Галия Мавлютова - Спаси и сохрани любовь
На вентиляторе повис Гришанков, он стоял на стремянке и что-то вкручивал в лопасти. Заметив Инессу, Коля густо покраснел. Наверное, какую-нибудь подлость придумал. Гришанков – большой мастер на свинячества. Он изобретает их в огромном количестве, а после разбрасывает повсюду. Но Инессе было не до Колиных причуд. Пусть мастерит свои подлости. У нее теперь другие заботы. Инесса прошмыгнула под стремянкой, на которой торчал Гришанков, подавив в себе желание пнуть неустойчивую конструкцию.
– Инесса, привет, – крикнул сверху Коля.
– Привет, Гришанков, – ответила Инесса, грохнув дверью, лелея надежду, что шаткий помост не выдержит массивного Колиного туловища, но Гришанков устоял.
Маринка Егорова красила ресницы. Она прищурила глаза, водя кисточкой вверх и вниз, глядя на нее, можно было подумать, что Егорова красит лицо сплошным черным цветом.
– Ты опять ревела, Егорова? – спросила Инесса, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Нужно было разрядить утреннее напряжение.
– Нет, не ревела, – сообщила Марина, не прерывая движений. Из-под руки можно было заметить, что Егорова чем-то недовольна. Маринку явно что-то тревожит. Это было заметно по черному лицу. – Это тебе реветь надо, Инесса.
– А мне зачем? – Веткина погладила узкие бедра.
Ей нравилось трогать собственные бедра, ни одной жириночки, ни единой складочки, даже на щипок не захватить. Ровная линия бедра. Талия в обхват руки.
– А к Бобылеву жена пришла, – заговорщически сообщила Марина, на миг оторвавшись от важного занятия.
Черные ресницы сразу отклеились, став отдельным предметом. Инесса разозлилась на Егорову. Разозлилась от бессилия. Кажется, у Веткиной появилась вредная привычка – мысленно злиться.
– Зачем? – бессмысленно повторила Инесса, продолжая оглаживать ладонями идеальные бедра.
Равномерные и бездумные движения – вниз и вверх. Вверх и вниз. Можно на подиуме демонстрировать.
– Пришла качать права. У них же развод еще не оформлен, оказывается. – Егорова вновь принялась за окраску редких ресниц.
Можно подумать, от щедрой покраски ресниц у Егоровой станет больше. Или они станут гуще. Инесса громко хлопнула ладонями по бедрам – хлопнула натурально, вызывающе. В офисе звонко щелкнуло.
– А мне что за дело? – презрительно выгнув бровь, Инесса продефилировала мимо изумленной Егоровой. – Пусть качает права. Имеет право. Она – жена. Бобылев – муж. Что им еще делать-то? Звериный оскал капитализма.
– Оскал-то оскалом, но Бобылев тебя искал, бегал тут по коридорам. – Маринка яростно фыркнула. – В дверь заглядывал.
– Что-о-о, Бобылев в дверь заглядывал, в нашу дверь? – Инессины брови залезли на самую макушку, а глаза вылезли из орбит. Нос вздернулся, как матросский гюйс на ветру. А Егорова жеманно поджала губки и замолчала, водя кисточкой туда-сюда по круглым упитанным щекам. У Инессы появилось подспудное желание задушить жантильную Егорову. Вот так и совершаются преступления. Жертва провоцирует преступника. В эту минуту Инессе стало жаль абсолютно всех убийц и насильников на свете. Всех времен и народов. Она представила их бушующие чувства при виде насупившейся от вредности Егоровой. Коротко подавив тяжелый и преступный вздох, Инесса приступила к допросу с пристрастием.
– Марина, говори, а то хуже будет, кто заглядывал в дверь, когда, в какое время и что говорил при этом? – Инессин голос нервно вибрировал.
Егорова боязливо покосилась на ее вытянутые руки. Бывшая секретарша испугалась возмездия. Потенциальная жертва обычно подспудно испытывает страх. Инесса подступила ближе, но Марина заговорила, и Веткина остановилась, забыв о неуемной страсти.
– Несчастливый муж счастливой жены. Вот кто такой – этот твой Бобылев.
И Егорова яростно заплясала кисточкой по лицу. Инесса смотрела на живописующую руку с изящными пальцами и злилась на весь белый свет. Марина произнесла роковые слова, но она была права, и впрямь, Бобылев – несчастливый муж вполне счастливой жены. И чья-то там любовь ему не помеха. Он любит другое тело. А чужое ему – абсолютно неинтересно. Оно не возбуждает его. Зачем он приезжал? Пусть бы все оставалось как прежде, до того, как он перенес Инессу на свой необитаемый остров. Инесса отошла от егоровского стола.
В кабинет вошел Гришанков. Он тихо прошлепал мимо девушек своими разъехавшимися вьетнамками. За окном что-то задребезжало, видимо, выгружали мебель. Компания все еще находилась в стадии переезда. Сотрудники еще не адаптировались на новом месте, нервничали, вибрировали, заглядывали в чужие кабинеты, бегали по помещениям, путаясь в номерах и табличках. Вот и Бобылев перепутал двери, заглянул в офис по ошибке. Сейчас придут другие сотрудники, и они старательно сделают вид, что не замечают интимной связи владельца компании с рядовой сотрудницей. И никому невдомек, что у Инессы на душе кошки скребутся, когтями раздирая ее на части. Веткиной захотелось плюнуть на все приличия и со всех ног помчаться в обитель богов, чтобы выкрикнуть Бобылеву прямо в лицо все свое возмущение. Тонкое, сложенное из хрупких, птичьих косточек девичье сердце может не выдержать. Оно сломается от жгучей обиды, сотрется в порошок. Пусть Бобылев знает. Нет, сначала нужно успокоиться, и Инесса принялась повторять детскую считалочку. От ста отнять девять – получится девяносто один. От девяноста одного отнять еще раз девять – получится восемьдесят два. От восьмидесяти двух отнять девять – получится... За спиной шумно чихнул Гришанков. Егорова без перерыва водила кисточкой по размалеванному лицу. В офисе сложно сосредоточиться. Инесса гусиным шагом просеменила мимо симпатичной парочки, оставив их наедине. Надо срочно выдать замуж Егорову, за кого угодно, хоть за Гришанкова, лишь бы она не красилась так обильно. Инесса шла по инерции – куда ноги несли. И они принесли хозяйку прямо на Голгофу. В приемной генерального парадно высились стильные фикусы и кактусы. Кругом компьютеры и телевизоры. Новая секретарша Бобылева не взглянула на Инессу, даже бровью не повела. Все-таки Егорова была лучше этой зазнавалы. Маринка своей считалась. Но за какие-то провинности Егорову перевели в отдел менеджмента. Теперь она пашет на равных со всеми. Заодно строит глазки Гришанкову. Коля считается перспективным женихом в «Планете». У него есть мама с богатым наследством.
– К Бобылеву можно? – спросила Инесса, внутренне злясь на фикусы, кактусы, бонсаи и надменную секретаршу.
Со дня основания в «Планете» воцарились демократические правила, но с недавних пор всем приходится выдерживать социальную планку. Обстоятельства вынуждают сотрудников оглядываться по сторонам. Даже у генерального появилась собственная секретарша, постоянный источник профессиональной ревности Егоровой. Раньше Маринка была общим и единственным секретарем компании. Она умудрялась ладить со всеми.
