Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— А ты куда? — сердито обняла она подушку. Согласилась, но не смирилась.

— Не поверишь, но у меня сегодня ещё столько дел, — вздохнул я.

И закрыл дверь.

— Я тебя слушаю, — набрал я Александру на улице.

Промозглый ветер пронимал до костей. Иван курил, стоя у машины: ждал указаний. Я ждал звонка. Посмотрел на часы и кивнул в сторону светящейся вывески бара: пока можно промочить горло в заведении, где меня никто не знает. Давненько я не ходил по чужим барам, но иногда так хотелось затеряться в толпе.

— Надо встретится, Сергей, — прозвучал в ответ Сашкин голос, всё ещё недовольный и, кажется, нетрезвый. — Это нетелефонный разговор.

Но Сергей, не милый — уже прогресс!

— Нет, встречаться нам точно не надо, — усмехнулся я. — Ты позвонила четыре раза, чтобы сказать только это? Это срочно или настолько важно?

— Это важно. Но я звонила не тебе, а Женьке.

— Тогда ты ошиблась номером, — я занял место у барной стойки.

Иван махнул бармену: мне водки, ему — воды с лимоном.

— Она не взяла трубку.

— Что-то ей передать?

— Да. Скажи, что родители разводятся. Мне отец сказал мама подаёт на развод.

— Она в курсе. Это не новость. — Женька поделилась в машине, хоть и не озвучила причин. — Что-то ещё?

— Да, но это уже тебе. Хочу предупредить, господин Емельянов… За Женьку я тебя порву, понял?

Я не удержался и заржал. Боюсь, тебе придётся встать в очередь, милая.

— Ты это серьёзно, женщина?

— Напрасно смеёшься, чёртов пиздабол. Ты сказал, что у вас только договор, и я как дура поверила, а сам!.. Я видела, как ты её поцеловал! Как она смотрит на тебя! Она же любит тебя, а ты… — Сашка издала что-то вроде злобного рычания. — Сука, сделаешь ей больно, и я мокрого места от тебя не оставлю.

У-у-у… А разговор и правда выходил за рамки телефонного. И вечер перестал быть томным. Но выдержать натиск ещё одной пьяной женщины из знатного рода Мелецких, всех как одна упрямых и похожих на гордый грифон на их гербе, я сегодня был не в состоянии.

— Давай я позвоню тебе на днях и всё же встретимся, — кивнул я бармену, наполнившему рюмку. Показав на воду в стакане, себе тоже попросил лимон.

Александра согласилась. Я отключился и выдохнул.

— Иван, тебе сколько? Тридцать два?

— Тридцать три, — скромно улыбнулся он.

— Ну тогда за тридцать три! — залпом опрокинул водку.

— Привет! — Пока я морщился и закусывал, к нему подсела смазливая, но потасканная девчонка. — Угостите даму выпивкой?

— Конечно, — кивнул я бармену. — Только если пить ты будешь где-нибудь подальше отсюда.

— Ой, да не очень-то и хотелось, — скривилась она. Забрала свою текилу и с гордым видом удалилась.

Иван молчал. Но этим мне и нравился.

Всегда собран, аккуратен, пунктуален, в дорогом костюме. Ему бы на большой экран с его английской сдержанностью, стройностью истинного арийца, голландским ростом под метр девяносто, жёсткими скулами, волосами цвета воронова крыла и синими глазами. Девчонки рыдали бы в кинотеатрах. А он — спецназ, горячие точки, охрана президента. В общем, хоть я так высоко и не метил — в президенты. И, если верить Женьке, то счастливо просрал эту возможность: ну как я без господина Барановского! Но бывший телохранитель президента у меня уже есть.

Только сейчас его сдержанность была мне в тягость.

А Патефон бы обязательно затянул: «Взгляни, взгляни в глаза мои суровыя…», оглядываясь на девчонку. Как же мне его не хватало!

Я тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, что голландцы считаются самой высокой нацией в мире? Если в Амстердаме видишь мужика, что возвышается над остальными на голову — сто пудов местный рядом с туристами.

— Нет, — он загадочно улыбнулся. — Но их кофешопы мне нравятся.

— Горьковатый запах гашиша, — понимающе кивнул я. — Квартал красных фонарей. Пятьдесят евро за пятнадцать минут.

— Лучше сразу сто и нет ощущения, что мы куда-то опаздываем.

Я засмеялся. Мне нравился этот парень.

