Татьяна Лунина - Когда забудешь, позвони
— Да. Буду здесь, пока не сдаст вступительные.
— Куда?
— В «Мориса Тореза». У нее прорезались способности к языкам. За шесть лет — приличный английский. Да еще парочку прихватила — французский и итальянский. Сейчас немецкий учит.
— Полиглот!
Лариса просияла и потянулась к пачке сигарет.
— Будешь?
— Отвыкла.
— А я не смогла. Ты же знаешь нашу работу — сумасшедший дом. — Изящно стряхнула пепел в пепельницу, спокойно добавила: — Да и жизнь мою ты знаешь.
— Ты счастлива? — осторожно спросила Васса.
— Хочешь сациви?
— Нет, спасибо.
— Еще что-нибудь? Пирожок?
— Нет.
Хлебосольная хозяйка замолчала, уставилась на сигарету, с интересом наблюдая за растущим столбиком пепла. Потом подняла прозрачные зеленые глаза и твердо ответила:
— Я счастлива. Честное слово.
Васса улыбнулась, ласково пожав ее руку. Они сидели рядом, молчали — и все было понятно. Что нужны друг другу, что счастливы своей дружбой и сберегут ее до конца.
— Не по-бабьи сидим как-то, — рассмеялась вдруг Лариса, — молча.
— Эт-точно! — поддакнула Васса.
— У Гаранина была? Молчаливый утвердительный кивок.
— И как? Отрицательный жест.
— Васька, ну почему ты отказываешься от нашей помощи? У Вадима много друзей, не на телевидении — так в газете могла бы работать, нет проблем. Тем более у тебя хороший слог. Да и я обзавелась кое-какими связями, когда вела программу. Почему не хочешь, чтобы мы тебе помогли, Василек? Ведь мы же не чужие люди!
— Я сама, — упрямо ответила Васса. Лариса вздохнула.
— Лара, мне надо строить жизнь с самого начала, с нуля. Свою — не чужую! А потому я должна знать собственные силы. Иначе не выжить. — И, четко выделяя каждое слово, добавила: — Ни к кому, ни за чем не стану протягивать с просьбой руку, даже к тебе. Только сильный может позволить себе такую роскошь. Слабый — нет. — Господи, это же так элементарно! Слабый должен стать сильным, тогда он сможет помогать и принимать помощь. Я сейчас слаба, но буду сильной, надеюсь. — Длинное объяснение тяготило, и она шутливо закончила: — А ты пытаешься спутать карты!
— У меня болит за тебя душа, — тихо ответила Лариса.
— Ничего, ниже земли не упаду!
Сейчас, вышагивая вечерней улицей к дому, Васса мысленно прокручивала этот разговор. Не погорячилась ли она с красивыми фразами? В самом деле, почему бы не принять помощь от лучшей подруги или от ее мужа? Милейший, кстати, человек. Работала бы, покачивала себе ножкой на ножке да поплевывала в потолок. Чем не жизнь? На хлеб всегда хватит, может, когда и на икру с маслом достанется. И нервы спокойны: будильник — по будням, чаек с телевизором — по выходным да спокойные выгулы по праздникам под ручку с батоном хлеба. Тихо, сыто, безмятежно. Она вдруг затосковала от такой перспективы. Нет! В болоте тоже тихо, а жить там лихо. Да и несподручно собственную судьбу чужими руками устраивать, на то и свои даны, чтоб даром не болтались. Нет, уж лучше самой тропинку расчистить, самостоятельной дорожкой топать, своим умом жить. Как говорится, каждая кадка должна стоять на собственном днище.
За этими мыслями не заметила, как подошла к дому. Вошла в подъезд, вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь. Ее собственный дом дохнул на хозяйку одиночеством. «Вот только, похоже, остались мне два друга: мороз да вьюга», — подумала Василиса Поволоцкая и включила свет.
Январь, 2003 год
— Мотор!
— Финал, дубль пять!
Из-за стекол очков в упор смотрели серые глаза, которые силились изобразить нежность.
— Загадай желание!
— Загады загадами, милый, а солнце в мешок не поймаешь.
— Разве? — Олег обхватил ладонями ее плечи, притянул к себе. В нос ударил луковый запах. — Чего бы тебе сейчас хотелось? Больше всего?
— Варенья, — выдохнула она. — Из терновника. — И чуть-чуть, совсем незаметно отстранилась.
— Стоп! — Андрей Александрович был подчеркнуто спокоен. — Ты почему от него шарахнулась?
Ангелина молчала, разглядывая носки режиссерских кроссовок.
— Испрашиваю: почему ты шарахаешься от человека, которого любишь?
— От него луком несет.
— Да хоть дерьмом на чесноке! — взорвался режиссер. — Ты любишь его, понятно?! Любишь! Он для тебя — вся жизнь, будущее, твое счастье, «Шанель номер пять»! Он для тебя — самый лучший, самый ароматный, самый умный — единственный! А ты, — без паузы обратился к актеру, — еще раз налопаешься лука перед съемкой — выгоню с площадки к чертовой матери! Понятно ?
— Андрей Саныч, да я салат съел — только и всего!
— возмутился Олег. — Подумаешь, принцесса на горошине! — И прошипел с улыбкой, не размыкая губ: — На себя в зеркало посмотри: Мэрилин Монро из Мухосранска.
В носу подозрительно защипало, подбородок предательски задрожал. «Хрен вам! — упрямо стиснула зубы. — Не заплачу! Не дождетесь!»
— Приготовились! Мотор!
— Финал, дубль шесть!
Ненова — хлопушка, и снова — не то. На пятнадцатом дубле режиссер разрешил перекур.
— Ангелина, — Вересов подтащил к ней складной полотняный стул и опустил на него свое грузное тело, — ты же умная, талантливая девочка. Что с тобой?
— Андрей Саныч, — она вдруг закашлялась, поперхнувшись сигаретным дымом, — я не верю.
— Чему?
— Тому, что такая яркая, неординарная женщина может полюбить зануду. Этого в жизни быть не может.
— Ты сценарий внимательно читала?
— До дыр.
— И что?
Она неопределенно пожала плечами.
— Во все верю, в любовь — нет.
— Лина, — Вересов взял ее руки в свои, — они оба — личности, очень сильные, с непростой, ломаной судьбой. Но ломается только внешняя линия, стержень крепчает. Неваляшки! У тебя была в детстве такая кукла? Ее клонишь, а она не клонится, хочешь повалить — вскакивает. Так и они — живые неваляшки. Мужчина и женщина. Умны, красивы, одиноки, в самом, как говорится, соку. Дети своего времени — чуть-чуть идеалисты, чуток романтики. Да эти люди просто предназначены друг для друга! Фортуна сняла повязку, когда их разыскивала. Это они еще долго оставались с завязанными глазами, не верили судьбе. — Режиссер задумчиво посмотрел на актрису. — Настасья обещает встречу с героиней, реальной женщиной, которую ты играешь. А сейчас постарайся, моя хорошая, у тебя получится. Я уверен.
Шестнадцатый дубль прошел как по маслу.
