Элла Джеймс - Гензель - 3 (ЛП)
Я отвожу взгляд от дороги и поворачиваюсь к нему, обнаружив, что он смотрит на меня.
— Я не могла уснуть всю ночь напролет, только и думала, что о дыре в стене. Я реально разглядывала ее, думала она там. И постоянно, где бы ни была, думала, что если дверь закроется. Дома это или в отеле, поездке с другом. Если дверь закрывалась или просто была прикрыта, но не заперта на замок. Мне обязательно нужно встать и проверить, открыть ее и посмотреть в коридор или снаружи комнаты. Только тогда я могла лечь и закрыть глаза. А затем… когда я их закрывала я видела потолок. Я ненавижу потолки. А стены еще больше. Я постоянно думала о дыре в стене, потолке, двери, и ты не можешь не догадаться, что у меня огромное количество проблем со сном. Вот тогда-то один из моих терапевтов и прописал «Ксанакс»1, с этого все и началось. Он дал мне рецепт на руки, и до сих пор я его получаю…
Еще раз бросаю на него взгляд и замечаю, что он все также сосредоточенно рассматривает меня, не забывая отвлекаться на дорогу. Гензель все еще слушает рассказ о повзрослевшей, облажавшейся в стольких вещах Леа.
На мгновение мне кажется, как будто дыхание застряло в горле. Я сглатываю этот комок, перед тем как продолжить говорить дальше. Прочищаю горло.
— Ты хочешь знать, почему я пришла к тебе в маске? Пришла так, потому что пыталась быть не под наркотиками. Я хотела четко видеть и ощущать твое присутствие, понять, что ты настоящий. Каждое маленькое событие, которое происходит... — я качаю головой, чувствуя себя такой глупой, что все сейчас это рассказываю. Ощущаю себя настолько уязвимой. Нервный смешок срывается с моих губ.
— Это все, что я тебе рассказываю… мне стыдно, — говорю ему, и наши глаза встречаются на долю секунды. Затем я смотрю обратно на дорогу. — Я не знаю, почему я думала, что мне будет легко сказать тебе все эти вещи, но... — говорю ему медленно. — Так я вижу все.
Это не было похоже на то, как я себе это представляла — весь разговор, встречу. Я уже чувствую, как ледяные пальцы печали и сожаления подбираются ко мне, хватают меня за руку и сжимают меня в тисках своей хватки. Завтра. Да, вероятно, завтра, я буду полностью растерзана и разбита. Но это случится дома, где я смогу позвонить своему консультанту в службу помощи анонимных алкоголиков и наркоманов. И она мне скажет, как всегда… быть честной.
Я тяжело сглатываю и восстанавливаю свое самообладание, перед тем как произнести следующие слова.
— Мне необходимо было выговориться и поговорить с тобой. А в настоящий момент я с тобой. Поэтому я собираюсь быть честной, говорить, как будто это меня не касается, так мне будет легче, и так я не буду чувствовать, что сделаю тебе больно. Я бы очень огорчилась, если бы я показалась тебе на глаза без маски, а ты бы оттолкнул меня, не захотел иметь со мной ничего общего. Мне так было необходимо увидеть тебя снова. И перед тем как мы доберемся до аэропорта, мне необходимо знать, помнишь ли ты прошлую ночь? И утро. Хотел ли ты назвать меня Леей, хотя ты догадывался, что я притворяюсь Лорен? Или когда ты называл это имя утром, ты подразумевал не меня, а Лорен? Ты хотел ее?
Я задерживаю дыхание в ожидании его ответа.
— Я был мертвецки пьян. Ты должна помнить, — говорит он, но его голос дрожит. Он смотрит на разделительную полосу на дороге. И вот он снова прячет глаза и не хочет смотреть на меня.
— Это значит, что ты не помнишь прошлую ночь.
— Я знаю, и тебе не следует делать этого.
— Я все знаю наперед, и знала, что ты не хочешь иметь ничего общего со мной, но ты хочешь трахать меня. Я что-то вроде твоего фетиша? Это как переписанный сценарий всего того, что происходило в Доме Матери? Где вещи обстоят лучше, все идеально выстроено, потому что мы с тобой находимся в сексуальных отношениях? Где нет чертового глазка? Этого ты хотел всегда? А может в твоих фантазиях между нашими комнатами находится дверь, через которую мы можем проходить и выплескивать друг на друга свою похоть и желание? Или может, ты все еще помнишь, как был мне близким другом и заботился обо мне.
Горячие слезы катятся из уголков глаз и жалят мою разгоряченную кожу. Я смаргиваю, и они градом скатываются по щекам. Улыбаясь горькой улыбкой, я продолжаю:
— Мне говорили, что ты выдумка. Многие люди. Ты был моим воображаемым исполнением желаний, — я проговариваю это с вопросительной интонацией, хотя, я ничего не спрашиваю. — Ты просто исчез. Люди вокруг не верили мне, когда я им рассказывала о парне, который держал мою руку и рассказывал мне все эти утешительные истории через маленькую дыру в стене, глазок или как это еще назвать? Супергерой, который убивает нашего тюремщика голыми руками. Да… конечно, это звучит как фантазия. Но вот ты здесь. Ты настоящий. Я твоя фантазия? Так я рядом с тобой, не нужно больше меня придумывать. Ты провел много времени, мечтая о моем теле, когда нас разделяла чертова стена?
— Я думаю и представляю тебя, когда я трахаюсь.
Я смотрю на него во все глаза, приподнимая брови в удивлении.
— Ты думаешь о том, чтобы я тебе делала больно?
— Господи, Леа. Я не желаю говорить об этом. Я не хочу ничего о тебе знать, узнавать тебя. Взрослая Лея. Пошла на хрен. Ты не сделала, как я хотел. Я не виню тебя, но давай на этом просто закроем разговор.
Его слова настолько ранят меня, что я начинаю задыхаться.
Тогда, если этот эгоистичный мудак так хочет, я переверну страницу этой книги. Я спрошу у него то, что его по-настоящему ранит.
— Кто такая Шелли?
Глава 3
Лукас.
Я за рулем, поэтому я не могу остановиться, когда мои ноги и руки становятся холодными, а перед глазами мелькают пятна.
Я пытаюсь сделать вдох, но мои легкие, словно, заморожены.
Мои пальцы чувствуются такими...
— Гензель? Эдгар? Ты в порядке?
— В порядке, — шепчу я, но я начинаю чувствовать...
Ужас.
Не могу дышать. Пытаюсь, но мне нужно...
Хватит.
«Хватит спрашивать меня о ней!»
— Эдгар?
Мне нужен гребаный выход.
Нужно отделаться от этих ограничителей рук...
«Как ты себя чувствуешь?»
Боже, мое сердце ускоряет бег.
Знак АЗС.
Ногу на тормоз. Бл*дь, я едва могу управлять машиной.
«Обвиненный в убийстве... Ты не... Скажи нам, что ты не рассматривал... других членов семьи... Семья Шелли... Прямо здесь... Содержание под стражей для несовершеннолетних или...»
— О, Боже.
Я чувствую себя, будто под действием наркотиков, пока паркуюсь.
