня не поймешь, Евочка, и наверняка даже осудишь, но ты же сама мать, ты просто поставь себя на секунду на мое место. – Рая сложила сухонькие ладони в молитвенном жесте. – Я скрывала это ото всех, считала, что не должна со своими проблемами…
– Раиса Ивановна, – вмешался в наш странный разговор Вовка, – давайте-ка и в самом деле побольше конкретики. Вы же сами знаете, у нас очень мало времени.
– Я все исправлю, Евочка. – Она с болью посмотрела на меня. – Сейчас вот объясню свои мотивы. Ты только постарайся меня понять.
– Я постараюсь, – пообещала я, совершено потерявшись в происходящем.
– У меня лейкоз, – Рая обхватила голову руками, опершись локтями о стол, – хронический, но в терминальной стадии. Я давно заболела, еще когда Севочка ребенком был. Ради него держалась из последних сил. Знаете, материнская любовь – очень сильная мотивация, даже в такой нелегкой ситуации. Но всему предел приходит, наступил и мой черед. У меня в лучшем случае полгода осталось, чтобы Севочкину судьбу устроить. Вы же видели, какой он неприспособленный. Как он без меня? – Краем шали она вытерла уголки глаз. – Ты, Евочка, сейчас этого не помнишь, но когда у тебя Егорку усыновить не получалось, я предложила тебе за Севочку замуж выйти. Не подумай ничего дурного. Фиктивный брак. Но я бы спокойна была, что ты после моей смерти Севочку не бросишь, и в случае развода… – Она замолчала.
– И в случае развода ваш сын сможет рассчитывать на некоторое содержание, – закончил фразу Вовка.
– Да. – Рая кивнула. – И ты, – она не отводила от меня лихорадочно горящих глаз, – ты сначала согласилась, а потом выяснилось, что Севочка на роль мужа не годится, потому что инвалид и без постоянного заработка. Ты тогда очень расстроилась, извинялась передо мной, но решение свое изменила. Сказала, что у тебя есть кто-то другой на примете, более подходящий на эту роль.
– Лешик, – прошептала я.
– Да, я так и предположила. А еще подумала, очень несправедливо, что кому-то все, а Севочке моему ничего. Тогда я про амулет и вспомнила. Семейная легенда, не более того, но, когда надежды никакой, цепляешься ведь и за соломинку. Вот я и решила, что ничего ж не случится плохого, если я подарю тебе Призрачную паутину. Ты пойми, Евочка, я тебе зла не желала. Я тогда сама до конца не верила, что она имеет хоть какую-нибудь силу. А если б даже и имела, знаешь, как я думала? «Вот захочет Евочка выйти замуж за моего Севу. Распишутся они, и я сразу же паутину сниму, чтобы никакого от нее вреда не было». И вообще, вдруг бы ты в самом деле к нему прикипела, к Севочке моему, и разводиться бы не захотела. Его ж нужно ближе узнать, чтобы понять, какой он чудесный человек. Вы ведь подходили друг другу, Евочка.
– Нет, – я мотнула головой, – Сева хороший, но мы слишком разные. Ты лучше о другом подумай, Рая, неужели б я его после твоей смерти могла из дому выгнать?
– Ты нынешняя – нет. – Голос Раи сделался вдруг твердым. – А ты прежняя не сумела бы противиться Амалии с Серафимом. Они бы выгнали Севу, а ты бы не заступилась, побоялась. Ты нам денег на выставку тогда пообещала, и я решила, что вот он, повод замечательный. Призрачную паутину я тебе подарила вроде как в знак благодарности. Она только с виду простенькая, а ведь есть в ней что-то такое особенное, притягательное, отчего немедленно хочется ее надеть. Правда, Евочка?