— С них, кстати, двадцать один процент уйдёт на налоги. А кофешоп за каждый косячок платит в казну аж пятьдесят два. Неплохо так придумало правительство легализовать проституцию и лёгкие наркотики.

— Да, — кивнул Иван. — Но этот замут с марихуаной — такая хитрая игра, — он махнул, чтобы нам добавили. — Вроде разрешена, даже без проблем можно растить на подоконнике пять кустов для себя. Но нет ни одного официального поставщика, которому было бы разрешено поставлять травку в кофешопы.

— То есть только частники? — заинтересовался я.

— Конечно. Но! Вот ты вырастил пять кустов раз, сдал. Вырастил второй — опять повезло. А денег-то хочется ещё и ещё. И вот уже на съёмной квартирке за наглухо запертыми окнами такой охотник за удачей организует маленький конопляный заводик, предвкушая барыши. Одна неприятность — подсветка жрёт очень много электричества и создаёт тепловой эффект. Но это же мелочи, по сравнению с ожидаемой прибылью.

— Но… — подсказал я, чувствую подвох.

— Но именно так полиция их и находит. Облетают район с тепловизором.

— Слушай, а умно, — хохотнул я. — Откуда ты всё это знаешь?

— Я же говорю, — скромно улыбнулся он. — Платишь сразу сотню и время проводишь с куда большей пользой.

Я успел опрокинуть ещё рюмку до того, как позвонил Шило.

А потом и встретил нас на крыльце «MOZARTa».

— Присматривай за Женькой. Жопой чую, наделает она глупостей, — похлопал я по плечу Ивана и отпустил сторожить свою спящую красавицу.

А сам поднялся в ресторан.

Сегодня его арендовало Лысое братство, так называемый Клуб лысых и состоятельных мужчин. И дам, что работали для них сегодня в эскорте, подобрали тоже недешёвых. Правда меня интересовала особенная.

И узнать её в переполненном зале оказалось нетрудно: гипс в качестве аксессуара к вечернему наряду на руке носила она одна.

— Это мы удачно зашли, — хмыкнул Шило, показав глазами на девушку.

— Удача, Андрюша, любит смелых. А мы сыграли на опережение, — ответил я на вопрос: зачем мы за ней следили. Андрей его, конечно, не задал бы и даже не собирался, это я сомневался не зря ли растрачиваю ресурсы. Но сейчас видел — не зря.

Не зря был приказ присматривать за Иванной Абрамовой. Не зря моделька написала на Артурчика Лёвина заявление об изнасиловании — дяденька Ильдар плотненько взял девочку в оборот. И что прижатый к ногтю, как раздувшийся клоп, он так быстро не смирится со своим поражением — кто бы сомневался. Не зря Иванка выбежала от него в слезах. Не зря оказалась и в моём ресторане. А чего хотел от неё Ильдар Саламович, мы ненавязчиво (ну или как пойдёт) сейчас и выясним.

Высокие скулы. Прямые чёрные волосы. Ей бы в тот квартал красных фонарей, где почему-то ни одной дамы с кудряшками или косичками, хотя сейчас может что и изменилось. Но с этой моделькой «полсотни евро — вали и трахай» не прокатит. С запросами девица. Только промашечка вышла: меня ей наверняка описали как мужика в спортивном костюме, а я сегодня был при параде, поэтому особого внимания на моё появление она не обратила. Ещё один мужик с блестящим черепом в Братстве Лысых — эка невидаль. Но в том, что в конечном итоге ей нужен я, зачем бы она сюда ни явилась, проверить как два пальца об асфальт.

— Простите, — мягко отшила она очередного претендента скоротать с ней вечерок. «Ты подумай какая цаца, — возмутился я, — она ещё выбирает». И девица вроде как собралась в дамскую комнату, когда отвергнутый кавалер развернулся, с достоинством приняв своё фиаско, и радостно рявкнул:

— Ёпть, Моцарт!

— Бук! — крепко пожал я руку чуваку, что имел, может, и невзрачную внешность, но зато громкое имя Станислав Зуевский и держал лесоперерабатывающий завод. Правда прозвище своё получил не за «дерево». И не потому, что «бука». Не был он угрюм и нелюдим. А от японского «буккакэ». Ну, нравилось Стасику кончать бабе на лицо, что тут поделаешь. А вообще хороший он мужик.

Мы обменивались ничего не значащими любезностями, пока краем глаза я наблюдал, как госпожа Абрамова, что вроде как собиралась попудрить носик, резко затормозила и заинтересовалась.