Дженис Хадсон - Посланник судьбы
– Да, да, – прервал его шериф. – Я знаю. Ты не хочешь быть шефом… Хватит ныть об этом, Чарли.
У Далтона заныло сердце. Его худшие опасения оправдались. Надеяться же на то, что крохотный городок располагает собственными специалистами по расследованию взрывов, не приходилось. На всякий случай он поинтересовался об этом у стражей порядка.
– Мне кажется, – медленно произнес Йэтс, в упор глядя на него, – это вас не касается.
– Черт побери, Гарри, – вмешался Маккомис, – по-моему, это ни для кого не секрет. Всем известно, что у нас нет таких специалистов. – Он повернулся к Далтону. – Но Брэд получил кое-какой опыт в Далласе, и он абсолютно уверен в своих словах.
Лежа в смотровой палате, Фэйф слышала обрывки разговора, доносящегося из коридора. Теперь, когда доктор Хинтон заверил, что с ее ребенком все в порядке и нет причин волноваться, ее пульс стал постепенно приходить в норму. Сильно болело горло, как будто она проглотила осколки битого стекла. Боль отдавалась во всем теле, и Фэйф была уверена, что через день-другой она обострится.
У нее было несколько незначительных ожогов на руках от падавших горящих обломков и головная боль, причиной которой стал свалившийся на Фэйф тяжелый гроссбух. Можно было сказать, что она легко отделалась, и самое главное – ребенок не пострадал. Страх за дитя, которое она носила под сердцем, отступил, и Фэйф начали одолевать другие мысли.
Далтон Макшейн – настоящий Далтон Макшейн вынес ее из огня и спас от неминуемой гибели. Врач «скорой» рассказал, что Далтон ворвался в пылающий офис редакции и вытащил ее оттуда за несколько секунд до того, как рухнула крыша.
Почему же совершенно посторонний человек так рисковал ради нее? В памяти Фэйф остались смутные воспоминания о его сильных руках и широкой крепкой груди. В его объятиях она почувствовала себя в безопасности. Когда все окружающее было для Фэйф страшной стеной огня и дыма, это чувство казалось особенно острым.
Она также вспомнила ощущение безумного страха, но, как ни странно, это был его страх. Не за себя, за нее. Эта боязнь, что может оказаться слишком поздно, казалось, исходила от его рук, сжимавших ее обмякшее тело.
Фэйф покачала головой. Должно быть, у нее слишком разыгралось воображение, а это совсем на нее не похоже.
Пришло время сосредоточиться на более важных вещах. Например, поразмыслить о бомбе, взорвавшей редакцию. У Фэйф мороз пробежал по коже – она внезапно осознала весь ужас происшедшего.
Она порывисто приподнялась на локте.
– Доктор Хинтон, мне нужно поговорить с Чарли.
– Уверен, что и он хочет с тобой поговорить. Но окажи любезность себе и ребенку, разговаривай лежа, хорошо? Ты же не хочешь добавить мне седых волос, правда?
Несмотря на шутку – доктор Хинтон поседел тридцать два года назад, помогая Фэйф появиться на свет – так, по крайней мере, ей говорили, – страх снова сковал ее.
– Но вы же сказали, что с нами все в порядке.
– Да, несмотря на небольшие травмы, причин для беспокойства нет.
Он снял с шеи стетоскоп, сложил его и убрал в карман белого халата.
– Но не стоит рисковать. Я настаиваю на том, чтобы ты провела ночь в больнице. Здесь мы сможем присмотреть за тобой.
Доктор Хинтон не был акушером, но, будучи единственным профессиональным врачом в радиусе более ста пятидесяти миль, за последние тридцать лет помог родиться как минимум половине населения всего округа. Того, чего он не знал о беременностях и родах, и не нужно было знать. Он знал, когда послать женщину к специалисту в крупный город, а когда без квалифицированных гинекологов и акушеров можно было обойтись. Его репутация была безупречной. Фэйф, как и любая жительница округа, доверяла ему полностью. И раз он сказал, что все в порядке, значит, так оно и есть.
Оправившись от первоначального страха перед перспективой остаться в больнице, Фэйф запротестовала:
– Мне никогда не приходилось лежать в больнице.
Доктор Хинтон улыбнулся и легонько похлопал рукой по ее круглому животу.
– Ошибаешься. Я прекрасно помню, как ты горланила всю ночь в палате для новорожденных и не давала спать другим младенцам. К тому же, для твоего будущего ребенка так будет лучше. И нам спокойнее…
Фэйф жалобно вздохнула и отрицательно покачала головой. Доктор рассмеялся.
– Фэйф, ты даже не понимаешь, что теряешь. Может, ты напишешь об этом статью в «Реджис… – Он осекся, виновато поглядев на нее.
– Да, в «Реджистер». – Ее голос звучал глухо и безжизненно.
– Прости, я сказал, не подумав.
Ее вдруг наполнила решимость.
– Не волнуйтесь, доктор. Мы потеряем один выпуск, но не больше, это я вам обещаю.
Почувствовав необычный прилив сил, про себя она поклялась, что не пропустит ни одного выпуска. Свежий номер может выйти и на одном листе. По крайней мере, материала для него предостаточно.
Когда врач вышел, чтобы сделать записи в истории болезни Фэйф и оформить ее ночное пребывание в больнице, медсестра Моника Гонсалес помогла ей облачиться в халат, поразивший ее своей расцветкой. Фэйф поморщилась. Увидев выражение ее лица, Моника весело рассмеялась.
– Привыкайте к этому цвету. Вам придется щеголять в подобном наряде в ближайшем будущем. – Она многозначительно кивнула на живот Фэйф, похожий на огромный арбуз.
– Как вы его называете?
– Мы зовем его, – Моника неожиданно смутилась, – «цвет детской неожиданности».
– Да… подходящее определение.
Когда Фэйф переоделась, медсестра укрыла ее и позвала в палату Чарли Маккомиса.
– Позовите еще Далтона Макшейна, – не очень уверенно добавила Фэйф.
Разговор с ним не стоило откладывать. Чем скорее она поблагодарит его, тем быстрее он исчезнет из ее жизни. Несмотря на испытываемую ею признательность и чувство безопасности, которое она ощущала рядом с этим мужчиной, Фэйф не хотела иметь ничего общего с человеком по имени Далтон Макшейн.
– Фэйф, – в дверях показалась голова Чарли, увенчанная рыжей шевелюрой. – Как ты?
– Нормально, спасибо. Привет, Гарри! – Она приветливо кивнула вошедшему вслед за Чарли шерифу.
Далтон зашел в палату последним. Когда Фэйф встретила взгляд его серебристо-серых глаз, ей показалось, что комната и лица окружавших ее людей поплыли перед ней. Ей стало нечем дышать, но она как будто не замечала этого. Рядом с ним она чувствовала неловкость, но, как ни странно, эта неловкость была ей приятна. И не имела никакого смысла.
После продолжительной паузы, заметив любопытство и удивление в глазах Чарли и Гарри, Фэйф наконец смогла выдавить из себя.
– Мистер Макшейн, как я понимаю, вы спасли мне жизнь. – Ее голос внезапно сорвался.
