Кассандра Брук - Со всей любовью
Дорогой Гарри!
Твоя работа в Вашингтоне идет как будто успешно. Поскольку у меня нет доступа к английским телепередачам, я не вижу твоих сообщений. Но второй секретарь, недавно вернувшийся из отпуска, говорит, что ты просто превосходен, чему, разумеется, я легко верю. Может быть, когда президент США прибудет сюда на евроконференцию, ты будешь в числе сопровождающих и я смогу предложить тебе гостеприимство в возможностях поверенного в делах.
Касательно чего: среди первых распоряжений, которые я отдал по прибытии сюда, была инвентаризация посольского погреба. Рад сказать, что вкус покойного посла не ограничивался альпинизмом в связке с его любовью.
За первый месяц моего пребывания в Мадриде я могу претендовать только на еще одно открытие в качестве главы миссии. Собственно, я работал над ним на протяжении всей моей карьеры, но только теперь получил возможность проверить его на практике. Назову его «закон Конвея», и гласит он следующее: работа испаряется, едва те, кто должен ее выполнять, исчезают. Конкретно: я, по сути, замещаю три должности – посла (скончался), его № 2 (тоже) и первого секретаря (маразм). Далее: по мнению министерства ресурсы посольства на пределе, объем работы превышает возможности штата. Да ничего подобного. Выполняя обязанности троих, я практически сижу без дела. Почему? Не будучи аккредитованным послом, я не могу исполнять его официальные обязанности. Каковые остаются невыполненными и – насколько я могу судить – ко всеобщему удовольствию. Не могу я выполнять и обязанности, по обычаю возлагаемые на № 2, поскольку нет № 1, чтобы их возлагать. Так что и они исчезают в никуда. А что до обязанностей первого секретаря, так ведь, когда винтики у него в голове развинтились, их уже безболезненно распределили между вторым и третьим секретарями, которые еще достаточно молоды, чтобы ревностно заниматься бессмысленностями, как, вероятно, когда-то занимался ими и я.
Так что я абсолютно излишен, что и требовалось доказать.
Во всяком случае, так обстоят дела пока. Возможно, система меня нагонит: найдутся документы, которые у меня есть право подписывать, и церемонии, от которых у меня уже не будет права уклоняться. Пока же, да будет закон Конвея действовать как можно дольше.
Твой в нирване безделья,
Пирс.
Авенида де Сервантес 93 Мадрид 13 марта
Дорогой Том!
Ты бесспорно не меняешься. Всякий раз, разводясь, ты просишь меня лечь с тобой в постель. И всякий раз, снова женясь, ты просишь меня о том же. А в промежутках ты исчезаешь: возможно, эта твоя желтая газетенка становится твоей истинной любовью.
Да, конечно, приезжай. Буду очень рада тебя видеть. Почему бы не в следующем месяце, и я любезно приглашу тебя на междусобойчик по поводу Дня рождения королевы, который организовать должна я, если верить Пирсу. Чтоб ему! Оказывается, у меня гораздо больше работы, чем у него, – визиты дипломатических жен. Ох уж эти жены! Я отработала три темы для разговора: 1) достоинства мадридского футбольного клуба «Реал», о котором им неизвестно ничего (как и мне); 2) поразительное возрождение современной испанской живописи (вранье, но я веселилась, придумывая его, а они в любом случае дальше Эль Греко не пошли); 3) величественность полета испанского имперского орла (Пирс одного один раз видел, но я спала). Если эти увлекательные темы не подводят визит к близкому концу, у меня есть в запасе еще один сокрушительный козырь – римская канализационная система, в которую мы смываем содержимое наших унитазов по сей день – неужели они этого не знали? (Поразительно, но нет, не знали, поскольку и это неправда.)
Итак, я занята. А Пирс – нет. Перетасовывает документы, занимается йогой и читает. Его величайшее открытие – библиотека Британского совета. Он решил стать культурным, говорит он. Беда Пирса в том, что он уже культурный. Но, прошу у тебя прощения, вовсе не «занудный». И кроме того, хорош в постели. Уверена, что и ты тоже – готова положиться на твое слово. Видимо, ты первый человек в истории, с которым разводились пять раз за то, что он замечательный любовник.
Да, Джейнис, кажется, цветет. Я должна завлечь ее сюда. Почему посольству не обзавестись панно взамен всех этих портретов герцога Веллингтона?
Не забудь Дня рождения королевы. Я, увы, не могу.
Как всегда,
Рут.
P.S. Сегодня обед с министром внутренних дел. Последний министр внутренних дел, с которым я обедала, пытался заглянуть внутрь меня.
Авенида де Сервантес 93 Мадрид15 марта
Милая Джейнис!
Ну-ну! У меня для тебя новость. Я занялась БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬЮ. Наконец-то я знаю, что такое быть дамой с положением и влиянием. Теперь можешь видеть во мне Рут Конвей, патронессу и благодетельницу. Меня вчера даже назвали (ошибочно) «ваше превосходительство». Вот превосходительностью я никогда в жизни не отличалась. Даже Пирс говорит о моих превосходных качествах только с глубоким сарказмом. Веселая – пожалуй. Кое-чего стою – зависит от того, что вы цените. Презентабельна – когда трезва. Даже красива – во всяком случае, французский посол в Афинах считал меня такой. Но превосходна? Никогда!
Обстоятельства дела. Ну, мы здесь примерно полтора месяца. И за это время Пирс, к своей радости, обнаружил, что, будучи лишь временным главой дипломатической миссии, он может увертываться практически от всех официальных функций посла. Он называет это «проделывать веронику», что на жаргоне арены, видимо, означает увернуться от бычьего рога: он демонстрирует его у нас в спальне, размахивая перед собой красным банным полотенцем, а затем выскальзывая из-за него – зрелище не всегда очень приятное. «Очень ловко, – говорю я, – но мне это, очевидно, не подходит».
И правда так. Он, возможно, и излишен, но я – нет. Абсолютно. Госпожа поверенная в делах пользуется жутким спросом по всему социальному спектру. Теперь я поняла, каково быть принцессой Ди, и отрабатываю перед зеркалом взгляд лани и застенчивую улыбку. Испытала их на Пирсе, который тут же спросил, не вызвал ли у меня омар, которого мы ели на обед, очередного несварения желудка. Однако королевское рукопожатие у меня получается безупречно, хотя мне следует помнить о том, чтобы при этом не держать в другой руке бокал с вином.
Ну а теперь о благотворительности. Позавчера мы обедали у министра внутренних дел. Памятуя об Афинах, Пирс меня тщательно проинструктировал. Министр очень важная особа («Господи, Пирс, у меня от зевоты челюсти сводит».), получил великолепное образование на трех континентах, президент банка, если не двух, и нагружен титулами, наприобрести которые умудрилась только испанская аристократия. Хавьер, маркиз де Трухильо и Толедо – сильно сокращенный вариант, насколько я поняла, в дружеском кругу известный как дон Хавьер. «А как его называть мне? Хавви?» Пирс меня проигнорировал. Общество будет самое утонченное, заверил он меня (Господи, до чего же скучным способен быть мой муж!). «Вырез или без?» – спросила я. Он вновь меня проигнорировал.
